А затем торопливо выскочила в коридор, и ее каблучки застучали в коридоре. Это походило на бегство.
— Что это с ней? — удивился Седой. — Прямо не в себе девушка! — Он повернулся к Хантеру. — А ты, старлей, тут точно ни при чем?
— Еще чего! — буркнул тот.
Внезапно вспомнилась Оксанка, и тень набежала на его худощавое лицо с остро выступившими скулами.
— Ладно, чужая душа — потемки, — проговорил подполковник и вдруг заговорщически подмигнул вертолетчику: — Чего мнешься, Игорь Васильевич? Давай, разливай! Или думаешь, я не понимаю, по какому поводу вы тут собрались?
— Так мы, это… — растерялся Костяная Нога. — Мы думали, что вы…
— Кое-кто тоже думал! — Голос начальника отделения звучал возбужденно, и Хантер вдруг смекнул, что доктор уже слегка под хмельком. — Такое событие стоит обмыть — не каждый день мои пациенты попадают в программу «Время». Знаете, как в госпитале теперь величают нашу знаменитость? «Тот самый Петренко», о!.. А ты чего развалился, Александр Николаевич? — шумнул он. — Давай к столу!
— А ему не повредит? — невинно полюбопытствовал вертолетчик. — Не приведи бог что не так…
— Сто граммов — и все будет ажуре, — заверил Седой. — Но не больше — у него послезавтра операция. Оперировать буду я в присутствии кое-кого из военно-медицинского факультета. Пусть поучатся, как шить ахиллово сухожилие погружным швом.
— А это еще что за штука? — поинтересовался Хантер, прыгая на прорабовых костылях.
— Перед операцией все узнаешь, — пообещал подполковник медслужбы.
Наутро у него взяли все мыслимые и немыслимые анализы. Потом в палату вкатился анестезиолог — кругленький подполковник с усиками мушкой: то ли как у недоброй памяти товарища Жданова, то ли как у самого Адольфа Алоизовича. Настроен анестезиолог был решительно. Первым делом объявил, что операция — пластика ахиллова сухожилия — назначена на завтра. Наркоз специфический — обезболивающее введут длинной иглой в область седалищного нерва, и во время операции Петренко будет находиться в полном сознании.
Сделав аллергопробы, «Жданов» строго предупредил:
— И вот еще что, Александр Николаевич. Попрошу вас сегодня вечером ничего не есть, жидкость также принимать по возможности ограниченно. И ни капли спиртного!
— Вот те раз! — легкомысленно ухмыльнулся Александр Николаевич. — С чего бы это? Сухожилие расплетется?
— Иначе могут возникнуть проблемы с наркозом. — Анестезиолог явно не был расположен шутить. — Организм ваш еще слаб, наличие алкоголя или продуктов его распада в крови способно нейтрализовать наркоз. И другие реакции могут оказаться непредсказуемыми.
Когда анестезиолог удалился, к Александру подсела Афродита. Соседи по палате мигом улетучились кто куда: Костяная Нога с Бриллиантовой Рукой отправились на процедуры, а Прораб вдруг засуетился, вспомнив, что ему срочно надо позвонить по городскому телефону. В итоге молодые люди остались с глазу на глаз. Время было послеобеденное, они с девушкой уже виделись с утра, но Афродита все-таки еще раз поздоровалась, добавив:
— Я, Александр Николаевич, хотела бы поговорить с вами как старшая сестра.
На ее скулах зарделись пятна румянца — Афродита почему-то волновалась.
Вышеупомянутый Александр Николаевич с ходу взял иронический тон:
— Вы уж извините, Галина Сергеевна, но у меня двое старших братьев. А вот старшей сестры в нашей семье нет и никогда не было. Тем более такой обворожительной.
— Я тут не для того, чтобы обсуждать состав вашей семьи, Александр Николаевич!
— Раз так — объясните, пожалуйста, в чем причина вашего визита?
— Я… Я хотела… — Афродита вдруг смутилась, — кое-что выяснить… как раз по поводу вашей семьи. Дело в том… — Она снова запнулась, словно никак не могла подобрать нужные слова.
— Галина Сергеевна, — перебил Александр, — если так дело пойдет, мы до вечера ничего не выясним. Что вас конкретно интересует?
— Когда вас доставили в госпиталь, — девушка наконец набралась духу, — вы продиктовали ваш домашний адрес и адреса ваших близких. Но сейчас выяснилось, что вы либо ошиблись, либо намеренно сообщили неверные сведения о месте проживания ваших родственников. Я проверила. Как вы можете это… объяснить?
Она окончательно разнервничалась и сбилась.
— А каким образом вы это проверили? — удивился Хантер. Теперь пришел его черед краснеть за вранье.
— Пока вы с Владимиром Ивановичем и вашими соседями выпивали, — Афродита, словно ненароком, продемонстрировала свою полную осведомленность о том, что творилось в отделении, — я сбегала на главпочтамт, взяла талончик на 07, а потом из ординаторской через справочные до полуночи пыталась дозвониться по адресам, которые вы указали в истории болезни. Выяснилось, что ни этих адресов, ни ваших родных там просто не существует. Что это значит, Александр Николаевич? — Взгляд ее стал требовательным.
— Сколько вам лет, Галина Сергеевна? — неожиданно поинтересовался болящий, как бы невзначай беря в руку влажную от волнения ладонь старшей сестры.
— Двадцать три, а что? — Девушка вскинула подбородок, но руку не отняла. — Разве это имеет значение? — спросила она, почему-то вполголоса.
— А мне уже двадцать пять. С половиной, — грустно поправил Хантер. На самом-то деле ему казалось, что ему далеко за семьдесят и он уже увидел и познал все на свете. — Но дело не в этом. Давай, Галочка, договоримся: мы с тобой на «ты». Тем более что разница в возрасте у нас минимальная. Я — Саша, ты — Галя, идет?
Он покосился на высокую грудь Афродиты, которая сейчас оказалась совсем рядом. От нее исходило нежное тепло, хрустящая ткань халата колебалась от взволнованного дыхания девушки. Внезапно, впервые после ранения, он почувствовал, как тяжелеет в паху, сердце забилось туго и быстро. Жизнь возвращалась на круги своя, и весьма настойчиво…
Это была добрая весть, и Александр, не удержавшись, вдруг порывисто приподнялся на постели и, чмокнув старшую сестру в щеку, ребячливо рассмеялся.
— Что это с вами, Александр Ни… — Афродита чуть-чуть отодвинулась. — Что с тобой, Саша? — тут же поправила сама себя.
— О, совсем другое дело! — возрадовался Хантер. — А причина того, о чем ты говоришь, Галочка, проста: я дал себе слово — пока не встану на ноги, окончательно и бесповоротно, ни слова родным! Пусть думают что угодно: что почта барахлит, что задержался в командировке, да мало ли… Очухаюсь, начну передвигаться самостоятельно — пожалуйста. Такие дела. И все-таки — зачем тебе понадобилось меня проверять?
Лицо девушки снова стало невозмутимым, как у мраморной статуи.
— Перед любой сложной операцией мы обязаны предупредить родственников. В особенности если пациент в бессознательном состоянии. Возможны осложнения, может понадобиться донорская кровь редкой группы… Да мало ли что!
Афродита сейчас лгала, и притом не слишком умело, это чувствовалось.
— Ну, я-то не «дорогой Леонид Ильич», который долгое время того… «не приходя в сознание», — в меру заюморил молодой офицер расхожими фразами советских анекдотов. — И все равно — спасибо. Хороший ты человечек… — Он бережно прикоснулся губами к ее ладони, которая вдруг стала горячей. Голубоватая жилка на запястье трепетала, как пойманная птичка. — Ты сегодня вернула мне частичку жизни.
— Жизни? Каким это образом? Я ведь просто пришла поговорить, — изумилась девушка, — только и всего…
— Когда-нибудь расскажу, — рассмеялся Хантер. — Потом. В другой обстановке, ладно?
— Ладно, — согласилась она, убрав руку, потому что в палату как раз входил подполковник Седой. Полы его халата развевались на ходу.
— Вот это по-нашему! — бодро воскликнул он. — Полное взаимопонимание!.. Ну что, казак, — подхватив стул, подполковник подсел поближе к старлею, — готов?
— Еще бы, Владимир Иванович! — усмехнулся тот. — Благодаря, в основном, Галочке. Теперь все на своих местах!
— Смотри-ка, — удивился подполковник. — За те три года, что Галина работает в отделении, ты — первый, кому она позволила перейти с ней на «ты». Что бы это значило? Или ты опять за старое? — Он стремительно повернулся к девушке, в голосе зазвучал металл.
Афродита изменилась в лице.
— Вечно вы, Владимир Иванович, не ко времени! — В девичьем голосе явственно прозвучали слезы. Сорвавшись с места, старшая сестра «травмы» хлопнула дверью и умчалась.
Хантер помалкивал, гадая, что бы могла означать эта неожиданная сцена.
— Понимаешь, старлей, — обратился к нему подполковник, — у Галины все при себе. Как говорится, спортсменка, комсомолка, активистка, красавица. Не смейся, она и в самом деле чемпионка области по теннису и секретарь комсомольской организации нашего госпиталя. Умная и на редкость сообразительная девчонка, оттого и стала старшей сестрой «травмы» нашей, несмотря на небольшой опыт. Но есть у нее пунктик, из-за которого ей от меня время от времени достается по загривку. Думаешь, замуж хочется девочке? — Подполковник выдержал паузу. — Ничего подобного! Она, видите ли, желает отправиться в Афганистан!
