Флегель Вальтер
Когда стреляют гаубицы
Аннотация издательства: Настоящая книга знакомит советского читателя с творчеством немецкого прозаика из ГДР В. Флегеля. В повести «Когда стреляют гаубицы» автор показывает процесс формирования новых качеств у солдат и офицеров армии ГДР.
1
Легкие облака медленно плыли по синему небу. Оживленно чирикали на крышах воробьи. На черной разрыхленной земле, в которую солдаты сажали деревья, зеленая травка казалась особенно свежей.
Под большим деревом, прислонившись спиной к его стволу, сидел унтер–офицер, сосредоточенно жуя травинку и время от времени выплевывая кусочки на землю.
«Разве я виноват в том, что Гертель вернулся из отпуска с опозданием? — размышлял он, бездумно уставившись взглядом на носок правого сапога. Командир взвода правильно сказал. Личный состав батареи уже сработался за целый год, а я у них человек новый, всего месяц на батарее. Почему же отвечать я должен наравне со всеми?»
Унтер–офицер сердито выдохнул воздух через нос.
«И зачем только меня перевели в этот полк? На старом месте у нас был такой хороший коллектив, а теперь начинай все сначала. Взводный советует мне поговорить с ребятами. А зачем, спрашивается? Ведь они взрослые люди. Поговорить! Как будто это поможет!» — унтер–офицер выплюнул травинку.
Из задумчивости его вывел веселый женский смех, который донесся откуда–то с улицы и напомнил о чем–то очень приятном.
Унтер–офицер Хаук медленно встал, однако забор был слишком высок, и он не смог увидеть тех, кто так задорно смеялся там, на улице.
Хаук разочарованно отвернулся от забора. В этот момент на дорожке показался строй солдат, возглавляемый невысоким вахмистром, который шел гордо, высоко задрав голову. Солдаты несли на плечах метлы, лопаты и грабли.
Когда строй дошел до поворота, один из солдат рукой показал на небо, и сразу все как по команде задрали вверх головы и стали следить за клином диких гусей, летящих в строгом порядке не очень высоко над казармой.
Перед зданием штаба стояла машина, и солдаты грузили в нее какие–то свертки и пакеты. Другие занимались уборкой территории. Время было послеобеденное, все куда–то спешили, чем–то занимались.
Унтер–офицер Хаук быстрым шагом направился к своей казарме.
Дойдя до дверей, выкрашенных светлой краской, он вдруг остановился, услышав громкие голоса. Вскоре зычный голос гауптвахмистра заглушил их. Хаук сообразил, что ему следовало бы прийти несколько раньше: дежурный звенел ключами, отпирая пирамиды с оружием. Солдаты разбирали свое оружие и шли его чистить.
Хаук вошел в комнату и взял из пирамиды свой автомат.
Переговариваясь, с шутками и смехом солдаты чистили оружие. Осмотрев свой автомат, Хаук поставил его на место в пирамиду и приказал расчету своего орудия построиться для проверки оружия. Солдаты из других расчетов пробегали мимо, ехидно улыбаясь.
Такие проверки раньше на батарее не проводились, оружие ставили прямо в пирамиду, а унтер–офицеры проверяли его выборочно. Но Хаук решил устроить основательную проверку. За время службы в армии он привык ревностно относиться к своим обязанностям и не собирался изменять своей привычке здесь.
Заместитель Хаука, он же наводчик орудия, штабс–ефрейтор Дальке протянул ему свой пистолет. Хаук чувствовал, что ефрейтор, как и остальные солдаты, в душе подсмеивается над ним.
Не говоря ни слова, унтер–офицер тщательно проверил качество чистки. И лишь закончив проверку, сказал, обращаясь к ефрейтору:
— Поручаю вам, Дальке, завтра утром поставить вот здесь стол, на котором будет чистить оружие только наш расчет.
Входя в комнату унтер–офицеров, Хаук услышал, как кто–то из присутствующих, еще не видя его, ехидно произнес:
— Ну и цирк устроил этот Хаук!
В комнате сидели Райх, Бас и еще два унтер–офицера. Все четверо играли в скат. Герман писал очередное письмо своей молодой жене, а симпатичный Бауман, прозванный Казановой, чистил ногти.
«Значит, они считают, что я устроил им цирк, — подумал Хаук. — И слово–то какое придумали: «цирк»!».
Хауку хотелось заговорить с кем–нибудь из унтер–офицеров, но те продолжали заниматься своими делами; четверо с азартом дулись в карты, Бауман продолжал полировать ногти, а Герман, исписав один лист бумаги, принялся за другой.
«Интересно, что и унтер–офицеры думают обо мне так же, как рядовые солдаты. Нашли цирк! Любопытно, кто из них сказал это? Дальке? Вряд ли. Этот штабс–ефрейтор пользуется у ребят авторитетом. Если он что говорит, солдаты следуют его советам с большей готовностью, чем выполняют приказ командира. Но ведь кто–то сказал, я слышал сам. Трусишки! Этот толстый Штелинг наверняка один из заводил. А может, Гертель? Правда, сам он до этого не додумается, а только слепо идет за тем, кто его подзадорит. И все они служат в Народной армии!» — Хаук встряхнул головой и подпер ее руками. Он пристально уставился на рисунок обоев, которыми была оклеена комната. Рисунок был какой–то неопределенный: хаотическое соединение точек, линий и кружков.
«Какие же они солдаты Народной армии?! Легкомысленные, несерьезные! Что ни начнут делать, делают в полсилы, Живут по принципу: «День прошел — и ладно»! Черт возьми! — Хаук рассердился. — Я им покажу цирк, научу, как следует служить!»
Унтер–офицер подошел к окну. Смеркалось, и в сумерках забор казармы казался совсем близким, а над ним, на фоне еще светлого неба, зубцами вырисовывались макушки высоких елей.
* * *
Унтер–лейтенанту Брауэру очень нравилась его работа. Она тесно связывала его с солдатами. В десять лет он остался сиротой и потому многих людей успел повидать, научился разбираться в них и понимать их, привык ко всякой работе.
Назначенный на должность командира взвода, он очень скоро понял, что большинство унтер–офицеров не волевые младшие командиры, а, скорее, плохие бригадиры, пытающиеся руководить той или иной работой.
Брауэр любил разбираться в человеческих характерах и очень часто, прежде чем вызвать к себе на беседу того или иного подчиненного, долго размышлял, припоминая мельчайшие подробности поведения человека, который сейчас к нему придет.
Лицо у Брауэра было круглое, волосы редкие, губы полные, а над верхней губой всегда оставалось несколько волосков, которые ему почему–то не удавалось захватить при бритье. Он был несколько полноват, но обладал завидной подвижностью. В гражданской жизни из него вышел бы расторопный служащий какого–нибудь учреждения. Здесь же офицера недооценивали только из–за того, что его внешний вид не вызывал у многих особых симпатий.
С первых недель службы в полку он внимательно присматривался к унтер–офицерам батареи, особенно к троим из его собственного взвода, регулярно ставил перед ними задачи на следующий день, беседовал и советовался с ними, что и им и ему шло явно на пользу.
Он тщательно готовился к таким беседам, они помогали ему лучше разобраться в людях, что было необходимо, так как, занимая командирскую должность, он являлся еще и партгрупоргом.
Об унтер–офицере Баумане Брауэр знал, что тот к своим обязанностям относится добросовестно, но вот в отношении женщин неразборчив. Брауэра удивляла замкнутость Баумана. Что касается отношения к женщинам, то тут все соответствовало действительности. Бауман то и дело поправлял прическу, украдкой посматривая на себя в зеркало. Он чуть пренебрежительно улыбался, словно давая понять офицеру, что служба службой, но есть дела и поважнее.
Сейчас Брауэр ждал прихода Хаука.
«Унтер–офицер Хаук тоже личность интересная», — подумал Брауэр и невольно вспомнил напутствие секретаря партийной организации, которое тот сделал Брауэру по прибытии в полк:
«Ни на минуту не забывайте, что у вас в подразделении служат хорошие люди, молодые, может быть, несколько замкнутые, но хорошие. Каждый из них воспитывался по–разному, в своей обстановке, и понять их — дело непростое. Даже у самого плохого человека где–то в душе есть хорошие качества. Вы знаете, что нам важен каждый человек, поэтому его надо воспитывать».
Эти слова секретаря парторганизации прочно запали в память молодого офицера. Не забыл он и выражения лица секретаря, его добрую улыбку, когда он, прощаясь, сказал, перейдя на «ты»:
— Я верю в тебя.
— Я постараюсь оправдать ваше доверие, — ответил тогда Брауэр.
Унтер–офицера Хаука Брауэр считал самостоятельным младшим офицером и знал, что на него смело можно положиться. Все характеристики Хаука были одна лучше другой.
«Ну что ж, посмотрим!» — подумал Брауэр, закрывая окно. В комнату медленно вползали сумерки.
Раздался стук в дверь. Вошел Хаук. Поздоровался, сел на указанный стул. Брауэр предложил ему сигарету. Оба закурили.
Разговор с самого начала как–то не клеился. Скоро в комнате стало душно от табачного дыма.
