Колесникова Валентина
Гонимые и неизгнанные
Колесникова
Гонимые и неизгнанные
Вступление
Русскому и зарубежному читателю известна лишь в общих чертах такая страница русской истории, как выступление, или восстание, декабристов 14 декабря 1825 года. Это восстание на Сенатской площади в Петербурге правильнее было бы назвать "стоячей военной демонстрацией", которая продолжалась несколько часов и затем была расстреляна картечью правительственных войск. Событие это - выдающееся для XIX века не только само по себе, но и по политическим и экономическим последствиям для России. Событие, как показали минувшие 177 лет, относящееся к разряду исторических парадоксов.
Суть его такова. Тайные политические организации, члены которых были сыновьями и внуками знатнейших фамилий России, цвет русского офицерства, возникли в России ещё в 1810-х годах, после окончания фанцузской кампании 1812-1814 годов. К 1820-м годам они оформились в тайные Северное и Южное общества (по географии размещения российских армий). Общими целями было свержение самодержавия и уничтожение позорного рабства - крепостного права. Пути - различными: се-веряне ратовали за конституционную монархию, южане за республику. В обоих обществах разрабатывались планы и других социально-политических преобразований, которые должны были отразиться в Конституции страны. Над текстами конституций работали отдельно - северянин Никита Муравьев и южанин Павел Пестель.
Однако события в России ноября - декабря 1825 года подвигнули руководство и членов тайных обществ на преждевременное выступление наскоро организованное и плохо продуманное: из-за нехватки времени и политического опыта. Этими событиями был редчайший в истории государств-монархий династический кризис. В России он назывался междуцарствием. Оно длилось 19 дней, и 19 дней российский престол пустовал по милости и воле царской фамилии: 19 ноября 1825 года в небольшом южном городке Таганроге, куда царская чета прибыла для лечения императрицы Елизаветы Алексеевны, внезапно скончался российский император Александр I. Он был бездетен и при жизни не объявил, как того требовали правила, имени своего наследника. По закону о престолонаследии 1797 года1 в таком случае императором должен был стать старший из троих братьев императора Константин. Однако только императорская семья и очень узкий круг доверенных царедворцев знали о том, что ещё 16 августа 1823 года Александр I написал манифест, в котором извещал об отречении от престола Константина и назначении наследником престола Николая. Манифест был тайным и отдан на хранение московскому архиепископу Филарету, а также в Государственный совет и Сенат со строгим уведомлением: вскрыть пакет в случае смерти императора "прежде всякого другого деяния в чрезвычайном собрании".
Не обнародовал же Александр I свой манифест потому, что до последних дней колебался и не был уверен, что вверяет российский престол в надежные руки. Он не сомневался в отношении Константина - такому человеку не место было на российском троне. Вздорный и жестокий, он, будучи наместником Польши, вел жизнь разгульную и безнравственную. В 1820 году женился на польской дворянке, особе не королевской крови, Ж. Грудзинской. Такие морганатические браки царских особ были нежелательны, да и сам Константин на престол не рвался: он хорошо помнил убийство отца - Павла I - и всю жизнь боялся насильственной смерти. "Задушат, как отца задушили", - говорил он. Видимо, Константин вздохнул с облегчением, когда подписал свое отречение от российского престола по настоянию своего царственного брата Александра I.
Однако Александр не перестал сомневаться и относительно брата Николая. Тот "был слишком известен в войске грубостью обращения с офицерами, манией разводов и учений, не уступавшей той же мании императора Павла I", - писал Николай Огарев в "Разборе книги Корфа". Наблюдая за младшим братом, Александр убедился, что он жесток, вздорен и самонадеян. "Гвардейцы не любят Николая" - таково было общее мнение. Им можно было бы пренебречь, но не в 20-х годах, когда Европа была охвачена революционным пожаром, а Александр уже имел доносы, говорящие о существовании тайных обществ в России - на юге и в Петербурге. Александр больше всего боялся революционного взрыва, если он через голову законного наследника назначит всеми не любимого Николая. Пророческим можно теперь назвать и другое опасение Александра - он боялся выпускать на историческую арену "джина", потому что видел в брате то, что современники увидели только после воцарения его на престоле.
Об этом очень точно писал на страницах герценовского "Колокола" русский литератор Николай Сазонов: "Николай в 20 лет внезапно увидел возможность завладеть престолом. Он был ослеплен неожиданной милостью судьбы, и его суровый грубый нрав изменился под влиянием пламенного честолюбия. Престол, который ему был обещан, но в котором он не был ещё уверен, возбуждал в нем все более и более страстное желание. Невежественный и наивный солдат превращался в хитрого царедворца. Он любил власть, как скупой любит золото, - не для того, чтобы им пользоваться, но чтобы его хранить, копить и в нем зарыться".
Смерть положила конец колебаниям императора. Известие о его кончине доходит до Петербурга только 25 ноября (ведь телеграф ещё не был изобретен). Известие это повергает всех в смятение - всех, кроме вдовствующей императрицы-матери Марии Федоровны, трех младших её сыновей Константина, Николая, Михаила - и нескольких доверенных придворных. Ни общественное мнение, ни двор, ни, тем более, народ не знали волю покойного, не знали, что Константин отрекся, не знали, что первая роль уже отдана Николаю. Не подготовлена к этому и Европа. И царская семья выражает растерянность и неведение. Это походило на хаотическое движение карнавальных масок вокруг опустевшего и как бы самому себе предоставленного престола российского. Удивленная Европа воспринимает и декорации, и сам этот спектакль как монархическую драму, а непосредственные участники всерьез играют комедию, вовлекая в это действо ничего не подозревающую державу.
Как только Петербург узнает о смерти Александра I, власти и войска начинают приносить присягу Константину. 27 ноября ему присягает и Николай. Константин же, помня о манифесте, присягает Николаю. Из Петербурга в Варшаву и обратно скачут фельдъегери со срочными пакетами-письмами: Николай просит Константина приехать в Петербург и занять престол, Константин отказывается приехать (но не от престола). Так проходят 19 дней, после чего Николай решает занять трон и на 14 декабря назначает переприсягу.
Этим обстоятельством и пытались воспользоваться декабристы, хотя к выступлению они ещё не были готовы. Главных причин тому две: они уже не могли не выступить - правительство знало о существовании тайных обществ и даже имена их организаторов и активных членов. "Ножны сломаны, и сабель не спрятать", - говорит на последнем совещании 13 декабря Кондратий Рылеев. Другая причина - такая удобная ситуация, как династический кризис, вряд ли может сложиться в обозримом будущем. У декабристов нет времени на детальную проработку плана выступления. В общих чертах он был изложен в "Манифесте к русскому народу" (его автором был полковник лейб-гвардии Преображенского полка князь Сергей Трубецкой, которого избрали "по голосам" диктатором восстания). "Манифест" провозглашал целью выступления декабристов свержение самодержавия и уничтожение рабства. После победы восстания должно было быть создано временное правительство из 2-3 лиц, которое подготовит к весне 1826 года созыв Учредительного собрания (Великого собора). Этот собор должен был решить судьбу России: заменить ли самодержавие республикой или конституционной монархией. А кроме того, и другой важнейший для России вопрос - как освободить крестьян от рабства: с землей или без земли.
Манифест, таким образом, имел компромиссный характер - он оставлял до решений Великого собора споры радикально и либерально настроенных декабристов, которые наиболее ярко проявились в текстах готовившихся конституций1.
Тактический план восстания предполагал собрать главные силы повстанцев на Сенатской площади (у здания Сената). Не допустить сенаторов до переприсяги Николаю и принудить их издать "Манифест к русскому народу". Другие полки тем временем (их должен был возглавить "герой Кавказа" капитан Нижегородского драгунского полка Александр Якубович) должны были захватить Зимний дворец и арестовать царскую семью, участь которой решил бы Великий собор в зависимости от избранной им новой формы правления: республика (в таком случае царская семья была бы изгнана из России) или конституционная монархия (царю вручалась бы исполнительная власть). Декабристы рассчитывали поднять шесть гвардейских полков, общей численностью шесть тысяч человек. Многие из руководителей даже надеялись избежать крови. "Солдаты не будут стрелять в солдат, а, напротив, присоединятся к нам, и все кончится тихо", - считал Кондратий Рылеев. Народ декабристами не принимался во внимание - плоды восстания ему предпо-лагалось вкусить позднее. Но присутствие народа на площади декабристы считали желательным: этакий фон, статисты. Однако статистами, по сути, должны были быть и солдаты, участвовавшие в выступлении: они не были посвящены в высокие политические замыслы декабристов. Им следовало преподнести результаты победы, но уже с их участием. А знали они лишь то (декабристы сознательно шли на это, считая, что сознание солдата вчерашнего, до армии, мужика-раба - просто не способно было вместить их высокие идеалы), что бунтуют против присяги Николаю, потому что законным императором должен быть Константин.
