«И помог мне не кто–нибудь, а командир взвода. Без его совета я не решился бы начать такую беседу, боясь, что ребята меня не так поймут. На Брауэра можно рассчитывать: такой всегда поможет».
2
У велосипеда был такой вид, будто он всю зиму провалялся где–нибудь в сарае, а потом вдруг случайно попался кому–то на глаза, и его вытащили оттуда на свет. Крупные пятна ржавчины покрывали его. Кожа на сиденье кое–где отсутствовала, не хватало одной педали, крылья сильно помяты. Велосипед был небрежно прислонен к забору, переднее колесо с рулем, словно стыдясь своего вида, было перевернуто в обратную сторону.
И пока солдаты, стоявшие в тот час на КПП, отпускали злые шуточки насчет велосипеда, хозяин его находился в кабинете командира полка.
Получив приглашение садиться, он осторожно присел на стул и, скрестив ноги в измазанных грязью сапогах, спрятал их под стол, чтобы они не привлекали внимания. Это был мужчина лет тридцати пяти, с загорелым лицом, какие бывают у людей, работающих на открытом воздухе, в коричневой куртке с потертыми локтями. От него приятно пахло землей.
Командир полка сидел за столом. Он приветливо улыбнулся посетителю и спросил:
— Слушаю вас, коллега.
— Я из Картова, из сельхозкооператива. Моя фамилия Шихтенберг.
Переложив синюю кепку из одной руки в другую, он посмотрел на командира полка. Простое лицо и внимательные глаза офицера сразу располагали к себе. Это придало посетителю смелости. Однако когда взгляд посетителя остановился на двух золотых звездочках на погонах, он снова засмущался и даже немного оробел.
— Значит, вы из Картова? — с улыбкой переспросил подполковник Петере, желая как–то подбодрить гостя и вывести его из состояния нерешительности.
— Да, из Картова, — повторил Шихтенберг и, кивнув, медленно начал объяснять причину своего прихода. — Мы в кооперативе строим сейчас хлев для скота… Без хлева никак не обойтись…
Гость сделал паузу, потом, положив руку на стол, покрытый красным сукном, продолжал:
— Одна наша бригада сегодня уже приступила к строительству. Но кроме хлева нам еще нужно построить свинарник.
Петере понимающе улыбнулся и сказал:
— Я, кажется, догадываюсь, зачем вы пришли.
Гость тоже улыбнулся.
— Знаете, в селе круглый год полно работы, а людей у нас, прямо скажем, маловато.
Петере кивнул.
Шихтенберг сделал рукой энергичный жест, словно желая этим подчеркнуть важность того, что он скажет, и продолжал:
— Крестьяне–богачи не верят, что мы сделаем это, и насмехаются над нами. С политической точки зрения, да и с экономической тоже, важно закончить это строительство как можно скорее. Вот мы и подумали, не могли бы вы…
— Понимаю вас, — перебил гостя Петере и, выпрямившись, положил свои большие руки на стол. — С политической и экономической точек зрения от нас требуется помощь.
Шихтенберг кивнул.
Подполковник снял трубку, набрал номер:
— Товарищ Зомер, зайдите ко мне на минутку!
Спустя несколько минут в кабинет командира полка вошел стройный капитан с шапкой густых волос. Это был секретарь партбюро полка.
Зомер слушал Шихтенберга, прислонившись к стене. Он крутил в руке карандаш, подбрасывал его вверх и ловко ловил.
— Картов, Картов, это находится… ага, вспомнил. — И, посмотрев сначала на командира, а потом на гостя, сказал: — Я полагаю, товарищ подполковник, мы сможем им помочь. На следующей неделе у нас вряд ли что получится, а вот когда наши люди вернутся с учений, сможем. Пошлем туда группу, а то и целый взвод. Сколько людей вы просите? — Секретарь повернулся к Шихтенбергу.
— Несколько каменщиков… потом слесарей, но таких, которые умеют хорошо работать… Человек двадцать было бы неплохо, так я думаю.
— Хорошо, пошлем в ваше распоряжение целый взвод, и притом хороший, — пообещал секретарь партбюро.
Подойдя к Шихтенбергу, секретарь дружески похлопал его по плечу и неожиданно спросил:
— А красивые девушки у вас в селе есть?
Гость кивнул и лукаво подмигнул одним глазом.
— Тогда вам придется в оба следить за ними! — пошутил Зомер, подходя к двери.
Когда Шихтенберг на КПП показывал часовому пропуск, тот ехидно спросил его:
— У вас в кооперативе все велосипеды такие?
— Этот у нас еще самый лучший, — усмехнулся Шихтенберг, садясь на велосипед, который жалобно застонал под ним.
— Давай! Давай! — неслись ему вслед смешки и выкрики солдат.
Шихтенберг ехал медленно, объезжая лужи и выбоины, и вскоре скрылся за деревьями.
Он ехал и думал о том, как разозлятся богатеи, когда узнают, что солдаты помогут кооперативу в строительстве скотного двора, и как будут рады члены кооператива.
«Да, солдаты нас здорово выручат, — думал он. — А с Грунделовом мне все же придется поговорить».
Вскоре между деревьями показались домики села, послышалось гоготанье гусей и кудахтанье кур.
Было начало апреля, и солнце пригревало по–весеннему. Но деревья еще не зазеленели, поля были пока пусты, а все сельскохозяйственные машины стояли в сараях или под навесами. Однако пробивающиеся стрелки травы, частые дожди и тревожное мычание коров — все свидетельствовало о медленном, но верном приближении весны. Набухшие почки на деревьях и частые утренние туманы тоже были верными признаками весны.
* * *
После того как Грунделов женился, свекор передал ему кузницу. И сразу же у молодого хозяина она как бы помолодела. Вскоре он купил себе аппарат для электросварки и кузнечный молот. Каждое утро, прежде чем приступить к работе, кузнец несколько раз ударял по пустой наковальне. Звон разносился по селу, будя тех, кто любил поспать.
Всю зиму Грунделов много работал, ремонтировал немудреную крестьянскую утварь.
Когда Шихтенберг вошел в кузницу, Грунделов, надвинув на лицо защитную маску, сваривал какую–то деталь. Увидев Шихтенберга, он выключил ток и, прикоснувшись двумя пальцами ко лбу в знак приветствия, спросил:
— Что понадобилось от меня кооперативу?
— Завтра утром, Гельмут, я приду за ним. — Шихтенберг кивнул головой в сторону навозопогрузчика. — Скоро дела у нас пойдут лучше.
— Приходи не завтра, а послезавтра, — после короткого раздумья сказал кузнец.
Шихтенберг понимающе кивнул и спросил:
— У нас на ферме нужно отладить кое–какие мелочи. Когда ты сможешь это сделать?
— После первого.
Шихтенберг и Грунделов были когда–то хорошими друзьями. В годы войны они потеряли друг друга из виду. Грунделов вернулся из плена позже Шихтенберга. Они не встречались, так как Грунделов стал, так сказать, собственником, а бедняга Шихтенберг с трудом обрабатывал свой клочок земли.
Однако вскоре крестьяне образовали кооператив, в который вошел и Шихтенберг. Он горячо взялся за дело, и, наверное, без него кооператив давно развалился бы. Два года назад Шихтенберг вступил в партию, в то время как Гельмут день ото дня отдалялся от бывшего друга, хотя они и встречались иногда в селе.
Вскоре Грунделов начал выполнять кое–какие работы для кооператива. Однажды Шихтенберг принес Гельмуту в кузницу договор на подпись. Они разговорились, однако каждый чего–то не договаривал.
— По–моему, ты чего–то утаиваешь, — наконец сказал Гельмут.
— Да нет, ничего… Вообще–то хочу тебя кое о чем спросить… Ты, наверное, понимаешь, что очень нужен нам в кооперативе? Работы у нас пруд пруди. Иди работать к нам, и тебе тоже полегче станет.
Гельмут усмехнулся. Шихтенберг перехватил взгляд кузнеца.
— Ну, так как?
— Нет, мой дорогой, из твоей затеи ничего не выйдет. Я твои аргументы уже не раз слышал. Мне и так неплохо работается, так что не старайся, не трать на меня силы. Я и без того зарабатываю больше, чем буду получать у вас. Я вот сейчас сделаю навозопогрузчик, так, считай, тысчонка у меня в кармане. А ты разве сможешь платить мне такие деньги? Нет, конечно. Так что и не старайся разубедить меня.
— Ты, Гельмут, думаешь только о себе.
— Зачем ты мне говоришь об этом? Разве твои коллеги думают не о себе, а обо всех, когда они отработают восемь часов в кооперативе и сломя голову бегут в свой огород, где у них работы край непочатый? А зачем тогда Мюллер и Ханкер спрятали половину урожая? Или почему твои трактористы потихоньку вспахивают участки богачей? Да потому что хотят иметь деньжонки на выпивку. Оставь меня в покое! Сначала наведите порядок у себя… а уж потом…
— Что потом?! — перебил его Шихтенберг. — Потом, когда у господина кузнеца не будет больше выгодной работы, он сам прибежит в кооператив, не так ли? Послушайся меня, Гельмут! — Шихтенберг даже покраснел от волнения. Загибая пальцы, он начал считать: — Во–первых, два года назад нам было плохо. Во–вторых, ты забыл, что в наш кооператив вошли и крестьяне побогаче. В–третьих, подумай и о том, что такой кооператив у нас организован впервые. Прошу тебя, подумай еще раз над моим предложением: ты нам очень нужен!
