ты сам не понимаешь, что еще одна подобная жалоба, и я тебя посажу.
Костин улыбнулся.
– Вон оно как получается? Если я ранее судимый, значит, и веры мне нет. Этот гад, стал мне угрожать, что посадит меня, если я еще раз встречусь с его родственницей. Что я ему должен был ответить, товарищ лейтенант? Вот я ему и ответил, что меня пугать не нужно и кто он такой, чтобы вмешиваться в мою жизнь? Я свое отсидел, и сейчас сам буду решать с кем мне встречаться, а с кем – нет! Что он лезет в мою личную жизнь своими грязными сапогами….
– Погоди, погоди, Голиков. Вот что я тебе скажу, ты с ним не связывайся, если не хочешь нажить неприятностей. Ты меня понял?
– Понял, товарищ лейтенант.
– Вот и хорошо, Голиков. Тогда я пошел….
Участковый вышел из комнаты. Костин тяжело вздохнул и, не снимая одежды, лег на койку.
***
Закончив работу, Костин умылся и, переодевшись, направился в милицию. Он быстро поднялся по лестнице и оказался в кабинете, в котором работала Соня.
– Добрый вечер. Я вчера вечером приходил к тебе, но ты дверь не открыла. Что произошло?
Девушка, отложив в сторону бланки паспортов, посмотрела на Александра.
– Ты неужели ничего не понял, почему я не открыла дверь?
– Почему? Ты можешь мне объяснить, что случилось?
Соня заплакала. Отвернувшись в сторону, она преподнесла к глазам носовой платочек.
– Уходи, так надо Анатолий. Я не хочу, чтобы тебя посадили из-за меня. Ты мне слишком дорог и я не могу допустить этого. Ко мне приходил Савелий Иванович и начал требовать от меня, чтобы я прекратила с тобой встречаться.
– Погоди, Соня, погоди. Объясни мне, кто он такой, чтобы что-то требовать с тебя?
Она снова заплакала.
– Он мой родной отец. Он очень жестокий и моя мама вынуждена была ухать в Ташкент, где и вышла замуж. Я просто боюсь его. Мне бабушка рассказывала, как он писал на людей анонимки.
«Он оно, что, – подумал Костин. – Странный человек, а говорил, что это не его родня, а какая-то вода на киселе».
– Не бойся, Соня. Он ничего не сможет сделать с тобой. Я не дам тебя в обиду.
Она прижалась к плечу Александра и снова зарыдала.
– Я его не боюсь, мне страшно за тебя….
– За меня бояться не нужно. Посмотрим, кто кого….
Соня с удивлением посмотрела на Костина.
– Ты что задумал?
– Ничего. Всему свое время….
– Ты еще долго? – поинтересовался он у девушки.
– Еще с часок поработаю.
– Хорошо, работай…. Я тебя подожду на улице.
Костин вышел из здания милиции и направился в сквер, где находилась пивная. Купив кружку «Жигулевского» и воблу, он сел за столик и сделал несколько глотков. Пиво было свежим и вкусным. В зал вошли два милиционера. Они прошли через весь зал и остановились около буфетчицы.
– Здравствуй, – произнес один из них. – Что скажешь, Марго?
Буфетчица, молча, положила деньги в записную книжку и пододвинула ее к сотрудникам милиции. Один из них сунул ее в свою полевую сумку и они, улыбнувшись ей, вышли из пивной.
– Крысы! – тихо произнесла Марго и, заметив, что на нее пристально смотрит Костин, добавила, – Сволочи….
Александр взглянул на часы и, допив пиво, вышел из пивной. Он сел на лавочку и стал наблюдать за отделом милиции. Взглянув на часы, он хотел уже направиться к Соне, как увидел ее, выходящую из здания милиции. Рядом с ней был Савелий Иванович. Он что-то говорил девушке, размахивая руками. Соня шла рядом с опущенной головой и, как показалось Костину, она плакала.
– Забудь этого судимого, я плохого тебе советовать не буду. Я его все равно посажу.
– Что же он сделал вам, что вы так обозлились на него?
– Это не твое дело. Прикидывается простачком, пускает пыль в глаза людям, а сам он совсем другой. Вот ты скажи мне, откуда он взялся такой грамотный? Вот и я не знаю…. Ради тебя стараюсь, ценить нужно, а ты все в сторону смотришь, вся в мать пошла.
– Не трогайте его, Савелий Иванович. Я все поняла, я не буду больше с ним встречаться, только не трогайте его.
Костин остановился и, бросив окурок папиросы на землю, придавил его носком сапога.
***
Савелий Иванович вошел в свой кабинет, надел черные сатиновые нарукавники и сел за стол. Он достал из стола лист бумаги и, взяв в руки ручку, старательно вывел первую строчку.
«Начальнику городского отдела государственной безопасности». Он улыбнулся, мысленно представив, какое лицо будет у Голикова, когда его арестуют.
Дверь кабинета резко открылась, и в его кабинет вошли трое мужчин: двое были одеты в милицейскую форму, третий был в штатском костюме. От неожиданности Савелий Иванович вздрогнул.
– В чем дело, товарищи? – с испугом в голосе, произнес кадровик.
– Приступайте, товарищи, – произнес мужчина в штатском.
Кадровика затрясло. Он сидел и молча, наблюдал за обыском. Все мысли, Савелия Ивановича, сбились в кучу и сейчас он, просто, пытался понять, что происходит. Один из сотрудников милиции подошел к висевшему на гвозде халату.
– Это ваш халат? – спросил его сотрудник милиции.
– Мой, – не совсем уверено ответил Савелий Иванович, внезапно дрогнувшим голосом.
Сотрудник милиции сунул руку в карман халата и достал из него носовой платок. Он радостно улыбнулся и посмотрел на мужчину в штатском.
– Что у вас в этом узелке?
– Я не знаю….
– Сейчас мы посмотрим, – произнес мужчина и развязал узелок. – Это ваше?
– Платок мой, но это все не мое….
На платке, поблескивая на солнце, лежали золотой протез, несколько коронок, кольцо и пара золотых червонцев.
– Как вы это все объясните? Продукты вымениваете на золото?
– Это не мое! – закричал Савелий Иванович. – Это кто-то подбросил мне! Я коммунист с 1937 года!
– И что из этого? – произнес мужчина в штатском. – Осмотрите стол.
В дальнем уголке стола была обнаружена еще одна золотая монета царской чеканки.
– Наверняка, эта монета тоже принадлежит не вам?
Савелий Иванович сейчас отлично понял, в какой ситуации он оказался. Нужно было что-то предпринимать, но, что конкретно, он не знал. Он завыл от безысходности. Он выл все громче и громче, пока этот вой не превратился в звериный рык. Неожиданно для всех, кадровик вскочил на ноги и опрокинул свой письменный стол на мужчину в штатском костюме. Оттолкнув в сторону сотрудника милиции, он выскочил из кабинета. Споткнувшись о порог, он с грохотом повалился на пол. Второй сотрудник милиции навалился на него всем своим весом и скрутил его руку. Когда Савелий Иванович сидел на полу,
