Иннокентий Омулевский - Софья Бессонова

Андрей Александрович, молодой человек двадцати четырех лет, в канун июня, часу в седьмом вечера, сидел в своем девятом номере Н-ской гостиницы и ужасно скучал. Скучал он по многим весьма уважительным причинам. Во-первых, Андрей Александрович был совершенно новым человеком в городе Н, куда он приехал на службу из Петербурга только два дня тому назад и где у него не было ни единой знакомой души, если не считать Н-ского губернатора и вице губернатора, которым он предъявлялся, впрочем, только (визуально). Во-вторых, уже само это представление произошло как-то не совсем удачно, по крайней мере, не так, как желал и ожидал Андрей Александрович. Конечно, он мог желать всего, что угодно, но с его стороны было немножко неосновательно ожидать родственного приема от чужих людей, которые не имеют ни времени, ни особенной надобности угадывать его желания; они даже, может быть, и не подозревали их. Дело в том, что вышедший из Петербургского университета кандидатом по юридическому факультету Андрей Александрович, которому к этому времени какими-то судьбами не оказалось ни одного, даже дальнего родственника в целом свете, желал на удачу, форменную просьбу к Н-скому губернатору о принятии его на службу. Нельзя сказать, чтобы, избирая поприщем своей будущей деятельности именно эту губернию, он питал к ней какое-нибудь особенное пристрастие или находил ее более соответствующей своим юридическим талантам — нет. В понятии Аргунова все губернии походили одна на другую как две капли воды; до климатических условий ему пока еще не было никакого дела, так как, выходя в последний раз из университетской аудитории, он чувствовал себя столь уже молодым, бодрым, здоровым, как в то незабвенное утро, когда в первый раз вошел в нее; он был также, казалось ему, теперь еще бодрое. Н-скую губернию Андрей Александрович выбрал как нельзя проще. Отдохнув от экзаменов в одно утро, прекрасное, как водится, хотя проливной дождь так и барабанил в окна его незатейливой квартирки на Петербургской стороне, ои начал перебирать в уме все губернии Российской империи по географическому порядку. В ту самую минуту, как это (не разб.) перечисление губерний остановилось на Н-ской, хозяйка принесла ему обед от кухмистера. Дымящийся борщ казался таким вкусным, что, принимаясь за него немедленно, кандидат прав самым безжалостным образом выкинул на время из головы всю Российскую империю. При втором блюде он, хотя и лениво, приложил, однако ж, на чем остановился; но, вероятно (пережевывать), мысленно скучную географию (по обыкновению) надоело ему. "Разве попроситься в Н-скую?" — подумал он, не без удовольствия, запуская вилку в сочную телячью котлетку. "В Н-скую так в Н-скую!" — решил Андрей Александрович после минуты размышления — и, что называется, очистил тарелку. Следствие такой импровизации, оказавшееся на другой день в петербургском почтамте, читателю уже известно. Ровно через три недели после этого, в том же петербургском почтамте, получился ответ, — и, к удивлению молодого человека, ответ совершенно удовлетворительный. Хотя такое приятное начало и польстило (не разб.) самолюбию молодого кандидата, он, однако ж, задумался: не слишком ли поторопился? Впрочем, по нашему личному мнению, Андрей Александрович поступил очень благоразумно, поторопившись в вступление на службу: средств, оставленных ему покойным отцом и матерью, хватило ровно на столько, чтобы окончить на свой счет воспитание в университете, обзавестись по получении диплома приличным платьем и прожить еще месяца (четыре), отдыхая и приискивая ряд служб; затем Аргунову приходилось рассчитывать только на свою светлую голову и здоровые руки — ни больше ни меньше.

«Не многих так скоро принимают просьбы о вступлении на службу, как приняли мою, — размышлял очень справедливо Андрей Александрович, весело въезжая в Н-скую заставу: — Стало быть, я здесь нужен, а если нужен, то мне, вероятно, порадуются и, само собой разумеется, примут меня как нельзя лучше…»

Но Андрею Александровичу никто не обрадовался и никому особенно нужен он не оказался. Это дали ему почувствовать два официальных визита, сделанных им па другой день приезда. Н-ский губернатор, старичок непрезентабельный, но довольно почтенной наружности, обошелся с ним вежливо — и только.

— Н-да!.. — заметил он (не разб.), когда молодой человек игриво отрекомендовался ему: — вот и вы, наконец, вашей собственной особой… Очень рад-с. Н…да! Давно ли приехали?

Аргунов отвечал, что приехал вчера вечером.

— Н…да, вот видите… Ну-с… что я хотел сказать? н…да! Так вы ужо пока отдохните с дороги, а там мы подумаем, что о вами делать…

Аргунов молча поклонился.

— Я бы вам советовал явиться к вице-губернатору… сегодня же… н-да… — продолжал его превосходительство, старательно приглаживая свою лысину.

— Отсюда я прямо пойду к нему, — заметил почтительно Аргунов.

— Н…да, и прекрасно! — сказал губернатор: — вы к нему и зайдите… Ну-с… надеюсь, вы (не разб.) оправдаете и…. ссориться нам с вами, думаю, не придется…

Аргунов сказал, что постарается сделать все, что может.

— Н…да, я надеюсь… — повторил губернатор и раскланялся.

Этот прием показался Андрею Александровичу почему-то очень холодным, но как добросовестный человек и как кандидат права он мысленно отозвался о новом своем начальнике весьма снисходительно. «Губернатор, кажется, добряк, только сейчас видно, что человек строгого закала: руки, бестия, не подал!» Это мелькнуло у него в голове перед самым подъездом вице-губернаторской квартиры. Самого вице-губернатора он застал в передней в ту самую минуту, когда тот надевал пальто и собирался ехать куда-то. Это был стройный мужчина высокого роста, с гордым, но чрезвычайно привлекательным лицом, исполненным доброты и энергии: но всей его изящной фигуре, как и в обращении, проглядывал самый утонченный аристократ, и с первого взгляда ему никак нельзя было дать больше тридцати лет, хотя ему было уже иод сорок. Аргунов отрекомендовался ему в передней.

— Очень рад с вами познакомиться, — сказал вице-губернатор, с самой безукоризненной любезностью выслушав молодого человека и вежливо протягивая ему руку: — только вы меня извините, не приглашу вас выкурить со мной папироску: меня ждут в губернское правление; сегодня у меня (не разб.), а я уже и так опоздал немного, зачитался. Но вы меня очень обяжете иногда, в свободное время, завернуть ко мне вечерком, запросто, посидеть, потолковать… Ах, да! Где вы остановились? — спохватился он, (натягивая) изящную французскую перчатку и поджидая, пока подадут карету. Аргунов назвал гостиницу.

— Стало быть, нам с вами по пути и вы позволите мне подвезти вас? Вы домой теперь?

Аргунов поблагодарил и отвечал утвердительно.

— Так поедемте, и еще раз извините меня… Не угодно ли? — сказал вице-губернатор, приглашая его рукой пройти в дверь первым и первым сесть в карету.

— Скажите, что нового в Петербурге? — спросил, между прочим, вице-губернатор у Аргунова дорогой.

Андрей Александрович в коротких словах рассказал, что знал.

— Знаете ли, — заметил вице-губернатор, внимательно выслушивая молодого человека:- я никогда не мог быть равнодушным к Петербургу и никогда не привыкну к провинции, хоть и семейный человек. Что бы ни толковали о петербургском эгоизме, но по мне, право, лучше уж этот эгоизм, чем здешнее (не разб.) радушие. Ведь тут будут великолепно поить, великолепно кормить, будут смотреть вам в глаза и употреблять все усилия своего ума на то, как бы ловчее ударить вас, при случае, по затылку. Право, иногда на меня находит здесь такая тоска, что не знаешь, куда деваться, хотя дела полны руки… Если вы не привезли с собой книг, так вам на первое время, пока вы не догадались их выписать, придется в свободные минуты для собственного развлечения или бить мух, или слушать разные городские сплетни: библиотеки здесь нет, книжного магазина — тоже, а о возможности маскарадов в городском общество здешняя публика еще не догадывается; на вашу долю остается нарумяненные и (не разб.) музыкальные вечера с танцами в дворянском собрании по вторникам, да самый плохонький оркестр в губернском саду по воскресеньям. Заметьте к этому еще, что здесь не танцуют, а спят, разумеется, с открытыми глазами — из приличия не гуляют в саду для собственного удовольствия, а чинно и бестолково прохаживаются совершенно, как по обязанности, вроде часового на гауптвахтах; наконец…

Но в эту минуту карета остановилась у гостиницы.

— Наконец, все это вы сами скоро увидите… — любезно поспешил заключить вице-губернатор, отворяя дверцу кареты, приветливо протягивая руку Андрею Александровичу: — До свидания!

Забавно сказать, но как люди посторонние и беспристрастные мы все-таки скажем, что вице-губернаторский прием показался молодому кандидату еще холоднее губернаторского.