Борис Можаев
Саня
1
На станции третьего класса Касаткино запил начальник. Говорят, что во время дежурства в его кабинете стрелочник играл на балалайке, а он плясал "барыню", потом упал и тут же уснул прямо на полу. А когда пришел поезд, его долго не могли разбудить, и поезд из-за этого задержался.
Начальник отделения железной дороги в срочном порядке послал в Касаткино Александру Курилову, или попросту Саню, как ее звали сослуживцы. Саня года три назад окончила техникум по эксплуатационному отделению и приехала на Дальний Восток из Минской области. Девушка она была исполнительная, в деле строгая, быстро дослужилась до дежурного по станции и вот теперь получила неожиданное повышение.
- Построже там, Курилова. Народ, видать, разболтался, так что наведи порядок, - наставлял ее начальник. - Ты у нас человек стойкий - комсорг, тебе и карты в руки.
Саня решила надеть в дорогу форменную гимнастерку и фуражку с красным верхом, чтобы официальнее было. В петлицы гимнастерки приколола по третьей звездочке, как и полагается носить начальнику станции третьего класса. Проходя мимо вокзального зеркала, она невольно посмотрела на свои звездочки и почему-то вспомнила шутки дежурных милиционеров, которые все приглашали ее переходить в милицию.
- Вид у тебя бравый и голос подходящий, - шутили они.
Наплевать в конце концов, что она смахивает на востроносого парнишку. Вот только голос хрипловатый - это, конечно, скверно. Но голос изменить нельзя, стало быть, и жалеть нечего.
К новому месту службы Саня ехала целый день. Как далеко это Касаткино! С центральной магистрали, по которой ходят московские поезда, пришлось пересесть на товарняк и еще ехать да ехать куда-то в сторону, к границе. Саня устроилась на тормозной площадке заднего вагона, от приглашения машиниста ехать на паровозе отказалась - шумно и жарко. Сидя на чемодане, она все смотрела по сторонам. Куда ни глянешь - степь да степь, одинаковая, побуревшая под долгим летним солнцем. Проплывали разбросанные по степи, как стога, островерхие сопки, густо поросшие мелким дубнячком и лещиной, словно подстриженные под гребешок. Издали они казались совсем небольшими и вызывали странное желание погладить их по этой зеленой шерстке. Станции здесь были маленькие, безлюдные, и кроме дежурных в таких же, как у Сани, фуражках да стрелочников с флажками, она никого не видела. "Неужели и в Касаткино такое безлюдье? - думала Саня. - С тоски умереть можно". Она все мечтала поехать на большую комсомольскую стройку и работать на экскаваторе; а по вечерам клуб, танцы, собрания... И надо же, едет в Касаткино, где и комсомольской организации-то нет. Но что поделаешь, - служба на дороге - что в армии, куда пошлют, там и нужно быть.
К вечеру небо затянуло тучами, степные дали сгустились, посинели.
Но вот в окно между туч выглянуло предзакатное солнце и осветило только одну дальнюю сопку. Невидимая ранее, слившаяся с горизонтом сопка вдруг вспыхнула тревожным пламенем факела и долго горела посреди синей дремотной степи. Саня до самых сумерек все смотрела на одинокую сопочку, и ей стало грустно.
В Касаткино поезд пришел затемно. Саня насчитала возле станции пять приземистых бараков, уныло смотревших в землю тускло освещенными окнами, да четыре-пять изб. "Не много", - подумала она.
Возле дежурки - небольшой деревянной избы, примостившейся у самой колеи, - толпился народ. В желтом свете настенного фонаря люди гомонили, танцевали под балалайку; кто-то пробовал петь тоненьким срывающимся голоском: "И-эх, кэво лю-у-ублю..."
- Что здесь происходит? - спросила Саня у низенького дежурного, которого сначала приняла за женщину.
- Допризывников провожают. Из Звонарева, - ответил тот и, покосившись на Санин чемодан, спросил: - А вам кого, гражданочка?
- Мне начальника станции найти надо.
- А-а! Ищите. Он где-то здесь, - равнодушно посоветовал дежурный и, замахав зеленым фонарем, пошел в голову поезда.
Саня подошла к толпе. Ее не заметили - каждый был занят своим делом.
В центре этой шумной толпы возвышалась толстая плечистая баба; в одной руке перед грудью она держала бутылку водки прямо, как свечу, в другой стакан. Время от времени она наливала стакан до краев и кричала отрывисто басом: "Колька, выпей!"
От танцующих отходил парень, выпивал залпом водку, а женщина доставала из кармана кусок чего-то черного и совала ему в руку: "Заешь". И снова начинала кричать: "Иван, выпей!"
Поодаль от толпы маленькая пожилая женщина в повязанном углом платке цепко держала за пиджачок худенького паренька и что-то настойчиво бубнила ему. "Бу-бу-бу", - доносился до Сани ее скрипучий голосок. Паренек ее плохо слушал и все косился на танцующих.
- Да ладно, мамка, знаю уж! - с досадой прерывал он ее и конфузился: Ну какая ты...
- А ты погоди-ко, погоди-ко, - торопливо произносила женщина, - вот я сейчас, сейчас... - И опять звучало ее частое: "бу-бу-бу".
Танго - хороший танец,
Он всех собой чи-ирует...
лениво напевал высокий парень в военной фуражке, танцуя что-то вроде тустепа.
- Орлы! Соколики! Голубчики! - кричал наголо обритый пьяный мужик в фуфайке, хлопая по бокам руками, как кочет крыльями. - А Васька-то мой прямо поедет в армию из военкомата. Эх, поезд бы задержать! Поговорить надо.
- А то ты за двадцать лет не наговорился с ним, - гудит толстая тетка. - Ты бы хоть гостинцев ему принес на дорогу, говорок!
- Гостинцы - это ваше бабское дело, - назидательно замечает тот, переступая ногами на месте, словно рысак. - А мне по душевной части... На эту самую... на служению, говорю, наставить надо, - закончил он строго.
- Молчи уж, наставник, - не унимается баба. - Ногами-то вон семенишь, как заведенный.
- Дядь Семен! - кричит кто-то из толпы. - А ты Сергункова попроси! Может, задержит поезд. Объясни ему - дело важное.
- А как же, государственное! - подхватывают в толпе и шумно гогочут.
- А что? И пойду, - неожиданно решается тот. - Он поймет. Он, говорю, мужик сердечный, начальник-то.
"Ну и стихия..." - невесело подумала Саня.
Она заглянула в дежурку - никого. "А где же станционные работники? Повымерли, что ли, или, может, перепились, как эти?.."
Саня пошла вслед за бритым мужиком искать Сергункова. Чемодан она оставила в дежурке.
Между бараками было совершенно темно и грязно. Саня искала места посуше, посветлее, но попадала в болото. Идущий впереди мужик в фуфайке открыл торцовую дверь барака и радостно крикнул:
- Соколики! Голубчики! Орлы! - и быстро нырнул в дверь.
Саня вошла за ним. Помещение оказалось буфетом. Висевшая над прилавком лампа-"молния" тускло освещала прокопченные бревенчатые стены. Возле деревянной полки на бочках сидели два человека и пили водку. Один рыжеусый старшина с планшеткой через плечо. Второй, перед которым почтительно выламывался мужик в фуфайке, - грузный, с одутловатым лицом и щелками вместо глаз.
- Ступай, Семен, ступай, - выпроваживал вошедшего мужика грузный. Видишь, я занят, багаж принимаю у человека.
- А как жеть! Все мы заняты, - соглашался Семен. - Вот я и говорю, минут на пятнадцать задержать поезд. С Васькой поговорить надо.
- Вы начальник станции Сергунков? - спросила Саня одутловатого.
- Ну, положим, я, - отозвался тот, оглядывая Саню с ног до головы. Что, опять ревизор? Так я сегодня вечером не служебный. Идите к Шилохвостову, а завтра поговорим.
- Я не ревизор, - ответила Саня. - Я прислана на место начальника станции.
- Что-о? - удивленно протянул Сергунков и, посмотрев на старшину, вдруг сильно покраснел. - А что ж это у вас с голоском, дочка? В дороге простудились или природой дадено?
- Голос мой оставьте в покое! - Саня резким движением засунула руки в карманы юбки, отодвинула в сторону локти и стала удивительно похожа на драчуна, прятавшего камни про запас.
Сергунков усмехнулся.
- Ишь ты, с бесинкой. Ну что ж, товарищ начальник, вон ступайте поезд задержите. Посетитель просит, - сказал он, кивнув на Семена.
- Вот я и говорю, - подхватил тот, обращаясь к Сане. - На действительную едет Васька-то.
Сергунков и старшина засмеялись.
- Перестаньте валять дурака, - строго сказала Саня пьяному.
- А что, не нравится? - начал наседать тот, ободренный смехом Сергункова. - А если я тебя приласкаю, тогда как, а? - и он потянулся к ней.
- Убирайся отсюда, дрянь! - крикнула Саня так неожиданно и гневно, что смеявшиеся сразу осеклись, а молчаливо стоявший до этого буфетчик выскочил из-за прилавка, схватил Семена за шиворот и вытолкнул за дверь.
- Некультурный, такой некультурный народ, прямо беда, - извиняющимся тоном говорил возвратившийся буфетчик. Он потер о пиджак руки и представился: - Между прочим, моя фамилия Крахмалюк.
- Неплохо для начала, - заметил Сергунков. - А следующего кого вытряхивать будете?
- Там посмотрим, - ответила Саня и вышла из буфета.
