Действительно, вскоре в переговоры с боевиками вступил сопровождавший колонну автобусов милицейский полковник, который командовал 5-й оперативной зоной, куда входили и Кизляр, и Первомайское. Пока Радуев вел с ним переговоры, новосибирцам боевики предложили сложить оружие в одном месте и выставить у него двух часовых - одного чеченца и одного омоновца. Боевики объяснили это тем, что кто-то из милиционеров может случайно выстрелить и этим спровоцировать перестрелку. Новосибирский ОМОН - народ бывалый, всякое видал… и согласился. Так новосибирцы расстались со своим оружием.
Тем временем чеченцам надоело слушать условия и ультиматумы, которые выдвигал довольный самим собой милицейский полковник. К нему неожиданно подошли двое боевиков, один из которых разоружил его, а второй наставил на него автомат. Полковник сразу понял, чего хотят боевики от него: выйти к новосибирцам и приказать им сдаться. Взамен боевики пообещали отпустить на свободу самого полковника и его охрану.
Полковник долго не раздумывал и вскоре он уже стоял перед милиционерами и приказал, в связи со сложившимися обстоятельствами, омоновцам сдаться в плен. Одновременно к часовому-милиционеру подошли несколько боевиков, разоружили его и отогнали к своим. Единственным, кто попытался оказать сопротивление, был заместитель командира милицейского отряда. Но было слишком поздно. Он был сразу же убит на месте короткой очередью. Так офицер ОМОНа расстался со своей жизнью, а оставшиеся в живых его подчиненные - со своей свободой.
А милицейский полковник был отпущен на волю: хоть чеченцы и мастера на такого рода провокации, но свое слово они держат. Особенно по отношению к тем, кто продал своих же.
Отпущенный полковник быстро забрал из сваленного в кучу оружия милиционеров свой автомат и АКСы водителя и охраны. Затем они сели в «УАЗик» и покинули Первомайское.
Полковник приехал на разбитый мост. Там уже находились вылетевшие вместе с нами десантники. Им первым полковник и сообщил новость о том, что Первомайское полностью занято боевиками, а новосибирский ОМОН «сдался в плен». Правоохранительный чиновник поведал также о том, что его самого Радуев отпустил для передачи властям чеченского ультиматума…
В это же время полевой командир Салман Радуев давал свое первое интервью в захваченном селе Первомайское:
- Мы захватили это село и будем здесь держать оборону. Вместе с нами находятся сто шестьдесят заложников. Кроме того, на блокпосту мы взяли в плен тридцать восемь солдат с их вооружением и еще целый склад боеприпасов и оружия. Мы будем здесь защищаться и здесь мы примем свою смерть…
Оператор перевел видеокамеру на остальных чеченцев, которые на свободной площадке под военные песнопения и хлопанье в ладоши танцевали свой священный танец «зикр»…
Но основная масса боевиков, четко выполняя приказания своих командиров рот и взводов, уже рассредоточилась по Первомайскому, подбирая себе огневые точки в расположенных на окраинах домах…
Наши группы оставались на валу и наблюдали в бинокли и прицелы за селом. Над ним продолжали барражировать вертушки. На северной окраине каких-либо значительных изменений не происходило, и село казалось спокойным.
Но по дороге, ведущей на юг, к соседнему селу, сначала небольшими группками, а затем густым потоком потянулись люди. Это были жители Первомайского, которые, наспех собравшись, быстро покидали родное село. Жители выезжали из села на легковых и грузовых автомобилях, тракторах и автобусах, но многие шли пешком.
Начало смеркаться. Тут нам приказали сместиться вправо по валу. Пройдя метров сто вдоль вала, там, где кончалось поле и начинался густой кустарник, мы увидали начальника разведки, комбата и несколько солдат.
- Командиры групп - оборудовать места для ночлега. Остаемся здесь до утра. Выставить дозоры на валу.
Услыхав распоряжение комбата, я только порадовался тому обстоятельству, что в нескольких километрах в заснеженной канаве спокойно лежит и дожидается нас более десятка суточных рационов сухого пайка. Быстро начинало темнеть, и я первым делом снарядил за сухпаем рядового-контрактника с одним бойцом.
Сержант-контрактник получил в свое распоряжение полевой бинокль и полез на вал наблюдать за боевиками. Часть бойцов отправилась за дровами для костра, кто-то стал охапками собирать камыш, который небольшими островками рос на поле.
Место для костра моей группы было определено комбатом на дне неглубокой канавы, которая тянулась вдоль вала на всем его протяжении. В тридцати метрах правее, на дне этой же канавы, связисты стали готовить место для костра комбата. Начальник связи сразу же забрал своих связистов из обеих групп. А пока солдаты-связисты собирали дрова и расчищали снег для костра высшего комсостава, сам начальник связи разворачивал радиостанцию и готовил ее к работе.
В тридцати метрах левее моей группы готовилась к ночевке вторая группа.
У нее было самое лучшее место - среди небольшой, в десяток деревьев, рощицы. Хоть за дровами далеко ходить не надо. А меж деревьев можно было натянуть навесы из плащ-палаток. Если бы они были, эти плащ-палатки.
Но, кроме оружия, боеприпасов и нескольких радиостанций, у нас ничего не было. Мы же летели всего на сорок минут.
Пока остальные бойцы занимались сбором топлива, мы - офицеры группы и двое бойцов - при помощи подручных средств расчищали и утрамбовывали площадку на дне канавы. Из подручных средств у нас было несколько шомполов и офицерских ножей, которыми мы пытались расширить откосы канавы. Ведь костер должен не просто гореть на дне канавы, а греть сидящих вокруг него людей.
Конечно, мы могли бы развести огонь и наверху, но дул сильный холодный ветер и температура воздуха была минусовая. Поэтому в канаве хоть и было тесновато, но чуть-чуть теплее.
Вскоре посреди небольшой площадки занялся огнем маленький костер.
Вокруг него были сложены охапки сухого камыша, на которых можно было сидеть и лежать. Огонек костра горел несильно: ветки и сучья были пропитаны сыростью, и эта вода, нагреваясь, шипела и пузырилась на торцах веток.
Изредка в огонь подбрасывали сухой камыш, и тогда яркий сноп пламени на считанные минуты обдавал наши лица и протянутые ладони жаром. Места вокруг огня хватало не всем; одни сидели у костра и иногда отворачивали от сильного жара лица, другие стояли за ними, протянув к огню ладони. Стоявшие тоже иногда отворачивались от огня, но для того, чтобы погреть застывшую спину.
Стоявших было всего несколько человек, и они сразу же занимали место у огня, если кто-то из сидевших покидал свое место.
Внезапно из темноты вынырнули двое - это были наши кормильцы.
Контрактник и боец выложили коробки с сухпаем, и старший бодрым голосом доложил, что приказание выполнено, но один сухпай они так и не смогли найти в такой темноте.
- А как же, - сказал сидевший у костра Стас и принялся подгребать угли, для того чтобы разогреть на них консервные банки. - Хорошо, что вы хоть эти сухпайки нашли. Ты хоть крошки вокруг рта смахни…
Рядовой контрактной службы недоуменно обтер ладонью свой подбородок, не понимая, почему смеются остальные солдаты.
Сержант-контрактник, являвшийся заместителем командира группы, уже сменился с наблюдательного поста и теперь исполнял обязанности зампотыла делил поровну на всех принесенный сухпай. На каждых трех солдат было выдано по одному суточному рациону. В небольшой картонной коробке находилось: две двухсотграммовые банки с кашей, такая же банка с тушенкой, несколько кусков упакованного сахара-рафинада и пакетик чая. Для вскрывания банок прилагался маленький резак. В этот суточный рацион должна была входить еще и буханка хлеба. Но хлеб мы с собой не захватили и теперь довольствовались тем, что имели.
Лет восемь назад, когда я начинал свою военную службу в качестве старшего разведчика-пулеметчика в такой же разведгруппе спецназа, мне приходилось есть сухпайки пошикарнее. В сухпаек №9 входили такие деликатесы, как сгущенное молоко, тушеное мясо, сосисочный фарш, печеночный паштет и сало в стограммовых консервных баночках, плюс еще шоколад, витаминки, яблочный сок, упаковка похожих на печенье галет и две большие банки с картофелем и борщом. Для подогрева придавались сухой спирт и непромокаемые охотничьи спички. Это был горный рацион, и его выдавали для разведгрупп спецназа, воевавших как в горах, так и в пустыне. Группы нашего батальона ходили по пескам пустынь Регистан и Дашти-Марго. А таскать по барханам на себе такую кучу продуктов было тяжеловато, и добрую половину своего походного рациона мы съедали на базе. Но это было в старые добрые времена, когда нас снабжали очень хорошо.
Теперь настало другое время, и нам приходилось есть каши и тушенку из убогого пехотного сухпайка №1. Единственным достоинством этого сухпая было то, что, по сравнению с натовским рационом, наши каши были намного вкуснее и сытнее.
