Иннокентий Омулевский - Софья Бессонова

— Что с тобой станешь делать! — заметил тот Аргунову, еще раз молодцевато тряхнув кудрями. — Возьмем уж, может, когда заслужим.

— Ты ужо заходи-ко к нам, как назад-то пойдешь, яичек всмятку покушать. Ну, благодарим тебя покорно! Заходи, слышь… — заключил он, слегка приподняв шапку.

— Ладно, спасибо, зайду…

— Беспременно-таки заходите, — прибавила от себя женщина, лукаво улыбаясь какой-то нечаянной мысли, мелькнувшей у ной в голове и осветившей все ее алое личико. — Не пожалеете.

— Мы (не разб.) числимся, — пояснил парень свой (не разб.).

— Хорошо, хорошо…

И Андрей Александрович, тоже почему-то раскрасневшийся, поспешил распроститься со своими импровизированными знакомыми, приветливо пожав им руки обоим.

Перебирая в уме маленькие подробности своей веселой переправы, он так задумался, что даже не заметил, как прошел домики и вдруг очутился в полном смысле слова, по его же собственному выражению, «в объятиях природы». Нежно раздражительный запах цветов, трав и деревьев, разом обдав его обоняние, пробежал легкой живительной дрожью но членам, так что он остановился и осмотрелся. Местность была великолепная. Налево, возле самой тропинки, по которой он шел, ярко зеленела, тянулась гора, направо — небольшая речка кокетливо пробивалась между тальников и подергивалась время от времени мелкой рябью, чуть слышно шумела, словно шептала свои проказливые речи заходившему солнцу, которое в свой черед вместо (не разб.) на сон грядущий нябросило на нее нежный и прозрачно-пурпурный оттенок.

— Отчего это вдруг так запахло цветами? — подумал Аргунов, ложась на траву. Но в ту самую минуту ветер порывисто дунул ему прямо в лицо, снова и еще с большей силой, обдав его тем же нежно-раздражительным запахом, — так что недоумение Андрея Александровича разрешилось само собою. Он внимательно оглядел небо. С востока, нахмурившись, тянулась синеватая туча, обещавшая еще поутру, по крайней мере, дождь к ночи.

— Ничего! Еще поспею до дождя! — подумал Аргунов и до самых сумерек неподвижно просидел на одном месте, крепко над чем-то задумавшись. Мало-помалу эта задумчивость перешла у него сначала в легкую дремоту, потом он на склоне дня крепко заснул, вероятно, потому, что дурно провел прошедшую ночь. Несколько крупных холодных капель, упавших ему на лицо, разбудили его. Спросонья он, однако ж, не вдруг припомнил, где он; да и нелегко было сразу припомнить: ночь наступила такая темная, хоть, как говорится, глаз выколи. «Надо поторопиться!» — сообразил, наконец, Андрей Александрович, быстро соскакивая с травы и почти ощупью отыскивая тропинку. Да, действительно, поторопиться не мешало. Дождь начинал уже накрапывать и мог разыграться уже не на шутку. Добравшись с грехом пополам до первой избы, Андрей Александрович, к величайшему своему ужасу и изумлению, был встречен здесь непрерывным лаем собак, которые только что не цапали его за брюки, хотя но всему заметно и имели этот злой умысел. Он едва-едва отбился от них какой-то палкой, как нельзя вовремя попавшейся ему под ноги. Через две избы эта неприятная история повторилась с приличными вариациями, и потом, дальше, повторялась еще раз, так что мы положительно можем сказать, что Андрей Александрович, добравшись до перевоза, если и не перекрестился обеими руками, то, во всяком случае, с полнейшим наслаждением перевел дух.

Но на перевозе ожидал Андрея Александровича, как вы думаете, кто? — новый сюрприз; видно, уж такой день для него выпал: ни лодок, ни перевозчика не оказалось. Он крикнул на ту сторону, подождал — ответа не последовало; он еще раз крикнул сильнее — то же (самое).

Неудобно было думать, что перевозчики либо спали на той стороне, или за ветром не расслышали его голоса. Аргунов сделал усилие и закричал во все горло, продолжая потом через каждые полминуты повторять свое отчаянное воззвание. Но и оно оказалось без малейшего успеха. А тут еще, как нарочно, дождь полил как из ведра и с реки подул такой выразительно-зловещий ветер, что Андрею Александровичу, как человеку мнительному, ясно должно было послышаться в нем дантовское (не разб.). Нечего делать, приходилось вспомнить Русановых, которые незадолго перед этим вышли было у него из головы при первом собачьем (лае). Аргунов воротился, подумав весьма основательно, что в такой дождь собаки не появятся снова.

Но который же дом Русановых?

Вопрос, заметим, тоже весьма основательный. Впотьмах «зеленые ставенки» похожи на какие угодно. Андрей Александрович постучался наудачу в незакрытое окно первой встретившейся избы. Ему отвечали не вдруг, но все-таки отвечали, хотя не таким вопросом, который можно бы было прилично отнести к кандидату петербургского университета.

— Кого там опять леший носит? — послышался за окном старушечий голос.

— Скажите, пожалуйста, где тут дом Русанова?

— Да тут две избы Русановских… тебе которых?

— Молодых, — сказал Аргунов наудачу.

— Так это, слышь, через четыре избы от тебя направо будет — пятая — смекаешь?

— Ладно, спасибо.

— Спасибо!!. Леший носит их!..

Но Андрей Александрович не дождался конца этой лаконической речи, стал буквально ощупью пробираться к (не разб.) пятой избе.

Дождик почти унялся тем временем, и теперь только по-прежнему свет показался…

Ощупан, наконец, кольцо (закрытых) ворот, Аргунов постучался сперва довольно скромно, а потом принялся стучать усиленно и нетерпеливо.

— Кто так там стучится? — раздался вдруг над самой головой Андрея Александровича серебристый женский голос.

Аргунов на одну минуту совершенно растерялся от этой неожиданности.

«Откуда мне сие да приидет? — подумал он до крайности заинтересованный. — С неба, что ли?»

И чтоб разрешить себе этот вопрос, он решился, не отвечая, постучаться еще раз.

— Я хочу знать, кто это там так стучится? Кто там? — повторил гораздо настойчивее тот же серебряный голос.

Андрей Александрович растерялся было еще больше, но вдруг вспомнил о «балкончике», поднял голову вверх. — Действительно, белелось что-то весьма неопределенное. Очевидно, таинственный голос принадлежал, судя по его свежести, молодой еще женщине, но только женщине отнюдь не простого класса: в нем для развитого уха ясно слышалась та неуловимая прелесть звуков, которая постоянно и подсознательно прокрадывается в голосе человека (близкого) с образованием. Не отвечать на такой голос в ту же минуту было бы крайне невежливо и грубо. Андрей Александрович понял это сразу.

— Извините, — сказал он, как можно мягче, обращаясь лицом к балкону и приподнимая по обыкновению фуражку, хотя в темноте настоящей ночи и не представлялось никакой возможности даже для (не разб.) зоркого зрения разглядеть этих учтивых движений.

— Я думал, я, вероятно, ошибся… Я думал, это изба, — заключил Аргунов, не зная, что сказать.

— Да, это и в самом деле изба, могу вас уверить, — отвечали ему лукаво и с улыбкой, как можно было догадаться по голосу.

«Экая насмешница!» — подумал Андрей Александрович, невольно улыбнувшись в свою очередь.

— То есть я не это хотел сказать, — начал он снова, смутившись и подбирая выражения. — Я немного неточно выразился…извините; я хотел сказать, что я думал… домик, что (не разб.) живут… простые люди…

— Да простые же люди и живут здесь, — немедленно последовал ответ. — Наипростейшие, если вам это больше нравится!..

На балконе тихо засмеялись.

«Шельма какая-то!» — подумал Аргунов ласково, однако ж решительно недоумевая, за какое объяснение взяться ему теперь.

— Во всяком случае, извините, — сказал он только.

— Я ни в коем случае не извиняю неискренности, — заметили ему.

Андрей Александрович растерялся пуще прежнего.

— Право, я… Это такая неприятная случайность…

— Что это за неприятная случайность? Разговор наш? — спросили с балкона.

«Теперь она меня доконает, бестия!» — робко промелькнуло в голове у Аргунова.

— О, помилуйте, напротив… — спохватился он ответить громко.

— Как напротив! Что это значит? Вы, кажется, начинаете пускаться в крайности! — получил Андрей Александрович довольно строгое замечание,

— Будьте уверены, я не желал вам сказать ничего неприязненного, — оправдывался он на этот раз несколько досадливо. — Извините, если как-нибудь случайно… Я лучше скажу вам всю правду! — громко заключил Аргунов и почувствовал, что с него точно спала половина тяжести в эту минуту.

— Давно бы так сделали! С этого, мне кажется, и начать бы следовало. Не забудьте еще (не разб.) к вашему сведению, что вы стоите у избы и говорите с простыми людьми… Так, кажется, вы желали? Ну-с, теперь говорите.

— Видите ли, я немного замешкался за рекой… гулял, — пояснял Андрей Александрович, заметно ободрившись. — Кричал перевозчикам — не слышат! А тут дождь, я…