Дмитрий Каралис
КАТЕР
Я вернулся с практики, и отец меня обрадовал: они с дядей Жорой хотят купить большой катер, почти корабль. В субботу надо ехать смотреть -- всем вместе.
-- Эти разъездные катера строились в Германии, и достались нам по репарации, -- сказал отец. -- Назначение их было вполне мирное, -- они служили для разъездов разного рода бригад по рекам и озерам. -- Отец стал растолковывать, что такое репарация и чем она отличается от контрибуции. Он словно читал лекцию в своем институте, и от катера мог спокойно вывернуть к русско-японской войне 1905 года.
-- А сколько стоит катер? -- спросил я.
-- Стоит он прилично -- три тысячи. Но поверь, сынок, он того стоит. -После двухмесячной разлуки отец почему-то стал называть меня сынком. -Дизельный движок, две каюты, ходовая рубка, отделка из ясеня и бука. Там даже душ есть! Корпус из текстолита, шпангоуты...
-- Вы берете на двоих? По полторы тысячи?
Отец замялся:
-- Мать чего-то капризничает... Говорит, очередь на машину может подойти. А я говорю, что такой шанс упускать нельзя. Представляешь -- летом на Ладогу или по Свири: грибы, рыбалка, острова, шхеры, -- отец достал карту и стал прокладывать возможные маршруты. Таких сияющих глаз я у него давно не видел.
Мама позвала нас обедать.
-- Ну вот скажи, сынок, -- с оглядкой на мать отец налил мне "Вазисубани" не в фужер, а в рюмочку, -- ты бы хотел летом отправиться в путешествие по Свири?
-- Не знаю, -- я сделал вид, что неравноправие в посуде меня устраивает; видели бы родители, как мы на практике пили портвейн стаканами. -- В принципе, хотел бы...
-- Это тебя Жора подбивает, -- мать первая подняла свой фужер и чокнулась с нами. -- Ну давайте, с приездом!
Катер стоял в яхт-клубе на Петровской косе. Дядя Жора прохаживался на ветру и, завидев нас, укоризненно посмотрел на часы.
-- Хозяина не будет, -- сказал дядя Жора. -- Катер покажет его знакомый яхтсмен.
-- Какая нам разница, -- сказал отец, поглубже насаживая шляпу, поднимая воротник пальто и доставая из карманов перчатки. -- Ну и ветерок тут. Он нас прокатит?
-- Говорит, что прокатит.
Мы постучали в запертый изнутри сарай, и дверь, лязгнув, приоткрылась.
-- Мы пришли катер смотреть, -- сказал в полумрак дядя Жора. -- У вас найдется для нас время?
-- Время есть понятие относительное, -- ответил из-за дверей не совсем трезвый мужской голос. -- И в тоже время категория вечная. Я доходчиво излагаю? -- за дверью загремело, словно уронили корыто.
-- Вполне, -- сказал дядя Жора, дождавшись тишины. -- И я бы добавил: сугубо относительное!
-- Буду готов через пять минут, -- пообещал голос.
-- Пьяный! -- шепотом сказала мама.
-- Что ты хочешь, тут такой колотун, -- сказал отец, отходя от сарая. -- Трезвенник и язвенник выпьет.
-- Вот-вот, -- кивнула мама. -- Этого я и боюсь...
Отец покрутил головой, давая понять, что не понимает, за кого она боится: уж не за него ли?
Яхтсменом оказался прихрамывающий человек с неряшливой бородой, заплывшим глазом и истертой палкой с резиновым набалдашником. Он навесил скрюченными пальцами замок и, недовольно глянув на маму, буркнул: "Пошли..."
Катер стоял в узкой протоке и напоминал крейсер на параде в окружениигрязноватых буксиров.
-- Вот этот? -- восхищенно спросил отец.
-- Это он и есть, что ли? -- скептически сказал дядя Жора. Я видел, что катер емунравится, но он старается не подавать виду. Возможно, хочет сбить цену.
-- А как он называется? -- мать взяла отца под руку. -- Имя у него есть?
-- Стойте здесь, а еще лучше идите туда, -- сказал яхтсмен, не удоставивая маму ответом и показывая палкой за здание яхт-клуба. -- Второй причал. Я подойду туда.
-- Может, вампомочь? -- спросил папа.
-- Не надо. Спички лучше дайте.
-- Там что, дрова? -- шепотом спросила мама. -- Это пароход?
Я помотал головой: "Дизель! Мотор такой.Двигатель".
Мы стояли на дощатом причале, под ногами задумчиво струилась Нева, и на правом берегу блестели на солнце прожекторные мачты Кировского стадиона и желтели деревья в Парке победы. За ними я разглядел мачту парашютной вышки с точками людей на верхней площадке. Вышка работала -- белый купол, натянутый на обруч, плавно скользил вверх за очередным счастливцем.
Дядя Жора ходил по доскам и нервно курил папиросу. Отец держал мать под руку и советовал ей смотреть не в щели досок, а на невский простор, на чаек или на подъемный кран, который тянул на берег легкий катер явно с претензией на звание разъездного: маленькая рубка с ветровым стеклом, штурвал, мачта и бронзовая завитушка винта под кормой.
Наш белый катер, вырезая пенистую дугу, с мягким урчанием подкрался к пирсу и дал задний ход.
-- Обрати внимание, Жора, он прошел по траектории вопросительного знака, -- крикнул отец, оборачиваясь к брату. -- А, как тебе это нравится?
-- Надо брать, -- кивнул дядя Жора. -- Какие, к черту, вопросы.
Катер терся автомобильными покрышками о брус причала, удерживаясь против течения, и бородач, открыв дверь рубки, махнул нам рукой и показал на сходни, которые следовало положить, если мы побоимся шагнуть через расползающуюся щелку.
Я скакнул на палубу и подал дяде Жоре крепкую доску с наколоченными планками. Взяв мать за руки, словно они водили хоровод, отец с дядей Жорой завели ее на борт. Мы поднялись в просторную рубку, и катер, взревев двигателем, упруго пошел против течения -- на этот раз плавной дугой, распрямляяпрежний вопросительный знак.
-- Объясняю, -- сказал бородач-яхтсмен, накручивая маленькое симпатичное колесо штурвала. Он насупленно сидел в вертящемся кресле с низкой спинкой и подлокотниками. -- Длина пятнадцать метров, шесть спальных мест, дизель -- сто лошадей, топливные баки -- пятьсот литров, крейсерская скорость двенадцать узлов... Там есть откидное сидение -- посадите даму.
-- Элечка, садись, -- дядя Жора откинул мягкоесидение на задней стенке рубки, и мать села, скинув с головы платок и расстегивая пальто.
Катер плавно сменил курс, нас подхватило течение, и мы увидели распахнутую горловину залива.
Яхтсмен приподнял деревянную лаковую крышку:
-- Здесь ящики для лоций и навигационных карт. Здесь, -- его вытянутая рука указала на шкафчик, и я различил прячущуюся под рукавом татуировку: "Не забуду..." -- навигационные приборы -- компас, бинокль, секстант. Это приборы двигателя -- он пощелкал грязными ногтями по красивой панели. Сейчас выйдем в залив и спускайтесь вниз, смотрите...
-- А какова осадка и дедвейт? -- спросил дядя Жора, стоя за спиной рулевого и подмигивая мне: мы, дескать, тоже, корабелы.
-- Осадка в грузу около метра, -- проговорил рулевой, вглядываясь в серую даль. -- Дедвейт у грузовых, а у нас пассажирское. Правильнее говорить о водоизмещении. -- Он помолчал. -- Десять тонн... -- На его правой руке я разглядел еще одну татуировку,похожую на картинку с пачки папирос "Север" -восходящее солнце, которому не суждено взойти.
-- Я это и имел в виду, -- согласился дядя Жора. -- Десять тонн это неплохо... -- Он повернулся к отцу: -- А, Сережа? Десять тонн, нормально?
-- Вполне, -- сказал отец, оглядывая рубку и трогая зарешеченный плафончик над головой. -- Ну, что, можно спуститься в носовую каюту? -- он показал на сбегающие вниз ступеньки.
-- Спускайтесь, -- разрешил хромоногий.
Я успел юркнуть по трапу первым и нажал никелированную ручку двери.
Новый плащ, костюм и водолазка, которые я собирался купить с заработков на практике, стали казаться мне ничтожным пустяком, пустым переводом денег. Если нужно, я отдам все, только бы отец с дядей Жорой купили этот замечательный катер. Где они такой откопали? Это же сказка! Сужающееся к носу купе с четырьмя полками, световой люк над головой, зеркала!
-- Пожалуйста, -- открыв еще одну дверцу, гордо сказал дядя Жора, -камбуз! Плитка с баллонами! Шкафчики для провианта!
-- Почему так чесноком пахнет? -- спросила мама.
-- Это черемша, -- сказал отец, вглядываясь в открытую стеклянную банку на столике в камбузе. -- Помнишь, в Сибири сколько ее собирали? Особенно в последней экспедиции...
-- Да, -- весело сказала мама. -- Надо же, и окошко на кухне есть.
-- Люк! -- поправил дядя Жора. -- На камбузе! Привыкай к морской терминологии!
-- А где же э... гальюн? -- спросил отец. -- И обещанный душ?
-- Наверное, в корме, -- дядя Жора быстро поднимался по трапу, придерживаясь за никелированный поручень.
Мы спустились из рубки в шум машинного отделения. Катер стало слегка покачивать, и двигатель прибавил обороты. Мама поморщилась.
Туалет и душ находились за полиэтиленовой шторкой.
-- Это несолидно, -- крикнула мама, поворачиваясь к отцу. -- Надо что-то непрозрачное повесить.
-- Повесим! -- покивал отец, сдерживая восхищенную улыбку.-- Жора, верстачок с тисочками! А? Как тебе это нравится?
-- Немцы есть немцы, -- крикнул дядя Жора, открывая следующую дверь в корме. -- Идите сюда! Еще одна каюта!
