Существовало одно правило: Гитлер не желал видеть за столом двух людей одной профессии. Рассказывали, что однажды в самый разгар обеда при нем повздорили не то два хирурга, не то два архитектора. Он решил, что спор был вызван только его присутствием, что они старались исключительно привлечь его внимание, как два петуха в курятнике. И он ни в коем случае не хотел, чтобы это повторилось. А следить за этим нужно было нам.
Помимо одной-двух секретарш и адъютанта, за столом обычно сидели врач, архитектор или художник, а также государственный чиновник или кто-нибудь из высшего руководства партии. Когда мы звонили потенциальному сотрапезнику, чтобы сообщить о том, что он приглашен к Гитлеру на обед, они обычно соглашались не мешкая, иногда после пары секунд вполне искреннего удивления. Только очень немногие — как Йозеф Геббельс, например, — позволяли себе отклонить приглашение. Случалось, что министр пропаганды в последнюю минуту отказывался от приглашения, мотивируя свой отказ внезапно возникшими неотложными делами или чрезмерной загруженностью на работе.
Мне довелось присутствовать всего на нескольких обедах в берлинской канцелярии Гитлера. Мое место было за дверью или, что случалось гораздо чаще, в приемной либо у коммутатора. Могу только сказать, что в то время, когда победы немецкой армии были еще очень многочисленны, Гитлер много говорил и часто брал слово, чтобы пуститься в пространные монологи. На ту пору, признаться, я не слишком прислушивался ко всем этим дискуссиям. Из скромности? Сдержанности, привитой на военной службе? Из страха сделать что-нибудь не так? Наверное, все, вместе взятое. Это из уст «стариков», несколько позже, я узнал, что фюрер любил рассуждать об искусстве, науке и истории. Но никогда он не поднимал за столом вопросов политического или военного характера.
После обеда Гитлер проводил встречи, в большинстве случаев с глазу на глаз. Он иногда мог подолгу задерживать у себя кого-нибудь из членов генерального штаба или какого-нибудь посла, министра или финансиста. В основном визиты эти приходились на время чая. У Гитлера была привычка приглашать собеседника на прогулку по зимнему саду, месту, к которому он был особенно привязан. Именно там проходили их бесконечные и очень частые встречи с Германом Герингом, главнокомандующим Люфтваффе и министром военно-воздушных сил, Рудольфом Гессом, его правой рукой в отношении всего, что касалось НСДАП, а также Йозефом Геббельсом. Присаживались они очень редко. Также я никогда не видел, чтобы у него была с собой бумага или какие-либо документы, не видел, чтобы он делал заметки или писал что-то от руки во время беседы.
Кто-нибудь из нас всегда был неподалеку. Иногда рядом находился также кто-нибудь из камердинеров. И когда Гитлер разговаривал с генералом или высокопоставленным лицом, адъютант соответствующего рода войск почти всегда находился рядом на всякий случай. Впрочем, к концу войны, когда положение становилось все более тяжелым, Гитлер все чаще совершал свои прогулки только в сопровождении адъютантов из вермахта, как то: Фридриха Хоссбаха, Рудольфа Шмундта, а в последние недели Вильгельма Бургдорфа.
Когда совещания заканчивались, Гитлер поднимался в свои апартаменты. Тогда он мог отдохнуть или немного почитать. Если погода стояла хорошая, он в одиночку прогуливался перед обедом по парку канцелярии. И там мы тоже были всегда неподалеку, на расстоянии взгляда или оклика. Помимо нас в большом парке постоянно стояла на дежурстве рота РСД.
Чтобы попасть в апартаменты Гитлера из гостиной Гинденбурга, нужно было подняться по длинной лестнице, покрытой красным бархатным ковром. Поднимаешься на этаж и поворачиваешь направо. Сначала — библиотека. К сожалению, память моя не сохранила названий книг, которые были расставлены по многоярусным полкам, за исключением разве что внушительного двенадцатитомного издания большой энциклопедии Мейера. Говорили, что Гитлер любит подобного рода литературу. Пройдя библиотеку, вы попадали в салон, строго посередине которого стоял огромный стол, занимающий почти все пространство комнаты. На столе всегда лежали ворох газет, набросанные кучей журналы, эскизы и архитектурные чертежи, часть из которых рисовал сам Гитлер, а остальные ему представлял Альберт Шпеер[31]. Оттуда дверь вела прямо в ванную комнату, а потом в маленькую, приблизительно пять на шесть метров, спальню. И кровать там была совсем небольшая, латунная. В изголовье на стене, чуть справа, висел портрет матери Гитлера. Когда он ложился спать, портрет оказывался за ним, как раз над головой. В ногах кровати — небольшой круглый столик с двумя креслами, самого классического стиля. Налево — стенной шкаф для одежды. Из этой комнаты, не проходя по коридору, можно было сразу попасть в спальню некой Евы Браун, молодой спутницы фюрера, о существовании которой я узнал далеко не сразу, через несколько дней после возвращения Гитлера с Западного фронта.
Пройдя через анфиладу комнат фюрера, попадаешь в две небольшие комнатушки. Одна — для камердинера, который обслуживал фюрера во время частных встреч, например когда к нему в Берлин приезжала сестра. Комнатки эти назывались треппенциммер («комнаты с лестницей»), так как, чтобы зайти в них, нужно было подняться по трем ступенькам. Убранство было более чем скудным и ограничивалось столом и четырьмя креслами.
Коридор, который шел вдоль комнат снаружи, выходил в правое крыло здания, где мне отвели комнату для жилья. Там также размещались рабочие комнаты секретарей фюрера, а тремя ступеньками ниже — комнаты адъютантов, Вальтера Хевеля и Отто Дитриха, который часто оставлял вместо себя заместителя, Хайнца Лоренца. Зепп Дитрих, другой приближенный Гитлера и глава лейб-штандарте, также располагал комнатой на этом этаже, несмотря на то что в канцелярии появлялся крайне редко.
На противоположном конце вестибюля, как раз перед входом в комнаты Гитлера, находилась небольшая и почти не посещаемая столовая. Оттуда можно было пройти в так называемый конференц-зал, предусмотренный для больших церемоний и важных военных собраний. Это было уже другое крыло канцелярии, принадлежавшее вермахту и расположенное как раз напротив того, в котором жили и я, и адъютанты. Именно в этом крыле располагался главный вход, в приемной у которого мы постоянно находились.
Вечером, если не было почетных гостей или официального приема, ужинать садились сразу после восьми. Гостей было примерно столько же, сколько и за обедом. И к ужину тоже нам полагалось находить людей, которым предстояло стать сотрапезниками фюрера. Во время еды один из слуг приносил список новых фильмов, которые можно было посмотреть по окончании ужина.
Кино показывали в большой зале, которую мы называли музыкальной гостиной: она располагалась рядом с курилкой, а проход в нее был через небольшую гостиную на первом этаже. За несколько месяцев, что прошли с моего прихода на работу в канцелярию, я убедился, что Гитлер предпочитал американское кино. Не припомню сейчас, что за картины показывали в канцелярии, в памяти осталось только одно название — «Унесенные ветром», первый цветной фильм, который мы увидели[32]. Я как раз стоял там на дежурстве в день, когда его показывали. После финальных титров Гитлер встал со своего места с удовлетворенным видом; судя по всему, фильм ему очень понравился. Он незамедлительно подозвал Йозефа Геббельса и сказал ему, что необходимо сделать так, чтобы и в Германии могли снимать подобные вещи. Они немного поговорили, а потом вновь сели на свои места, чтобы просмотреть фильм еще раз.
Однажды вечером 1940 или 1941 года, если мне не изменяет память, при Гитлере показывали фильм с Чарли Чаплином. Не могу сейчас вспомнить ни сюжет, ни реакцию зрительного зала. Помню только, что на экране был Чаплин, и все. Правда, не могу сказать ничего больше.
Человека, который был ответственным за то, чтобы доставать и заряжать бобины, звали Эрик Штейн. В большинстве своем бобины попадали к нему из Министерства пропаганды Геббельса, располагавшегося как раз напротив канцелярии, по другую сторону Фосштрассе. Иногда Штейну приходилось ездить за фильмами к Хакешер-Маркт, в старый Берлин — там располагалось что-то вроде склада или хранилища[33].
Посмотрев фильм, Гитлер устраивался в курилке, перед камином. С ним вместе были гости, кто-нибудь из генерального штаба и один из его врачей. Там пили чай, иногда шампанское или другие алкогольные напитки. Сам Гитлер предпочитал любым алкогольным напиткам чай. На людях, во всяком случае. Кто-то из прислуги однажды проболтался мне, что в 1941 году перед тем, как выйти на трибуну, Гитлер мог позволить себе стаканчик фернет-бранки[34]. Этот самый слуга поведал, что выливал в стакан маленькую бутылочку напитка, 200 граммов, причем делал это не при всех, а либо на кухне, либо прямо в комнате шефа. Фернет-бранка, по его словам, действовала на фюрера умиротворяюще. Тогда же один из «стариков» мне рассказал, все так же полушепотом, что Гитлер, который не курил ни сигары, ни сигареты, в молодости очень любил ежевичный ликер с юга Германии, называвшийся «Кроцбеере».
