— Специальность… Агент гестапо!
Ах, даже так… Вилли, я бы не хотела, чтобы он долго жил.
— Понимаю!..
Майер встревоженно взглянул на Кристину.
— Вам угрожает опасность?
Возможно, — хмуро произнесла Кристина. — Но с одной поправкой: если и угрожает, то нам обоим.
Трудно! Берлин — не прифронтовая полоса.
Вероятно припомнил, как «убрал» следователя Кеслера, когда тот напал на след.
Это приказ, Вилли! Я не прошу — я приказываю.
Глава девятая.
ОХОТА НА ЗВЕРЯ, ИМЕЮЩЕГО «НЮХ»
«Крафт дурх фройде»? — вместо приветствия воскликнул Вилли Майер.
Хорст Гейлиген в спортивном костюме бегал по бывшему школьному двору. Он сделал уже несколько кругов, явно не имея намерения поразить мир рекордами. С готовностью остановился возле окошка машины из СД.
Какие там у меня радости, — махнул рукой, — где они у меня?
«Совсем не запыхался», — отметил Вилли, оглядывая упругую фигуру гестаповца.
Почему же так мрачно? Весна, голубое небо, ясное солнышко…
— И бомбы с неба! — добавил гестаповец. — В этой войне лучшая погода — облачная. Существенно?
— Гм, в этом смысле вы совершенно правы. С вами трудно не согласиться.
— Еще бы!
— Я тоже отдаю предпочтение атмосферным осадкам в виде дождя. Гром воистину небесная музыка по сравнению со взрывами фугасок.
— Существенно! — вставил Гейлиген свое излюбленное словечко.
Майер вышел из машины, вынул из кармана портсигар.
— Угощайтесь…
— Не курю.
— Каждый раз забываю… Не курите, не употребляете алкогольных напитков, питаетесь исключительно растительной пищей…
— Мой пример — великий фюрер. Существенно?
— Да, — вынужден был согласиться Майер. — И женщин сторонитесь?
— Ну почему же! Женщина — очень специфичный, но важный компонент в системе оздоровительных мероприятий.
— И только?
— Конечно.
— Вы, вероятно, не женаты?
— Как и наш любимый фюрер!
— У фюрера — Ева Браун. А у вас?
— Ничего стабильного — жизнь швыряет во все стороны. Но вы, господин Майер, совершенно правы: любимый фюрер достоин подражания во всем. Существенно!
— Вам угрожает большая опасность, господин Гейлиген.
— Не понимаю. Объясните.
— Вы мыслите, сравниваете, обобщаете. И этим нарушаете главное положение «фюрер — принципа» СС, обязательное для каждого лояльного немца.
— Это какое же?
— «Фюрер думает за всех нас…» А вы позволяете себе немалые умственные усилия!
Все это было сказано с такой двусмысленной полуулыбкой, что оба дружно захохотали.
— Веселый вы человек, господин гауптштурмфюрер, — признал Гейлиген. — С вами приятно общаться. Мозг тоже требует тренировок — интеллектуальных. Существенно?
— Неужели я для вас всего лишь объект для тренировок?
— Буду искренним: в какой‑то мере это соответствует истине. Вы знаете, я начал к вам привыкать. Между нами явно возникают флюиды эмоционально — психической совместимости.
«Гм, он начал привыкать…»
Действительно, такие утренние встречи случались не впервые. А если точнее — то со следующего дня после того, как Вилли Майер узнал, что Хорст Гейлиген увлекается бегом на свежем воздухе. Ежедневно. Пунктуально. В утренние и вечерние часы. Утром — в точно определенное время, вечером — в зависимости от служебных обстоятельств. Но бегает. Обязательно. Иногда даже в полночь.
Хорст Гейлиген тренировался на спортивном школь ном дворе несуществующей школы. В нее угодила тя желая английская бомба. Англичане и американцы аккуратно и последовательно бомбили кварталы города с гражданским населением. Ныне территория школы была заброшена, поросла молодым бурьяном, в котором гестаповец вытоптал беговую дорожку.
Майер начал ездить на службу этим путем, выходя из дома на час раньше, чем обычно это делал. Он «примеривался» к выполнению приказа Кристины Бер гер.
Первый разговор между ними происходил в раз влекательном стиле с медицинским уклоном:
— От кого убегаете, господин?..
— У Гейлигена есть имя! Разве забыли?
— Теперь вспомнил.
— А убегаю от старости и болезней!
— Но у вас вид античного атлета! Какая же старость? Какие болезни? Где они?
— Позади! Где‑то плетутся… Я далеко убежал от них. Мне, господин гауптштурмфюрер, уже за пятьдесят…
— Ого! Никогда не дал бы вам столько.
— Вот так‑то! Существенно!
В другой раз разговор вышел предметнее.
Майер спросил:
— Почему вы бегаете в одиночестве? В компании веселей.
Гейлиген ответил:
— Это у меня профессиональное — я предпочитаю обезлюденный простор.
— Принимали участие в «особых акциях»?
— Не однажды! Существенно?
— Почему же вы — специалист по сокращению населения — оказались в Берлине?
— У меня — нюх. Шеф гестапо ценит людей с врожденным нюхом. Этому искусству не научишься ни в одной спецшколе. Знаете, с талантом нужно родиться.
— И что же выискиваете вы для Мюллера?
— Не что, а кого…
— Так кого же, если не секрет?
— Дело простое. В концлагерях собирается разный люд. Всех нужно просеять с пользой для рейха. Выявить комиссаров, евреев, командный состав, а также поддающихся, пригодных для агентурно — диверсионной выучки. На всех их мой нюх — безошибочный. Существенно?
Одна из утренних бесед запомнилась особенно.
— Помните Астафьева? — спросил Гейлиген.
— Русского шпиона? — уточнил Майер, будто и в самом деле что‑то припоминая.
— Его.
— Что с ним?
— Сейчас уже ничего, если не считать труп чем- то существенным.
— Неужели расстреляли? У нас не так быстро…
— Да нет, переборщили на допросах. Он не показывал, что умирает. Ввел в обман и умер. Не человек был, а кремень! Из него не выжали ни одного признания.
— Жаль, — грустно сказал Майер.
— Еще как! — охотно согласился гестаповец. — А во всем виноват ваш Хейниш.
— А при чем здесь мой шеф? — на этот раз Майер по — настоящему удивился.
— Он передал задержанного в зондеркоманду Пат- цига. Так?
— Передал. Под расписку.
— В этой команде нет ни одного специалиста, который умел бы спрашивать с толком. Применяют устаревшие, чуть ли не средневековые методы дознания. Допрос необходимо совмещать с тщательным медицинским наблюдением. На существенном современном уровне! У нас, в гестапо, на допросах обязательно присутствует врач высокой квалификации. Из мешка костей вам снова сделает анатомический скелет. Поэтому мы умеем разговорить любого. Наши заключенные мечтают о смерти, как о манне небесной. Для них смерть — это спасение, счастливое бегство из наших рук. И мы не обманываем — мы твердо обещаем заключенному смертный приговор. Но только после существенного признания. У нас нет безмозглых костоломов.
Он неожиданно спросил:
— А вы не очень переживаете за своего шефа?
— Как на мой вкус, — осторожно ответил Майер, — господин Хейниш — не из худших. А что?
— Он сделал одну глупость. Существенную!
— Что вы говорите? Какую же?
— Накатал донос на меня, а фактически — на Мюллера.
— Не может быть! — Майер и в самом деле ничего не знал об этом.
— Было!
— Разве можно вас в чем‑либо обвинить?
— На каждого можно бросить тень. Была бы цель и желание.
— Какие же цель и желание могли возникнуть у Хейниша?
— Желание — спасти собственную шкуру. Цель — свалить свою вину на другого. Разве не существенно?
— Ничегошеньки не понимаю! — искренне ответил Майер.
— А! Возможно, вам неизвестна суть дела. А дело в том, что, как оказалось, «пианистка» была уже запеленгована. Планировалась акция на выслеживание ее сети. Хотели взять всех причастных… Конечно, объявлений на улице об этом не вывешивают… А я узнал Астафьева! Я ничего не знал о «пианистке». Так что его надо было брать где‑нибудь подальше, и все было бы в порядке… А что вышло? Хейниш хватает Астафьева чуть ли не под окнами, вламывается в дом, убивает «пианистку», а потом стряпает донос, будто бы я именем шефа гестапо Мюллера принудил его действовать. Ну что ж! Мюллер меня спас, как Кальтенбруннер вытащил из беды Хейниша. Но у Мюллера долгая память. Вы в этом еще убедитесь. Самая малая зацепка, и я не позавидую Хейнишу. Загремит. Существенно!
Майер внимательно поглядел на Гейлигена и спросил:
— Интересно, он бил вас?
— Вы о ком? — даже растерялся гестаповец.
— Об Астафьеве.
— А — а, — сообразил Гейлиген. — Где же он мог меня бить?
— В Астрахани, *когда вы попали под следствие. Помните, вы как‑то рассказывали?
— Да что вы, в самом деле, не знаете или прикидываетесь? Их методы расследования отличаются от наших. Существенно! Особенно в мирное время… Иначе я не имел бы чести вести с вами такие приятные беседы. Чудесное совмещение — физический моцион с интеллектуальным!
