Нодар Владимирович ДУМБАДЗЕ
НЕ БУДИ!
Рассказ
Перевод З. Ахвледиани
Прошлый сентябрь я провел в деревне.
Однажды воскресным утром ко мне зашел друг детства Митуша Маршания и уговорил сходить на речку - порыбачить. Вспомним, говорит, молодость!.. Через час-другой корзина была полна рыбой - усачи попались один крупнее другого!
Возвращаясь домой, мы свернули к колхозной конторе. На крохотной круглой площадке было многолюдно и оживленно. Я поздоровался с соседями, перебросился с ними парой-другой слов и попросил табака. Табака, конечно, ни у кого не оказалось, - кто сейчас в деревне станет возиться с табаком?
- Я принесу табак, дядя, возьму у дедушки! - крикнул полуголый мальчуган и исчез, словно ящерица, в расселине скалы.
В ожидании мальчика я подошел к стенду с фотографиями не вернувшихся с Великой Отечественной войны сельчан и невольно стал считать их.
Сто пятьдесят два молодых лица - наивных и удивленных, хмурых и улыбающихся, задумчивых и веселых, гордых и беспечных - глядели на меня со стенда. Одеты ребята были по-разному - одни в штатском, другие в военных гимнастерках. Некоторые фотоснимки были вырезаны из семейных альбомов и затем увеличены.
Я вглядывался в лица этих людей - ушедших и не вернувшихся, - и в памяти всплывали картины - живые, яркие, словно это было вчера.
...Даниел Басилия... Война застигла его за самым что ни на есть мирным занятием: взобравшись на японскую хурму, он собирал "изабеллу". Опорожнив полную корзину, почтальон Бакур пожелал Даниелу благополучного приземления и ушел. В поднятой наверх пустой корзине Даниел нашел повестку. На землю-то он спустился благополучно и на войну ушел с песней, да с войны так и не вернулся...
...Важико Центерадзе... На третье-утро после свадьбы его с трудом выволок из дома, от молодой жены, секретарь партячейки колхоза Людвиг Квитаишвили. Ох и парень был Важико - горячий, веселый, неугомонный!
- Не убирай постель, Тухия! - крикнул он зареванной жене. - Набью морду Гитлеру и через два дня вернусь к тебе!
Не вернулся...
...Тамаз Джабуа... В то лето он перешел в десятый класс. Трижды его гнали из военкомата: "Не так уж плохи наши дела, чтобы забирать на войну неоперившихся птенцов... Катись отсюда!" Он сбежал на фронт. Аттестат зрелости был выдан... покойному Тамазу Джабуа. Теперь тот аттестат вместе с фотографией Тамаза висит в классе, где он учился. А мать его с тех пор не снимает траура...
...Цензор Челидзе, Барнаба Магулария, Миша Гогиберидзе, Ладико Антадзе, Бучута Каландадзе, Лео Поцхишвили...
- А это кто? - спросил я.
- Не узнаешь? - удивился Митуша.
- Нет, хоть убей, не могу вспомнить!
- Да ты что?! Ведь это Кукури, водовоз! - сказал обиженно Митуша и стал рукавом прочищать стекло над фотографией Кукури.
...Боже мой, как я мог забыть Кукури, брата Нателы!
- А где же его лошадь? Почему здесь нет фотографии его лошади?
Все, кто знал и помнил Кукури, заулыбались. Рассмеялся и я. Потом в памяти моей всплыл и сам Кукури. И щемящая тоска овладела мною...
Кукури был писаным красавцем. Работал он водовозом - развозил по чайным плантациям воду в огромной бочке. Для девушек каждое появление Кукури было праздником. Окружив бочку, они с веселыми шутками и прибаутками обливались водой сами и обливали Кукури. А он молча стоял и улыбался. Уж кто-кто, а Кукури знал себе цену.
- Уходи отсюда, видишь, работа стоит! - упрашивала Кукури бригадирша Нина.
- Дай наглядеться на твоих красавиц, - упрашивал бригадиршу Нину Кукури.
- А план? Ты, что ли, будешь работать за них? Катись, катись! подталкивала Нина упиравшегося парня.
- Нина, прогонишь его - вообще перестанем работать! - кричала одна из девушек.
- Кукури, чтоб ты ослеп, не видишь, что ли, как пылает мое сердце? Полюби меня! - смеялась другая.
- И что стоило твоей матери родить дюжину таких, как ты, парней? Хватило бы на всю нашу бригаду!
- Неужели я не нравлюсь тебе, Кукури? Посмотри на меня как следует!
- Уймитесь, бесстыдницы! Виданное ли дело, так терять голову из-за парня?! - набрасывалась Нина на девчат.
Промокший с ног до головы Кукури, посмеиваясь, взбирался на свою повозку и трусил к соседнему участку.
Осенью 1941-го Кукури вместе с его лошадью призвали в армию.
Помню, приехал тогда в наше село Филипп Махарадзе и произнес в переполненном клубе такую речь:
- Люди, братья и сестры, видите, что творит кровавый Гитлер? Вставайте, люди, ройте окопы, точите топоры, перекрывайте дороги! Не видать врагу нашей родной Грузии!
Потом он окинул взглядом рассевшихся на полу учеников и сказал:
- А вы, ребята, помогайте старшим! Страна наша принадлежит вам, так не отдавайте ее на растерзание каннибалу Гитлеру!
Потом, усомнившись, видимо, в наших филологических познаниях, добавил:
- Не уступайте ни вершка нашей родной земли людоеду Гитлеру!
Той же ночью я выполнил наказ Филиппа Махарадзе: вырыл во дворе окоп, отточил топор и разработал детальный план взрыва нашего моста. Однако Митуша отверг мой план.
- Взрывать висячий мост - лишние хлопоты. Перережем канат, и баста! Погляжу я на Гитлера, как он переберется через Губазоули!*
_______________
* Г у б а з о у л и - название речки.
На второй день после выступления Махарадзе на фронт ушла половина Гурии, в том числе Кукури со своей лошадью.
Думаете, Кукури отправился на сборный пункт верхом? Ничего подобного! С утра он вымыл, почистил лошадь, причесал ей гриву и хвост, потом покрыл красным атласом (атлас этот Кукури получил в виде премии за шелковичные коконы) и, торжественно вышагивая рядом с ней, явился в военный комиссариат.
Во дворе комиссариата состоялся митинг. Выступали с патриотическими речами, размахивали флажками и лозунгами, читали стихи. Местный поэт прочел от своего имени стихотворение великого Акакия Церетели. Поэт отправился на фронт вместе с Кукури и его лошадью. Никто из них домой не вернулся.
А за месяц до этого был еще случай...
Как-то воскресным утром Кукури пригнал на базар свою единственную корову. Пригнал, привязал к чинаре, а сам уселся на валявшийся тут же камень. Рядом присела босоногая сестренка Кукури - Натела.
Корову никто не торговал, но от любопытных не было отбоя.
- За сколько продаешь корову, Кукури?
- Сколько дает молока твоя корова, Кукури?
- Молоко-то жирное у твоей коровы, Кукури?
- Как звать твою корову, Кукури?
Кукури одним отвечал, другим нет.
Наконец появился Анания Нибладзе - человек, который при желании мог закупить весь базар, не то что корову.
- Продаешь, парень?
Кукури встал.
- Продаю, уважаемый Анания!
- Сколько просишь?
- Прошу три тысячи, уважаемый Анания!
- Многовато!
- Знаю, уважаемый Анания...
- Так скинь, коли знаешь!
- Для вас, уважаемый Анания, деньги - бумажки, а для меня корова все мое состояние...
- Зачем же ты ее продаешь? - улыбнулся Анания и самодовольно оглядел собравшихся.
Кукури промолчал.
- Тебя спрашиваю!
- Видишь эту полуголую девочку, уважаемый Анания? - Кукури кивнул в сторону Нателы.
- Две пятьсот!
- Уже месяц девочка не ходит в школу, уважаемый Анания. Ей нужны платье и обувь...
- Отдай, парень, цена хорошая! - посоветовал кто-то.
- Да? А когда я пойду в армию, кормить мою мать и сестру будешь ты? спросил Кукури советчика.
- Две восемьсот! - сказал Анания, извлекая из кармана кипу бумажек. Кукури, словно завороженный, глядел на огромные сторублевки.
- Забирай!
Анания быстро отсчитал деньги и передал Кукури. Тот долго и внимательно пересчитывал их, потом аккуратно завернул в газету и опустил в карман. Анания отвязал корову и обратился к стоявшему рядом соседу:
- Как, по-твоему, Акакий, хватит ее человек на шестьдесят? Дом завтра будем перекрывать.
- Вряд ли, уважаемый Анания!
- Так будут еще поросята, индюшки!
- Ну, тогда - конечно!
- Как-никак корова! - Анания похлопал животное по спине.
Кукури удивленно глядел то на Анания, то на соседа. Вдруг у него побледнели губы и раздулись ноздри.
- Зачем тебе корова, уважаемый Анания?
Анания рассмеялся.
- Как это зачем? Зарезать! - ответил за него сосед.
- Зарезать?!
- А ты что думал? - удивился Анания.
Кукури тотчас же достал из кармана сверток.
- Вот деньги, уважаемый Анания! Возвращаю их обратно!.. Как это можно - зарезать корову!
- Ты что, с ума сошел?
- Нет, уважаемый Анания, скорее я дам зарезать себя, чем мою корову! - Кукури осторожно взял из руки Анания конец веревки, всунул ему в карман деньги и обернулся к сестре. - Веди корову домой!
- Три тысячи рублей! - сказал Анания.
- Домой, говорю!
- Три двести!
- Не надо об этом, уважаемый Анания.
- Три пятьсот!
Натела остановилась. Кукури взглянул на босые ноги сестры, потом на деньги, потом на Анания и, наконец, на корову. Он не произнес ни слова. Люди с нетерпением ожидали развязки этого необычного события.
