И только Феликс подробно рассказал о бое, в котором погиб Николай.
В конце Шувалов тихо добавил:
— Когда мы приблизились к тому месту, где Коля подорвал себя, то насчитали вокруг него семнадцать трупов бандитов.
Вера Федоровна, справившись с собой, сказала с сожалением:
— Я сгоряча написала вашему командиру батальона злое письмо. Вы ему передайте, чтобы он извинил меня. Я завтра же напишу ему об этом сама.
Уже давно разошлись гости. Вера Федоровна подошла к окну. С новой силой заныло сердце, ни на минуту не находит оно себе покоя, все болит и болит…
В батальон пришла радостная весть. Указом Президиума Верховного Совета СССР двадцать три человека были награждены орденами и медалями.
Бунцев и Шукалин собрали командиров рот и, сообщив им об Указе, поздравили Бочарова с орденом Красного Знамени. Высокий, мощный, Бочаров стоял растерянный и радостный. Шрам на его левой щеке от волнения стал красным.
Бунцев говорил:
— Награды будут вручать генералы Дубик и Щербак, так что тогда и будем официально поздравлять. А сейчас я хочу вам сообщить еще одну новость. Как говорится в известной пьесе Гоголя, к нам едет ревизор. В штаб ограниченного контингента прибыла группа проверяющих. Они проведут проверку некоторых частей и подразделений. К нам тоже пожалуют. В последнее время у нас было много боевых действий, возможно, кто-либо из командиров упустил что-нибудь в бумажных делах. Поэтому разберитесь.
Шукалин, увидев, что командир закончил, встал.
— Очень хорошо, что младший сержант Леонов тоже награжден. Наши солдаты до сих пор волнуются за его судьбу. Поэтому факт его награждения медалью «За отвагу» надо использовать для работы с личным составом. И еще, старший сержант Шувалов награжден повторно, теперь уже орденом Красной Звезды.
Шувалов сейчас в краткосрочном отпуске, — Бочаров посмотрел на комбата. — Он вместе с Турлаковым и Банявичусом заодно посетят семью погибшего Коблика.
— Да-да, мы знаем, — заметил Бунцев и с горечью подумал: «Эх, дорогой Евгений Михайлович, ты даже не представляешь, какой шум поднял один из больших начальников, узнав о том, что мы отправили троих солдат посетить мать погибшего. Пожалуй, то, что батальон будет подвергнут проверке, этот факт служит основной причиной».
Однако промолчал комбат. Когда офицеры ушли, он подошел к замполиту.
— Так говоришь, Щербак возмущался тем, что к нам едут ревизоры?
— Да, ты же знаешь, он мужик прямой и при всех старшему группы проверяющих заявил: «Батальон Бунцева почти постоянно проводит боевые действия. У него самые большие потери среди всех войсковых частей ограниченного контингента, и поэтому забота о каждом солдате и память о каждом погибшем там священны. Мы бы не возражали, если бы проверяющие заменили трех отпускников на время их отсутствия».
— Так и сказал? — расхохотался Бунцев. — Нет, ничего не скажешь, стоящий мужик генерал!
— Так и Дубик же возмущался, требовал не унижать проверкой боевых командиров нашего батальона. Он даже в Москву какому-то большому начальству пытался дозвониться, но не застал его.
— В батальоне у нас провалов в служебной и боевой подготовке нет. Поведение наших военнослужащих тоже не вызывало нареканий, так что переживем, Владислав Альбертович.
На лице Бунцева погасла улыбка. Он подошел к окну, достал из нагрудного накладного кармана письмо и, не оборачиваясь, протянул Шукалину.
— Вот отчего душа болит. Теряем ребят, которые уходят из жизни раньше своих родителей. Это страшно, Владислав! Прочти письмо матери Коблика. Уже который день ношу его с собой. Жжет оно мне сердце, ночами маюсь, как помочь матери. Читай вслух.
— «Здравствуйте, товарищ подполковник! Извините меня, но я решила вам еще раз написать. Из вашего казенного сообщения мне неясно, как погиб мой сынок. Говорят, что командир — это и отец солдата. Какие же вы отцы, если не уберегли моего Коленьку, послали его в самое пекло? Господи, что же это такое? За что меня жизнь так наказывает?! В конце войны погиб мой отец. Потом мать поехала к нему на могилу и попала в автоаварию и тоже умерла. Я жила и воспитывалась в детском доме. Выросла, вышла замуж. Через восемь лет муж погиб в аварии на заводе. Я не пала духом, потому что мои сыновья были для меня самой жизнью. Старший отслужил в армии, работал на заводе и заочно учился в институте. Решил жениться, я не перечила. Но когда до свадьбы осталось шесть дней, свалилось на нашу семью страшное горе — неожиданно мой Саша, спасая тонущего ребенка, утонул сам. Еле оправилась я от горя и потрясения. Единственным утешением были два младших сына. Средний Сережа и младший Коля. Росли ребята прекрасными мальчиками, дружили между собой, помогали как могли друг другу. Коля учился в ГПТУ, пристрастился к мотоциклу, стал ходить в ДОСААФ, да еще на киностудию, куда его пригласили для участия в киносъемках. Сережа тоже служил в десантных войсках, возвратился домой. Однажды в дождливый день привел Коленька мокрую грязную собачонку и говорит: «Мама, посмотри, какая она несчастная, голодная… Давай оставим ее у себя. Жалко, она же тоже жить хочет!» Ну, конечно, оставили мы эту собаку, дали кличку Кузя. Наступило время Коленьке в армию идти. Проводили честь по чести. Ушел он, а мое сердце чувствовало беду. Писала ему письма и просила об одном — быть осторожным. А Коля писал домой бодрые письма, в которых убеждал меня, что он в полной безопасности. Милый мой мальчик! Он, даже находясь в пекле, думал о покое своей матери! Но разве материнское сердце обманешь? Считала я денечки, которые оставались до его приезда, а сама, честно скажу, не верила в его счастливое возвращение… И вот это случилось. После похорон Коленьки я долго лежала в больнице. Кузя по ночам до сих пор воет. Сергей постоянно ходит с красными от слез глазами. Он, мой Сереженька, не догадывается даже, что в материнском сердце появилась новая тревога. Теперь уже за последнего сыночка, Сергея. Ведь его тоже могут призвать. на переподготовку. А если попадет в Афганистан? Поэтому и решила вам написать. Долго ли вы там, в Афганистане, будете? Пора наших солдат возвратить домой, их отцам и матерям…» — Шукалин закончил читать, и гнетущая тишина повисла в кабинете.
Бунцев надел фуражку.
— Ну что, комиссар, давай пройдем по хозяйству, посмотрим, как дела, с людьми поговорим.
Они вышли на солнцепек и не спеша направились в дальний конец батальонного городка, где размещались саперы. Бунцев спросил:
— Ты слышал, Фоменко скоро уедет от нас?
— Слышал. Прекрасный специалист. То, что сделал для нас этот капитан, трудно переоценить. Если не возражаешь, я переговорю с Антоненко, подготовим представление на Фоменко?
— Давай готовь, Антоненко поддержит нас… Такому офицеру и Героя не жалко.
— Шутка ли, четыре контузии, а сколько тысяч мин обезврежено только им одним?!
У штабной палатки их встретил командир саперной роты. Чуть шепелявя — вместо выбитых зубов он так еще и не успел поставить искусственные, — капитан доложил, чем занимается личный состав роты.
Как всегда рядом с Фоменко стоял Цезарь. Уши торчком, взгляд внимателен. Цезарь знал, как надо держаться, когда хозяин встречает командиров.
Бунцев кивнул головой на пса:
— Возьмете его с собой, когда придет замена?
— Конечно, — Фоменко потрепал Цезаря по загривку. — Он уже отработался. Три подрыва пережил, да и с другими работать уже не сможет. Привязался ко мне так, что выход один: быть вместе до конца.
В роте, как всегда, был порядок: оружие вычищено, инструменты зачехлены, боевые машины не только выдраены, но и подкрашены.
— Молодцы, — похвалил Шукалин. — Серьезно готовитесь к проверке.
— А у нас всегда порядок, товарищ майор, — с обидой заметил Фоменко. — А что касается проверки, то на это мы внимания не обращаем. Я старшему прапорщику Святцеву сказал о том, что к нам, возможно, пожалуют проверяющие, а он махнул рукой и тут же взялся по этому поводу травить анекдоты.
— Ну и о чем они? — улыбнулся Бунцев.
— А мы давайте пройдем за вон тот БТР, услышите.
Они втроем подошли к пятнистому бронетранспортеру, стоявшему в тени больших деревьев, и увидели группу офицеров, в центре которой на ящике из-под мин восседал старший прапорщик Святцев.
— Так вот, приезжает во взвод проверяющий и говорит командиру, что так вот и так, есть у нас информация, что вы плохо учите солдат и еще хуже заботитесь о них.
Надо заметить, что командир взвода в отличие от меня, — Святцев даже не улыбнулся, — действительно был далеко не лучшим, но и проверяющий тоже из таких.
Так вот, командир взвода вскочил на ноги и говорит: «А я вам докажу, что у меня во взводе все в порядке. Бот видите, идет солдат?» Он подозвал солдата и, выждав пока тот представится, говорит: «У него на ногах носки», — и приказывает солдату: «Снимите левый сапог!» Солдат снял сапог, и проверяющий увидел, что у того действительно на ноге носок. А комвзвода уже подзывает второго солдата и, заявив проверяющему, что у этого солдата на ногах портянки, приказал снять правый сапог.
