Получив сильные ожоги, он не смог оказать вооруженного сопротивления двум немецким автоматчикам, взявшим его в плен. Затем пленного пилота отвезли для допроса в немецкий штаб. Одновременно с ним туда же был доставлен сбитый над целью летчик-истребитель И.И. Елисеев из штрафной эскадрильи 268-й истребительной авиадивизии, о котором рассказывалось ранее. Допрашивать их в тот день почему-то не стали, а отвезли в лагерь для военнопленных, находившийся в бывшей колхозной конюшне села Карповка. Утром Хохлушкина и Елисеева доставили на допрос к коменданту лагеря. По воспоминаниям Хохлушкина, допрос длился 20–25 минут. Из-за тяжелых ожогов немцы отправили летчика в госпиталь для русских военнопленных, расположенный в той же Карповке. В госпитале работал единственный врач, также военнопленный. Впрочем, госпиталь – это громко сказано. Медикаментов, кроме ваты и марганцовки, не было. Вся еда – похлебка без хлеба.
29 сентября 1942 года Хохлушкин познакомился с другим раненым – старшим лейтенантом Кузнецовым, они достали гражданскую одежду и в ночь на 30 сентября осуществили побег. После четырехдневных блужданий в немецком тылу, вечером 3 октября 1942 года, беглецы вышли на позиции подразделений советской 64-й армии. Затем в течение трех недель Хохлушкин проходил проверку в контрразведке «Смерш». Уточнив данные о пилоте, контрразведчики направили Хохлушкина в 811-й штурмовой авиаполк, где он был назначен на должность заместителя командира эскадрильи. Семен Тимофеевич достойно воевал и в начале августа 1943 года стал командиром эскадрильи.
Впрочем, впоследствии летчику не повезло еще раз – в том же августе 1943 года он был сбит истребителем над территорией противника и снова попал в плен. На этот раз бежать не удалось. Семен Тимофеевич оказался в лагере для военнопленных, первоначально в Польше, а затем был переведен в другой лагерь, на территории Германии. Работал чернорабочим в каменоломне. В апреле 1945 года старшего лейтенанта Хохлушкина освободили американские войска. Это обстоятельство привело к тому, что после возвращения на родину его довольно долго проверяли, а затем демобилизовали. После войны Семен Тимофеевич долгое время работал на подмосковном авиамоторном заводе № 500.
В ноябре 1942 года в штрафной эскадрилье штурмовиков 206-й штурмовой авиадивизии осталось всего два летчика. Одним из них был младший лейтенант А.И. Ляховский, штурмовик которого в районе цели столкнулся с «илом» сержанта Шульгина. У самолета Шульгина отвалился хвост, оставшаяся часть машины вместе с кабиной пилота, кувыркаясь, врезалась в землю. Виновником катастрофы сочли Александра Ивановича Ляховского.
В связи с малочисленностью подразделения штрафников 30 ноября 1942 года командир 206-й штурмовой авиадивизии полковник Срывкин приказал: «Штрафной эскадрилье летать вместе с 811-м штурмовым авиаполком и эскадрилье быть при 811-м штурмовом авиаполку».
С декабря 1942 года отдельная штрафная эскадрилья в 206-й штурмовой авиадивизии «исчезает», но штрафники какое-то время остаются. Известно, что в мае 1943 года погиб в авиационной катастрофе, по-видимому, последний летчик-штрафник капитан Мамонов. С января по май 1943 года 807-й штурмовой авиаполк, к которому из-за малочисленности личного состава и была прикреплена, не принимал участия в боевых действиях.
В донесении, адресованном начальнику политотдела 8-й воздушной армии полковому комиссару Щербине, начальник политотдела 206-й штурмовой авиадивизии старший батальонный комиссар Антонец указывал: «За время существования штрафной авиаэскадрильи не было замечено ни одного случая трусости со стороны летного состава. Наоборот, все стремились искупить свою вину перед Родиной, проявить доблесть и отвагу» [89] .
* * *
Вот таких отчаянных ребят и прикрывала отдельная штрафная авиационная эскадрилья под командованием такого же бывшего летчика-штрафника капитана Александра Волина.
И задание у штурмовиков-штрафников было соответствующим: подавление противовоздушной обороны одного из самых крупных аэродромов гитлеровцев под Новороссийском. Там базировались значительные силы истребительной и бомбардировочной авиации Люфтваффе.
Для удара были подготовлены значительные силы советской штурмовой авиации. Командование решило сконцентрировать удар. «Бить кулаком, а не растопыренными пальцами!» – как говорил капитан-гвардеец Александр Покрышкин.
Основной удар наносил гвардейский штурмовой авиаполк в составе трех эскадрилий, последовательно – тремя волнами. Всего – тридцать шесть «крылатых танков» плюс звено управления!
А штрафникам-штурмовикам предстояло выполнить самое сложное и опасное задание – подавить гитлеровские зенитки.
Маршрут был специально разработан так, чтобы не попасть под огонь немецких эсминцев и торпедных катеров, базирующихся в подковообразной Цемесской бухте. Дополнительно ночью по ним и по территории порта нанесли удар бомбардировщики Ил-4 из состава дальнебомбардировочной авиации резерва Ставки ВГК. Ночные бомбежки города и порта Новороссийск не были редкостью и особых подозрений у немцев не вызвали.
* * *
На летном поле аэродрома истребителей-штрафников базировались теперь и штрафники штурмовой эскадрильи. Летчики прибывали в это подразделение, как и их «товарищи по несчастью» – истребители, на своих машинах. Потому здесь базировались Ил-2 самых разных модификаций.
Новый командир штрафной штурмовой эскадрильи, взамен ушедшего командовать 807-м штурмовым авиаполком Петра Федосеевича Забавских, капитан Владимир Семенов летал на новом, только что поступившем в войска штурмовике Ил-2М3 с мощными противотанковыми орудиями НС-37 конструкции Нудельмана – Суранова. 37-миллиметровый бронебойный снаряд пробивал броню толщиной 40 миллиметров. Опытная партия этих грозных машин поступила на войсковые испытания, и невесть каким образом оказалась в штрафной штурмовой эскадрилье. Мощное пушечное вооружение понравилось комэску, и он оставил Ил-2М3 себе.
Также здесь находились и «обычные» штурмовики, двухместные и одноместные. На некоторых одноместных машинах позади кабины летчика располагались «самодельные» стрелковые точки, защищающие заднюю полусферу. Вне бронекорпуса самолета силами инженерно-технического персонала за бензобаком прорезалось отверстие и монтировалась турель со ШКАСом или «спаркой» пулеметов ДА – «дегтярев-авиационный». Стрелок сидел на брезентовой ленте, натянутой от одного борта фюзеляжа к другой. Единственным, и весьма существенным, минусом такой конструкции было то, что стрелок находился вне бронекорпуса штурмовика и не был защищен ни от огня с земли, ни от атак гитлеровских истребителей. Но что уж поделать…
* * *
Летчики-истребители и их коллеги-штурмовики быстро нашли общий язык, и неудивительно – ведь они были все же штрафниками, «гладиаторами» на этой жестокой и страшной войне. Но кто сказал, что у «гладиаторов» нет чести? Как раз наоборот! Советские летчики-штрафники сражались, словно яростные грифоны, безжалостно уничтожая гитлеровских стервятников.
Офицеры и наиболее опытные летчики двух эскадрилий, истребительной и штурмовой, собрались на военный совет. Им предстояло разработать план взаимодействия в предстоящем боевом вылете. Здесь же были и офицеры боевого управления из дивизии и гвардейского штурмового авиаполка – главной ударной силы в предстоящем налете на гитлеровский аэродром возле Геленджика. Вместе они уточняли маршруты, высоты патрулирования для истребителей, расход горючего, основную, запасную и аварийные частоты для радиосвязи. Изучали район предстоящего штурмового удара, расположение целей и наиболее опасные направления, с которых стоило в первую очередь ждать гитлеровские истребители.
В штабном блиндаже, несмотря на обилие служивого народу, было сравнительно тихо. Летчики в серьезных делах многословием не отличались, перебрасывались парой фраз и снова углублялись в топографические карты и расчеты. Только сизый папиросный дым поднимался под потолок и плавал там легким облаком.
Вечером, после предполетного совещания, летчики двух штрафных эскадрилий собрались вместе за общим столом. Выпили «наркомовские» сто граммов, вспомнили фронтовые будни.
– Надо же! – усмехнулся командир штрафной штурмовой эскадрильи капитан Владимир Семенов. – Мы ведь летали рядом, можно сказать, крыло в крыло над волжской степью. Но так ни разу там и не пересеклись наши фронтовые пути-дорожки…
– Да!.. – со вздохом кивнул Александр Волин. – Ну, что ж, фронтовые пути-дороги еще более неисповедимы, чем чьи-нибудь другие… А воспоминания… Из моей прежней штрафной эскадрильи истребителей остались только я и Иван Мартыненко, бывший мой ведомый. Летчики или головы сложили там, под Сталинградом, или же доказали свою честь и доблесть в бою и вернулись в строевые авиаполки и эскадрильи.
