конечно, предпочел кинжал, но за кинжалом надо было идти в сарай, а у него не было времени.
Завернув скальпель в несколько слоев бумаги (иначе его нельзя было положить в карман), Шубин принялся собираться. Впрочем, ему почти нечего было собирать – все важное для него хранилось в курятнике. А свою шинель, как и все документы, ефрейтор Кнехт был готов подарить на память госпиталю, в котором он провел две недели.
По его расчетам, как раз сегодня группенфюрер Шнейдер должен был нанести в госпиталь очередной визит. С этим визитом были связаны все планы Шубина. Поэтому после восьми вечера он устроился в вестибюле и стал ждать.
Ждать пришлось долго, больше часа. Но умение ждать входит в число важнейших навыков разведчика, и Шубин в совершенстве владел этим умением. В половине десятого дверь госпиталя распахнулась, и в вестибюль в сопровождении ординарца стремительно вошел группенфюрер Шнейдер. Как обычно, он не глядел по сторонам и никого не замечал. Не заметил он и какого-то больного, слонявшегося по вестибюлю.
Страдавший от порока сердца группенфюрер направился в отделение кардиологии, его ординарец вернулся к машине, а ефрейтор Кнехт нанес кратковременный визит в свою палату (как раз в это время приходила медсестра, чтобы сделать ему очередной укол), а затем вернулся на свой пост в вестибюле. И снова принялся ждать.
Впрочем, на этот раз ждать ему пришлось недолго. Прошло полчаса, и в вестибюль спустился Шнейдер. Все так же не глядя по сторонам, он проследовал к выходу. А за ним по пятам следовал ефрейтор Кнехт. Группенфюрер вышел на улицу, подошел к машине. Ординарец услужливо распахнул перед ним заднюю дверцу. Шнейдер уже занес ногу через порог, он уже садился в лимузин – как вдруг из-за его спины вынырнул какой-то солдат и коротко взмахнул рукой. Хирургический скальпель вошел под лопатку военного коменданта Ростова и достиг сердца. Шнейдер умер мгновенно, даже не успев понять, что происходит. Его ординарец жил на две секунды дольше – столько времени понадобилось Шубину, чтобы развернуться к новому противнику. Затем он двумя движениями закинул оба тела на заднее сиденье лимузина, сам сел рядом с телами и коротко бросил водителю: «Поехали!»
Водитель не успел понять, что происходит. Он только слышал, как сзади идет какая-то возня. А потом голос, который показался ему знакомым, приказал ехать. И водитель направил лимузин по давно знакомому адресу – на квартиру группенфюрера. Правда, его удивляло, что в зеркале заднего вида он не видит никого из пассажиров – ни группенфюрера, ни его ординарца. Но он не придал этому значения.
А когда они проехали несколько кварталов, сзади к нему внезапно перегнулся какой-то незнакомый ему солдат с лезвием в руке. Приставив лезвие к горлу водителя, незнакомец потребовал изменить маршрут и ехать на окраину города, на берег Дона. Естественно, водитель не посмел ослушаться приказа, отданного в таких необычных условиях. И через полчаса они выехали из города, миновали сторожевой пост (на нем никто и не подумал остановить машину самого военного коменданта) и направились к реке. Там Шубин приказал водителю выйти из машины, после чего убил его так же, как ординарца – одним ударом в сердце. Затем снял с группенфюрера Шнейдера черный мундир, щегольские сапоги, портупею, и переоделся. Теперь он сам стал как эсэсовец, как военный комендант Ростова – ведь они со Шнейдером были похожи. Все три тела Шубин спрятал в камышах, причем постарался затащить их поглубже, чтобы никто их не нашел. В тот день с утра шел снег, и, кажется, собирался идти и ночью, и Шубин рассудил, что к утру тела полностью заметет.
Свою форму ефрейтора он выбрасывать не стал – решил, что она может ему еще пригодиться. Форму, как и сапоги, он положил в багажник. После чего сел за руль и вывел машину на шоссе. Ему предстояло проехать не менее двухсот километров до станицы Манычской, где располагался штаб генерала Гота. Шубин решил, что с этого момента он не будет выуживать новую информацию скудными порциями из рассказов раненых, из сообщений своих информаторов. Теперь он хотел получать сведения прямо из первоисточника – от немецких генералов, командующих дивизиями и бригадами.
Правда, прежде чем нанести первый визит в немецкий штаб, надо было позаботиться о способе передачи полученных сведений. И Шубин вновь въехал в Ростов (правда, через другой КПП) и направился к разрушенному дому, где хранилась его рация.
Конечно, тут был определенный риск, но совсем небольшой. Никто из немцев и не подумал бы проверить машину военного коменданта города, заглянуть к нему в багажник. Рискованным был только момент проникновения в сарай, где хранилась рация. Если бы кто-то из немцев увидел, как блестящий офицер наносит визит в курятник, он мог бы удивиться, у него бы возникли вопросы. Но Шубин надеялся, что его никто не заметит.
Машину он оставил за квартал от разрушенного дома. Быстро прошел этот квартал, огляделся. На улице не было ни души. Впрочем, это было трудно установить – уличное освещение отсутствовало. И Шубин быстро вошел во двор, не глядя, нащупал замок, вставил ключ в отверстие… Спустя несколько минут он уже выходил со двора. Только теперь он нес мешок, в котором лежали рация, автомат, три гранаты, документы и пачка денег. Все это Шубин положил в багажник лимузина. Вот теперь можно было ехать в штаб генерала Гота.
…В немецкий штаб Шубин приехал уже к утру. Как он и предполагал, часовые и не подумали остановить огромный черный лимузин, когда он подъехал к зданию, в котором размещался штаб. Возможно, они удивились, увидев, что группенфюрер в своем черном плаще выбирается не с заднего сиденья, где ему полагалось ехать, а из-за руля. Возможно (и очень вероятно), что они позже поделятся этим фактом с однополчанами. Однако пока что ни у кого никаких сомнений не возникло. «Но на будущее надо бы мне решить этот вопрос, – подумал разведчик. – Если я долго собираюсь оставаться в шкуре группенфюрера Шнейдера, надо мне обзавестись водителем».
Он взбежал на крыльцо и вошел в штаб. Ординарец, сидевшей в передней комнате возле телефона, вскочил, совершенно ошалевший, и приветствовал нежданного гостя.
– Где генерал? – надменно произнес «группенфюрер».
– Его превосходительство отдыхают… – запинаясь, ответил ординарец. – Генерал приходит в штаб обычно к девяти часам…
– А его начальник штаба?
– Полковник Бреннер обычно приходит раньше, к восьми… И он живет неподалеку. Если прикажете, я пошлю за полковником…
– Пошлите, и побыстрее. У меня мало времени. А пока что распорядитесь, чтобы мне подали стакан крепкого
