из них в страхе бежали в близлежащие горы, откуда наблюдали за странными событиями в своих деревнях. Но так как они давно были связаны с французами, то теперь начали робко возвращаться в свои дома. Вскоре началась оживленная торговля: солдаты обменивали у крестьян консервы на свежую дичь и овощи, а маленькие дети тай с нескрываемым любопытством собирались группами вокруг десантников, занятых своими делами. Радисты с их пронзительно верещащими рациями оказались главным аттракционом.
Первым визитёром извне, прибывшим в Дьенбьенфу, был командующий северным театром военных действий генерал Рене Коньи. Он прибыл рано утром в воскресенье на небольшом канадском связном самолете «Бивер», нагруженным велосипедами. Голубоглазый гигант Коньи был самым молодым генерал-майором Франции. Тяжелая узловатая трость помогала ему справиться с хромотой — напоминание о том, как обращались с генералом в гестапо, когда он возглавлял группу Сопротивления нацистам во время Второй мировой войны. Он прошел через пытки гестапо и двухлетний срок в печально известных лагерях смерти Бухенвальд и Дора, из которых он был освобожден в День Победы. Позже много будет сказано о роли Коньи в планировании битвы при Дьенбьенфу, и его общем командовании в ходе нее. Когда он приземлился в Дьенбьенфу, он уже знал, что многие старшие офицеры его команды, особенно Бастиани и Жиль, были против идеи создания еще одной воздушной базы в тылу коммунистов. Несколькими месяцами ранее, 12 августа, авиабаза Нашанг, находившаяся гораздо ближе к Ханою, чем Дьенбьенфу, была наконец эвакуирована, потому что она связывала больше войск и авиатранспорта, чем оно того стоило. В то время все были согласны, что закрытые позиции «ежей» вряд ли стоили затрат на их содержание. Но, как мы увидим, Дьенбьенфу был выбран именно потому что долина (самая большая во всех северных горных районах Индокитая) была слишком большой, чтобы стать позицией «ежа», в которой французские войска могли быть блокированы. Здесь было достаточно места для маневра. Можно было бы использовать танки, если бы их можно было доставить по воздуху, как это и было впоследствии. Генерал Жиль, в частности, лично руководивший трудной обороной Нашанга в течении шести долгих месяцев и заработавший там свои генеральские звезды (во французской армии бригадные генералы носят две звезды), не хотел снова проходить через подобный опыт.
- Я буду очень счастлив, - сказал он Коньи в тот день на французском с каталонским акцентом, на котором говорили в его родном округе в Пиренеях, - когда Вы найдете мне здесь преемника. В Нашанге я шесть месяцев своей жизни провел как крыса. Используйте меня где-нибудь, где я буду на свежем воздухе.
- Обещаю Вам, - сказал Коньи. - Это вопрос всего лишь нескольких дней.
Пока Коньи и Жиль разговаривали, на взлетно-посадочную полосу приземлилось первое звено из трех разведывательных самолетов из 21-й воздушно-артиллерийской группы наблюдения (GAOA), прозванных «Сверчками» из-за их способности выпрыгивать из травы и высоких стоек шасси. Постепенно усиленное до шести самолетов, оно должно было стать глазами крепости.
Тем временем, еще одна сторона битвы при Дьенбьенфу происходил примерно в шестидесяти милях к северу у авиабазы Лайтяу. Лайтяу был столицей всей Федерации тай и резиденцией президента Федерации Део Ван Лонга. Как и Дьенбьенфу, Лайтяу был отрезан от внешнего мира более двух лет. Его крошечная взлетно-посадочная полоса, ограниченная с одной стороны рекой, а с другой — первыми домами маленького городка, была гораздо более незащищенной, чем взлетно-посадочная полоса Дьенбьенфу. Фактически, летчики говорили, что Лайтяу единственный в мире аэродром в мире, где летящий самолет может быть сбит зенитными пулеметами, стреляющими сверху вниз. Позиции орудий, были скрыты в высоких холмах, господствовавшими над этим последним оплотом французской территории внутри коммунистической зоны. В конце 1953 года стало очевидно, что даже скромные усилия войск Вьетминя могут привести к военной катастрофе в Лайтяу, военному провалу, который может быть осложнен политическими последствиями потери последнего правительственного пункта в горных районах. Именно эти политические соображения оказали большое влияние на решение французов вновь занять еще один оплот в зоне племен тай. Решение эвакуировать Лайтяу и перевести правительство Федерации тай на новый аэродром в Дьенбьенфу, было принято 4 ноября 1953 года. Французский командующий в Лайтяу, подполковник Транкар, был проинформирован о запланированной эвакуации Лайтяу (получившей название «Поллукс») 13 ноября. Транкар немедленно приказал отвести к Дьенбьенфу 1-ю мобильную группу партизан тай (GMPT 1), возглавляемую евразийским зятем Део Ван Лонга, капитаном Бордье. Отступление 700 человек по хорошо знакомой им местности поначалу не представляло особых проблем. Однако, подвижные подразделения 148-го полка наконец догнали их, когда они были в двух днях пути от Дьенбьенфу, и последний этап их марша превратился в непрерывный бой против хорошо подготовленных засад коммунистов. Через них приходилось прорываться с минометным огнем и непрерывными контратаками. Генерал Жиль 23 ноября в 06.30 приказал II/1 RCP Брешиньяка выдвинуться на север, пока он не соединится с партизанами тай. Вместе с десантниками отправилась репортер Брижитт Фрианг. Они встретились с GMPT 1 в деревне Бан На Тен, в семи километрах к северу от Дьенбьенфу, не встретив ни малейшего сопротивления противника. Большинство французов и офицеров тай были верхом на крепких местных пони. Сами туземцы были одеты во французскую военную форму и носили широкополые шляпы. Они едва ли выглядели хуже после недельного перехода и почти непрерывных перестрелок. Когда тай вошли в долину, их офицеры заставили их принять что-то вроде военного строя и были развернуты флаги частей. GMPT 1 несла французский флаг и флаг Федерации Тай: три вертикальные полосы синего, белого и синего цвета, с шестнадцатиконечной красной звездой (представляющей шестнадцать Чау, или феодальных баронств Федерации Тай) в центре белого поля. Никаких вьетнамских флагов не было видно. Десантники Брешиньяка отсалютовали, как и встреченные ими туземцы.
В Париж новость об операции «Кастор» пришла после того, как почти все пятничные газеты были уже «уложены спать». Но в субботу, 21 ноября, большинство газет пестрели заголовками, в которых неизменно завышенные цифры указывали на то, что французские официальные источники намеренно предоставили прессе преувеличенную статистику. Типичный заголовок, как например, «Париж-Пресс» гласил:
«Молниеносная операция в Тонкине — десантированные из 150 «Дакот» тысячи французских и вьетнамских десантников покоряют Дьенбьенфу… «Это не рейд. Мы заняли это место и останемся там» - заявляет генерал Коньи».
Если не считать коммунистической прессы, для которой атака на Дьенбьенфу было всего лишь очередным актом «колониальной агрессии», только надежный «Монд» был гораздо менее оптимистичен в отношении операции. Избегая громких заголовков, он дал сдержанный отчет об операции (включая те же цифры, что были скормлены
