— Мне кажется, вы правы. — И, пожав Брауэру руку, он по лесной тропинке направился домой.
«А с Бауманом я поговорю завтра утром, — думал он. — И солдаты покрывают его, руководствуясь чувством ложного коллективизма. Придется рассказать им, что такое настоящее товарищество. И навести порядок в подразделении. Да и дома тоже. Смешно, что Бетти до сих пор не поняла, чего я хочу. Нужно будет объяснить ей, убедить ее…» Кастерих ускорил шаг.
Навстречу ему кто-то шел.
— Клаус! — услышал он вдруг взволнованный голос Бетти. — Клаус! — Она бросилась к нему на шею. — Наконец-то! — шепнула она. — Наконец ты пришел! — В голосе женщины слышалась неподдельная радость.
Кастерих погладил жену по голове, поцеловал несколько раз в губы и, обняв, повел ее по дорожке домой, начисто забыв о том, что он только что собирался ей сказать.
В Картове транспаранты были вывешены еще накануне. На зданиях общины и ресторана полоскались на ветру красные и национальные флаги.
По селу промчался зеленый джип и остановился возле кооператива. Перед воротами шофер громко посигналил. Из машины вышел Брауэр. Навстречу ему спешили Шихтенберг, Герда и еще несколько кооператоров.
Шихтенберг дружески пожал Брауэру руку, вслед за ним к офицеру подошла Герда. Увидев хорошенькую девушку, солдаты в машине одобрительно заулыбались.
— Товарищ унтер-лейтенант, пойдемте, я вам покажу, где можно установить палатку для солдат, — сказал Шихтенберг.
Не прошло и часа, как палатка была установлена, а из полевой кухни, дымившей рядом, аппетитно пахло гуляшом.
Любопытных не пришлось долго ждать. Первыми подбежали мальчишки и девчонки, которые еще не ходили в школу. Сначала они держались от палатки на почтительном расстоянии, вполголоса делились впечатлениями. Особенно привлекала их внимание дымящаяся полевая кухня. Скоро они осмелели настолько, что рискнули заглянуть даже внутрь палатки. Их отвага была вознаграждена любезным приглашением войти внутрь. Посреди палатки горела чугунная печка-времянка. Повар вручил каждому малышу по железной кружке и куску сахара, угостил ребят горячим чаем.
После обеда детвора снова окружила палатку солдат. Как неугомонные воробьи, сновали ребятишки вокруг палатки и кухни, пока не появились взрослые жители, которые разогнали ребят по домам. Взрослые держались степенно, делали вид, что их сюда привело вовсе не любопытство, а чувство долга. По их поведению чувствовалось, что времени у них мало, а все знать и видеть очень хочется.
Интерес к солдатам не уменьшился и тогда, когда они приступили к работе. Жителям не терпелось посмотреть, как работают солдаты.
После ужина все солдаты собрались в палатке. Печка раскалилась добела. На веревках было развешано выходное обмундирование. У выхода из палатки сидел Брауэр, время от времени вытирая пот с лица большим пестрым платком. Порой он высовывался наружу и смотрел в сторону села, где в домах уютно светились окна.
— Товарищи, я думаю, что нам с вами нужно сейчас кое о чем поговорить, — начал Брауэр, обращаясь к солдатам. — Мы прибыли в село, чтобы помочь кооперативу. Один день уже отработали. Но я полагаю, что и вечером, в свободное время, мы не станем сидеть сложа руки. Поможем им организовать отдых? Что можно сделать? Например, устроить спортивные соревнования, концерт или что-нибудь подобное. Как вы на это смотрите?
— Правильная идея! Толковая! — раздались обрадованные голоса со всех сторон.
— Нам нужно установить контакт с местным населением, быть может, даже удастся убедить кого-нибудь вступить в кооператив.
Первым поднял руку Штелинг.
— Я считаю, что нужно разработать план мероприятий на каждый вечер, — предложил он и, вынув карандаш и блокнот из кармана, добавил: — Прошу высказывать предложения, которые и будут учтены в плане нашей культурной работы.
— В футбол нужно сыграть! — выкрикнул кто-то из угла.
— Я уже записал это.
— Совместную прогулку по окрестностям с приглашением местной молодежи, — предложил Гертель.
— А есть ли в селе комсомольская организация? — поинтересовался Лахман.
— Точно я не знаю, — сказал Брауэр, — но думаю, что есть.
— А то давайте организуем вечер встречи с комсомольцами села.
— Можно показать кинофильм для всех жителей села! — выкрикнул вдруг Дальке.
Все согласились.
— А я считаю, что неплохо было бы организовать танцевальный вечер, да не один… Пригласить небольшой оркестр… — высказался Бауман.
— А как же с девушками? — спросил кто-то с места.
— Они здесь есть, я уже заметил. И если с ними познакомиться и пригласить, то они не только придут сами, но еще и подруг своих приведут…
В палатку вошел Шихтенберг, вслед за ним молодой парень, а за парнем — Герда.
Солдаты, для которых приход гостей оказался неожиданным, с удивлением и любопытством рассматривали вошедших.
— Ваши ребята, товарищ унтер-лейтенант, уже говорили мне о своих пожеланиях, — начал Шихтенберг. — Вот мы и пришли к вам, чтобы все обсудить. Может, вопросы какие будут? — Он снял с головы фуражку.
Солдаты не заставили себя долго ждать, вопросы посыпались градом: есть ли в селе спортзал, имеются ли музыкальные инструменты, создана ли футбольная команда.
Шихтенберг и Герда едва успевали отвечать. К концу беседы распределили обязанности.
Штелинг встал и захлопнул свой блокнот.
— Мне нужен большой лист бумаги. Где найти?
Я бы составил план, а утром вывесил его на всеобщее обозрение.
— Пойдемте в наше правление, товарищ, там и составите свой план, — предложил ему Шихтенберг.
Когда они выходили из палатки, Бауман любезно приподнял край брезента, чтобы им было удобнее выходить, и при этом не спускал глаз с Герды.
Солдаты вышли из палатки, закурили, обмениваясь мнениями о руководителях сельхозкооператива.
* * *
По вечерам, когда с улиц исчезала детвора, а землю окутывали сумерки, сельские парни и девушки собирались в центре села на вечеринку: попеть, потанцевать, поговорить.
Сегодня Герда, Урсула и Гертруда пришли на вечеринку в числе первых.
Урсула была маленького роста, но очень красивая девушка. Ее миндалевидные серые живые глаза буквально обвораживали собеседника или даже просто соседа, сидевшего рядом с ней. Губы были полные, отчего казалось, что она постоянно чуть-чуть улыбается. Она была молчалива, поэтому ее родные и знакомые делали вывод, правда, ложный, что она во всем и со всеми согласна. Однако девушка была себе на уме.
Гертруда по сравнению с подругами выглядела крупной и сильной, и все знали, что эта девушка всегда придет на помощь в случае необходимости.
Девушки разговаривали о своих делах. Где-то в доме раздался бой часов: заводная кукушка прокуковала восемь раз. Позади девушек послышался резкий мужской голос.
— Ах, Гюнтер, ты нас перепугал! — проговорила Герда.
Гюнтер пришел со своим неизменным аккордеоном и сел на скамейку.
— Сыграй нам что-нибудь, — попросила парня Урсула. — Тогда другие скорее соберутся.
Гюнтер тронул клавиши, и над селом полилась мелодия.
Вскоре, заслышав звуки аккордеона, стали собираться и другие парни и девушки. Один тракторист пришел с транзисторным приемником, и звуки современного джаза смешались с музыкой аккордеона. Гюнтер перестал играть.
— Эй, ты, радист, выключи свой ящик или проваливай отсюда! — крикнула парню с транзистором Урсула.
Однако парень не выполнил просьбы девушки, напротив, он пустил приемник на полную мощность. Кто-то из парней засмеялся и начал выделывать ногами кренделя в такт музыке и хлопать руками.
— Прекрати, а то у меня зубы разболелись от твоей музыки! — крикнула парню Герда.
Парень послушно кивнул и приглушил звук.
* * *
В темноте домики, казалось, еще теснее прижались друг к другу. Играл аккордеон, и солдаты шли на звуки музыки. Некоторые их них подпевали аккордеонисту.
После песни Гюнтер заиграл танец. Солдаты переглянулись с сельскими парнями, однако никто из них не решался первым пригласить на танец девушек.
Вдруг от дерева отделился солдат. Он ловко скинул френч и, подойдя к Герде, поклонился и пригласил ее на танец. Вслед за смельчаком, а им оказался Бауман, танцевать пошли многие.
Солдаты, которые не танцевали, закурили.
Когда танец кончился, кавалеры отвели своих партнерш по местам, но не отошли от них. Бауман разговаривал с Гердой.
Вскоре пестрые девичьи наряды перемешались с военными френчами и гражданскими рубашками. Даже тракторист с транзистором не устоял: положив приемник на скамейку, он тоже пошел танцевать.
Гертель стоял рядом с Урсулой, которая часто посматривала на него, отчего он еще больше смущался и почти терял дар речи.
