Алберт Бэл - Командир подводной лодки

АЛБЕРТ БЭЛ

КОМАНДИР ПОДВОДНОЙ ЛОДКИ

Никто не знал этого человека. Никто бы не смог объяснить, как он очутился в подвале. Наверное, шел ночью с работы, а когда начался воздушный налет, спрятался в ближайшее убежище.

Грохот бомбежки перекрыл глухой рев, длился он долю секунды, а потом послышался звук, похожий на стон, и подвал содрогнулся. Люди сбились в кучу, повалились на пол, и тотчас погас свет. Дом рухнул от прямого попадания бомбы. Но подвал выдержал. Когда люди осмелились перевести дыхание, они поперхнулись от копоти и пыли. Какая-то женщина кричала надрывно, истошно, а над головой с грохотом рушились стены.

Женщину никто не пытался успокаивать. Она кричала три или четыре секунды, пока крик ее не захлебнулся в кашле.

Немного погодя засветили единственный карманный фонарик, и выяснилось, что в минуту опасности все поступали одинаково. Рты и носы были прикрыты носовым платком или полой одежды. Каменные стены, дрожа и колыхаясь, выбрасывали из щелей и трещин едкую пыль. Луч фонарика повсюду натыкался на густое бурое облако.

Не было ни малейшей возможности выбраться.

Оставалось ждать, когда придет спасательная команда.

Дышать отравленным воздухом стоило огромных усилий. Наверху тихо. Налет кончился.

- Зажгите фонарик!

- На полминуты, не дольше, - сказал тот, кому принадлежал фонарик. Надо беречь батарею.

Женщина плакала. Щеки у нее были красные, на них густым слоем лежала кирпичная пыль. Слезы проложили темные борозды. С ресниц срывались чистые, блестящие слезы, но, прокатившись по щекам, они становились грязными, теряли прозрачность, обжигали губы привкусом глины.

Мужчины нервничали. Им не давала покоя собственная беспомощность и женский плач.

- Без паники, - сказал обладатель фонарика, - я командир подводной лодки!

Он направил луч на себя, осветив свое лицо, круглое, красное от пыли, с серой, жесткой линией рта. Крупный нос отбрасывал тень на щеку. Человек был похож на филина или сову. Он нарочно задержал луч на своем лице, чтобы все могли его рассмотреть. Те, что находились в дальнем углу, сидели в темноте, остальные жуткими призраками выглядывали из красноватого облака кирпичной пыли. И люди из темноты и полумрака разглядывали это освещенное лицо. Ну, конечно, это был настоящий морской волк, видавший и штормы, и преследования эсминцев, и уж он наверное пустил на дно не один немецкий транспортник, не раз смотрел в глаза смерти и всегда уходил из ее костлявых лап победителем. Этот человек о себе ничего не рассказывал. Только осветил свое лицо и сказал: "Я командир подводной лодки", - и все сразу успокоились. Он завоевал доверие. Он рассказал свою биографию одним-единственным лучом фонарика.

- А тебе приходилось лежать на морском дне? - спросила девочка. Эту девочку никто ке пугал темнотой, чужими дядями, ведьмами, людоедами. Девочка не боялась никого на свете. Она не боялась даже смерти, потому что не знала, что такое смерть. Боялась она только самолетов. Но увидеть самолеты не так-то просто, они прилетали на бомбежку по ночам.

- Приходилось, - ответил командир подводной лодки.

- Говорят, самое страшное, когда не хватает воздуха, - подала голос мать девочки.

А девочка считала, что на земле много воздуха.

Очень, очень много! Много деревьев, много травы, много воды, а воздуха еще больше. Без конца, без краю. И уж как-нибудь он отыщет дорогу к ним в подвал.

- Ты не плачь, - сказала девочка матери. - Не трать зря кислород.

Девочка знала, с кислородом обстоит сложнее. Вот кислорода могло не хватить.

- Ничего, - сказал командир подводной лодки. - Однажды нам пришлось пробыть под водой пять суток, пока не подняли. Попробуем стучать. Так нас скорее найдут. Только без паники.

Все читали газеты, все наслышались о том, какие ужасы приходится переживать подводникам, когда их лодка беспомощно лежит на дне. И вот теперь они воочию видели одного из легендарных морских волков, спокойного, уверенного, и, глядя на него, люди заражались его спокойствием, начинали верить, что ничего страшного им не угрожает. Их спасут.

Гунг! Командир подводной лодки осколком камня ударил по водопроводной трубе. Гунг, гунг! Все обратились в слух. Девочка представила себе, как звук течет по трубе, вырывается на волю из-под обломков и гремит над городом. Гунг, гунг!

- Труба сорвана и засыпана в развалинах. Нас никто не услышит!

Как всегда, отыскался скептик. Он сказал "нас", хотя по трубе стучал командир подводной лодки. Он сказал "нас", стараясь распространить свое неверие на всех остальных. Уж такой у него был характер. Без оппозиции нигде не обходится, кому-то надо противоречить. Ему хотелось, чтобы люди недоверчиво качали головами и твердили наперебой: "Нас никто не услышит".

А когда все заразятся его неверием, он гордо поднимет голову и скажет: "Я же вам говорил".

В его сторону сердито посмотрели. Ему не верили.

А девочка представила себе, как где-то там наверху трубу разорвало взрывом бомбы, и металл в том месте расщепился во все стороны наподобие тюльпана. А из этого железного тюльпана бьет водяная струя, разветвляясь на множество змеек, и они с шипением падают в пыль развалин. И вместе с водяными струями из трубы вырывается этот гунг, гунг! Большой звук распадается на множество мелких, и они опахалом опускаются на город гунг, гунг! Люди с лопатами в руках бегут к рухнувшему дому, бегут штатские, бегут военные, мчатся машины, и, лязгая гусеницами, ползет даже танк, только ему под силу оттащить завалившие погреб стены. А звук все ширится, растет.

В подвале стояла тягостная тишина.

И опять послышались всхлипывания женщин. Их успел заразить тот неверующий.

Какой-то мужчина разыскал лом и попробовал проложить дорогу к рухнувшей лестнице. Ударил раз, другой и в подвал ринулась лавина камней, мужчину отбросило назад. Ему перевязали раны, он стонал.

v - Женщин и детей пропустить к стене, - приказал командир подводной лодки.

Стена была сложена из крупных камней, потолок над ней даже не треснул.

- % останусь с тобой, - сказала девочка командиру подлодки.

- ц чего они там наверху копаются, - ворчал неверующий, - ждут, пока задохнемся.

Большинство уже было заражено неверием. Им казалось, что прошло невероятно много времени - несколько дней, а то и недель. Им казалось, что они лишь чудом уцелели, а поскольку в чудеса они не верили то решили, что жить им осталось очень мало, так мало, что даже не стоит сохранять самообладание. Перед смертью бывает момент, когда оказываешься во власти инстинктов. Нужна большая сила воли, чтобы не стать животным. У зараженных неверием не было силы воли.

- К черту, - сказал один, - дай-ка сюда лом, не хочу подыхать.

- Потолок едва держится, - ответил командир подводной лодки, - надо подождать.

- Подождать, пока не сдохнем, так, что ли? Давай лом!

- Дайте ему лом, - завопила женщина, - что-то надо предпринять! Иначе ребенок задохнется!

Девочке и вправду дышать было трудно, но она сказала:

- Я не задохнусь. Мне хватит воздуха. Легкие у меня маленькие.

- Дай лом!

- Нет!

Командир подлодки мог потерять авторитет, более того, он мог потерять лом. И тогда бы зараженные неверием мужчины попытались прорубить проход, и потолок бы рухнул.

Динг! Ударили по трубе.

- Ура! - крикнула девочка. - Вот они и пришли!

Она поперхнулась, закашлялась. Она вдохнула в легкие слишком много пыли.

- Ага, - произнес командир подлодки. Он уселся рядом с трубой, положил под себя лом и, взяв камень, постучал по трубе. Он снова обрел авторитет. Он верил людям, оставшимся наверху, и люди его не подвели.

Прозвучал этот "динг", и вот опять он был командиром.

- Чего они там выстукивают? - спросил тот самый мужчина, который чуть не подрался из-за лома. - Чего выстукивают? Вы же знаете азбуку Морзе?

- Они выстукивают, что через час-другой доберутся до подвала, - ответил командир подлодки.

- Который час?

- Половина второго, - ответили из угла, где находились единственные в погребе часы.

- Дайте мне часы, - сказал командир подлодки.

Ему подчинились без звука.

Он погасил фонарик, батарейка почти совсем разрядилась. Лампочка едва светилась.

Прислушавшись, люди уловили где-то наверху не то царапанье, не то поскребыванье. Надежду нужно подкармливать, иначе она угасает, как фонарик с разрядившейся батарейкой. И люди вслушивались.

Никогда еще время не тянулось так медленно. Прошла целая вечность, можно было перебрать всю жизнь от первых минут сознания до того ужасного момента, когда рассыпался дом. Можно было, точно покрывало, расстелить свою жизнь на коленях и как следует разглядеть узоры, стежки. Кое-где зияли дыры, и тут уж память была бессильна. Забыто, и баста! Можно было вывернуть покрывало наизнанку и придумать, что бы было, если б не было того, что было. Можно было выдумать новые узоры и стежки и по прошествии целой вечности спросить командира подводной лодки: