самой торбы. Множество потаённых кармашков, вшитых мешочков, пистончиков и подкарманников, придуманных Александром, были так умно и равномерно размещены, что даже полное их наполнение патронами, гранатами, батарейками для рации, фонариками, спиртовыми таблетками, охотничьими спичками, разнокалиберными ножиками, консервами и фляжками с водой, а также памперсами и туалетной бумагой в целом не создавало особой тяжести. В общем, поучиться молодым разведчикам у Бати было чему.
Николай из Рязани с дружеским позывным Амиго был парнем со своими секретами под кепкой, держался достаточно независимо в коллективе, даже в отношениях с офицерами дивизиона позволяя иногда чрезмерную фривольность. На погонах тремя зелёными полосками было отмечено сержантское звание, но выправка, внутренний стержень самодисциплины, прекрасные данные спортивного гимнаста, превосходное умение работы с картами и знание разведывательного дела в прифронтовой зоне вызывали к этому почти тридцатилетнему парню гамму вопросов, которые он, хитровато улыбаясь, оставлял всегда без ответа. Жил он, в отличие от всех, не в церкви, любезно оставленной ополчению свидетелями Иеговы в качестве казармы, а в частном доме, где его всегда ждали и домашний ужин, и чистая постель на мягкой кровати, и некая одинокая молодуха. Всё это только добавляло загадочности Амиго, хотя, как некоторым казалось, ему нравилось представлять себя неким ребусом, сложной шарадой в коллективе простых и открытых парней, постоянно вызывая интерес к своей персоне дурными привычками хорошего тона, выражавшимися в вежливой дерзости и самодовольстве. В коллективе его любили, но настоящей дружбы он сам ни с кем не водил и не искал. Да и была в его характере некая сжатая пружинка, которую лучше было вообще зря не трогать…
Серёга Формил – лейтенант из местных добровольцев и офицером стал лишь на войне, куда приехал как в длительную и дальнюю экспедицию, загруженный туристической палаткой, спальным мешком, несколькими комплектами камуфлированной формы, зимними и летними берцами, брезентовой плащ-накидкой, не одним комплектом белья и несколькими автомобильными аптечками, тактическими перчатками, ремнями и сумками, натовской фляжкой, фонариками, разнокалиберными ножами и ещё много чем, чего в начале войны в ополченческих формированиях не было по определению, но без чего нельзя было обойтись в боевых полевых условиях. В общем, сразу видно – бывший снабженец с огромным опытом экспедиторских командировок. В дивизионе Формил считался лучшим разведчиком-корректировщиком и часто проводил подготовку новичков из других батарей. Держался он чаще особнячком, иногда вежливо подчёркивая своё офицерство среди личного состава. Обиды или неприязни это не вызывало, тем более что не на широкую Масленицу все приехали, да и за уши никто никого на войну не тянул.
– Когда в следующий раз пойдёте? – надевая подшитый кителёк, спросил Лёха.
– Возможно, что уже через пару деньков, – ответил старший группы и добавил: – Но пойдут Амиго и новенький.
Алексей поднял на Формила удивлённый взгляд.
– Тут Студент давно к нам просится. Говорит, что под Новоазовском в разведку ходил. Опыт, мол, имеет, – высказался Амиго.
– А что это он ко мне сам не подошёл? Я уж вижу, как он загибается на заряжании, да и на погрузке боекомплекта частенько «грибы пинает». Позовите-ка этого сморчка сюда.
Лёня был неподалёку, ожидая заранее вызова.
– Товарищ лейтенант!.. – начал было солдат с явным волнением в голосе.
– Вольно. Садись. Слушай, – успокоил комбат и продолжил: – Вижу, как не нравится тебе ящики перегружать да снаряды к казённику подтаскивать. Можешь даже не рассказывать про «всю жизнь мечтал стать разведчиком». Знаю. Вижу. Но скажу тебе вот что, – Лёха встал, размял отёкшие от долгого сидения ноги, застегнул портупею, поправил кобуру и, набычив брови, выдал разом и сурово: – Ежели там не понравится, взад не возьму. Мне у каждой гаубицы слаженная команда нужна, а не эстафета туда-сюда. Вон в дивизионной столовой третья батарея два месяца в наряде и давно уж просит к ним на помощь подмену прислать. Если и здесь начнёшь перебирать, то до отпуска на кухне посудомойкой будешь ордена зарабатывать, пока мы тут в войнушку играем. Понял ход моих мыслей?
– Так точно! – радостным фальцетом вскрикнул Студент, обратив на себя внимание находившихся рядом бойцов.
* * *
Лёня успел в самом начале войны окончить техникум в Енакиево и сразу побежал записываться в ополчение, как и многие вчерашние мальчишки вслед за отцами и старшими братьями, оставившими угольные забои и взявшими в руки оружие. Никто особенно не интересовался историей его службы в пехоте под Новоазовском, довольствуясь фактом пулевого ранения ноги и малозаметными последствиями средней контузии. Дома осталась моложавая ещё мамаша, с которой Студент общался реже, чем с многочисленными «зайками» и «котиками», постоянно названивавшими на его мобильный телефончик. Излишняя бравада и частые рассказы о его «боевом пути» в четырнадцатом постепенно стали вызывать некую подозрительность и слабое недоверие среди братвы, которая или научилась пропускать мимо ушей новую «героическую историю», или просто переключала разговор на другую тему. Лёня замолкал, но не обижался, ожидая следующей возможности порисоваться, выставляя напоказ сомнительные козыри. Конечно же, завирался, путал места и даты, свидетелей и сами «подвиги», чем только больше забавлял батарейцев.
После двух дней отдыха, сразу после ужина, снарядив корректировщиков-разведчиков всем необходимым, проверив оружие и проведя краткий инструктаж, Формил отправил Николая Амиго и Лёню Студента на боевое задание. Вернуться они должны были через двое-трое суток. Уже в полночь от них пришёл первый сигнал на управление огнём бригады, а через три минуты Лёха-комбат пронзил тишину ночи звонким командным голосом:
– Батарея! К бою!
Пока расчёты поспешали к орудиям, разбирали шуршащие ветки маскировки, вскрывали ящики и раскладывали снаряды, комбат подозвал командиров отделений и каждому раздал по шесть упакованных в маленькие конвертики лезвий для безопасной бритвы. Никаких вопросов никто не задавал, и, разойдясь по расчётам, они просто передали их заряжающим, которые немедленно начали отворачивать боевые головки и, вложив в образовавшуюся щель, зажимали лезвия, плотно закручивая головки на место. Отдельных приказов на снятие ударных колпачков никто не ждал, потому что каждый знал, как близко к земле разлетаются осколки, если снаряд достигает плоскости без них, оставляя самые минимальные шансы на выживание в радиусе двух сотен метров от эпицентра взрыва.
– Нам тут пленные не нужны! Возись с ними потом, охраняй, корми… Нам самим жрать нечего! – рассуждали батарейцы, представляя визуально, как молниеносно разлетаются рваные осколки, срезая ряды вражеской пехоты, словно кукурузные стебли, скошенные в пылу уборочной страды.
Пошли привычные команды, повторяя тот же сценарий из ночи в ночь. Наполненность зарядов, уточнение координат, многократное повторение наводчиками и командирами расчётов цифр по игреку и по иксу, параметров дальности и цели. Наконец шесть докладов в порядке возрастания: «Первое орудие готово!», «Второе орудие
