— Ну, как операция? Какие будут замечания? — спросил Вебер.
— Операция разработана как нельзя лучше, — одобрил Курт.
Алексей тоже понял планы Вебера. Необходимо было действовать более активно.
— Майор Вебер, вас вызывал командир части, — доложил Алексей.
— Переснимите разведывательные данные на карты командиров, укажите маршруты и наземные ориентиры. Я вскоре вернусь. — Вебер передал Алексею данные разведки и поспешно вышел из землянки.
Командиры принялись обсуждать план операции. Алексей напряженно соображал, как сорвать ее. Переснимая с данных Вебера район действия группы, он вместо квадрата 23–60 нанес 28–60.
«Оставлю так!»
Переправив на разведданных Вебера тройку на восьмерку Алексей облегченно вздохнул: «Только бы не заметили до вылета!»
Подготовив карты, Алексей роздал их командирам. Мюллер, наблюдая за ним, грустил. Ему, видно, не хотелось лететь. Он сосредоточенно думал о чем-то, невпопад улыбался, говорил не то, что хотел сказать. Изредка он бросал косые взгляды на Алексея, явно завидуя, что тот не летит на задание.
Раскрасневшийся, задыхаясь от быстрой ходьбы, вошел Вебер. Он стал рассказывать, что командование вполне одобрило его план и возлагает на него большие надежды. Побеседовав еще немного, летчики переоделись в комбинезоны и ушли.
Алексей детально знакомился с расположением аэродрома, набросал его план. Оставалось уточнить кое-какие особенности, хорошо изучить схему постов и охрану. Как начальник штаба, он ежедневно будет получать пароль и отзыв. «И это может пригодиться», — твердил он про себя. Немцы завозили на аэродром много боеприпасов и горючего.
В ожидании вылета группы Вебера на боевое задание Алексей присел на спиленное дерево и стал подсчитывать прибывающие автомашины. Вот въехал огромный грузовик. Солдаты подтаскивали на лебедках длинные зеленые ящики с авиационными бомбами. В противоположной стороне, около бензосклада, разгружался заправщик. По подсчету Алексея это был уже десятый…
От штаба легкой походкой шел капитан Ганн, дежуривший по части.
— Генрих, тебе почта, — крикнул он и поднял руку с конвертами.
Алексей опешил. Но, быстро овладев собой, вскочил и, обняв капитана, стал кружиться с ним. Ганн хохотал.
— Ну и силища у тебя, Генрих, — вздохнул он, поправляя помятый мундир.
— Да ты представляешь, как я рад? Почти два месяца не получал ни строчки. Давай, не терзай душу.
— А что мне за это? — пошутил Фридрих.
— Дружба, — не задумываясь, ответил Алексей.
— За это спасибо, — Ганн крепко пожал ему руку и вручил письма.
— Читай, я не буду тебе мешать.
Алексей снова присел на спиленное дерево и оглянулся. По дорожке неторопливо расхаживал Эргард Босс. «Неужели шпионит, — подумал Алексей. — Ну подожди, я доберусь до тебя, подлец. А теперь надо прочитать эти письма. Интересно, кто пишет капитану Шверингу?» — Алексей встал и неторопливо пошел к землянке.
В это время на стоянке взревели моторы. Самолеты начали выруливать на стартовую дорожку.
* * *
В землянке никого не было. Фокс, настороженно подняв морду, щелкнул зубами. Алексей бросил ему кусок сахара и, усевшись поудобнее, принялся внимательно читать письма. Три письма были от супруги Шеринга, два от фронтовых приятелей, а одно- от какого-то барона.
Супруга Грета во всех письмах повторяла, что она очень обеспокоена его долгим молчанием, что каждую ночь ей снятся кошмарные сны и она очень тревожится, не случилось ли с мужем что-нибудь недоброе. Маленькая дочурка Эльза шлет любящий привет и ждет от него подарков.
Алексей улыбнулся: «Так вот почему в чемодане Шверинга оказалась кукла!»
Ниже супруга просила быть повнимательнее к ней и чаще отвечать на письма. Теперь Алексей знал, что у него есть дочка, что у его супруги нет родителей, а отец Шверинга страдает подагрой и поэтому ему трудно справляться с делами в имении, мать же очень беспокоится, здоров ли ее единственный сын.
Для памяти Алексей записал в блокнот свой домашний адрес и принялся за письма фронтовых друзей. Один из них писал, что был очень рад, когда узнал, что Генрих остался жив, описывал свои похождения и, наконец, сообщал, что, вероятно, вскоре им удастся встретиться. Второе письмо было примерно такого же содержания.
Наконец, дошла очередь и до письма барона. Алексей обратил внимание на три штампа, поставленных на конверте: один штамп местного эвакопункта, второй — госпиталя воздушного корпуса «Рихтгофен» с отметкой: «Адресат выбыл в часть» и третий — той части, в которой он сейчас находился. Обратным адресом был указан г. Мюнхен, хотя мюнхенского штампа не было.
Алексей прочитал письмо:
«Господин Шверинг!
Мне не совсем удобно напоминать вам о такой мелочи, но, случайно узнав от профессора Корфа, что вы находитесь на излечении у него в госпитале, прошу возвратить мне переводом по почте долг в сумме 5000 марок, которые вы одолжили у меня, проигравшись в карты в нашей мюнхенской гостинице „Золотой рог“. Корф — мой близкий друг, вдобавок он в свою очередь ссудил мне деньги, и теперь я хотел бы расплатиться с ним.
С уважением к вам,
барон Сальге».
Алексей возмутился.
«Нагленькое посланьице. Скажи на милость, оказывается, я проиграл в карты, да еще не малую сумму — 5000 марок. Но причем же тут профессор Корф? Какая-то неумная затея! К тому же стоило ли этому барону Сальге приезжать из Мюнхена только для того, чтобы опустить письмо в эвакопункте. Очевидно, кто-то хочет спровоцировать меня…»
В землянку вошел Фридрих Ганн. Алексей не взглянул в его сторону. Ганн обнял Алексея за плечи.
— Чем расстроен, Генрих? Что-нибудь дома?
Алексей испытующе посмотрел на Ганна.
— Фридрих, я здесь человек новый и мне не с кем поделиться своими заботами. Прошу твоего совета, — и он передал Ганну письмо барона. Тот внимательно прочитал и удивленно поднял тонкие брови.
— Что все это значит, Генрих?
Алексей в упор посмотрел на Ганна и вздохнул.
— Хотят подцепить меня на удочку… Не успел сюда прибыть, как уже появились завистники и враги.
Ганн нахмурил брови.
— И ты догадываешься, чьих рук это дело?
Алексей кивнул головой.
— Да за такие вещи… — Ганн возмущенно бросил письмо на стол. — Немедленно доложи командиру части и потребуй расследования.
— Если бы я точно знал…
Ганн настаивал:
— Раз проигрыш, о котором говорится в письме, лживо приписывается тебе… Кроме того, здесь указан обратный адрес барона Сальге. Не следует ли написать ему? А впрочем, может быть такого барона и нет совсем. Надо выяснить все… Да и существование гостиницы «Золотой рог» тоже очень сомнительно. Я был как-то перед войной в Мюнхене и не припомню гостиницы с таким названием. Правда, может быть, совсем маленькая, где-нибудь на окраине… Генрих, я помогу тебе. Скажи только, кого ты подозреваешь в этой гнусной проделке?
— Эргарда Босса. Начальника штаба группы подполковника Шома.
— Босса? — удивился Ганн и, опустив голову, задумался: — Если Босс — ставленник Штальбе и Шома — окажется недостойным назначения, это будет сильным щелчком по носам этих высших командиров. Я буду этим очень доволен, — тихо проговорил Ганн.
— Почему? — удивился Алексей.
Ганн, несколько поколебавшись, зорко взглянул на Алексея.
— Видишь ли, меня обвиняют в вольнодумстве. Шом считает меня чуть ли не сторонником русских. Ну, к примеру, я отказываюсь при выполнении боевых заданий бомбить и обстреливать мирных жителей и все то, что не имеет отношения к военным объектам. Что бы против меня ни предприняли, я останусь при своем убеждении, — на лице Ганна отразилась непреклонная решимость. — Я солдат и честно выполняю свой долг, но я не детоубийца! А Босса, этого труса, мы быстро посадим на место.
Алексей крепко пожал протянутую руку капитана.
…Тем временем группа майора Вебера, пронизав облачность, барражировала в квадрате 28–60.
Советские бомбардировщики разгрузились над железнодорожным узлом и легли на обратный курс.
Группа Шома, как и было задумано, атаковала сопровождающих истребителей. Шом видел, как его асы, один за другим, выбывают из строя, а бомбардировщики русских безнаказанно уходят в сторону линии фронта.
«Где же Вебер? Почему он не завершает операцию?» — подумал он.
— Ягуар!.. Доннер веттер! Где ты, почему не выходишь на перехват, почему не выходишь на перехват?!
И тотчас же в микрофоны последовал ответ:
— Не вижу цели, не вижу цели!
Шом хотел выругать Вебера, но в этот миг два русских летчика атаковали его. Шом, яростно отбиваясь, решил вывести из боя свою изрядно потрепанную группу, но его машина, обстреленная перекрестным огнем, штопором врезалась в землю. Шом не успел выпрыгнуть с парашютом.
