– Всё будет хорошо, помнишь?
Они стояли у подъезда посреди февраля и смотрели на единственный въезд во двор, где с минуты на минуту должно было появиться такси.
На нём была расстёгнутая спортивная куртка, а она куталась в дублёнку, купленную задолго до его рождения. Он чувствовал в теле приятное тёплое волнение, а она – холодную грусть. И сегодня, ранним утром, эти два совершенно разных на первый взгляд человека смотрели в одном направлении. Ждали.
Антон моргнул и так и оставил глаза закрытыми то ли от холода, то ли от томительного ожидания.
– Ты не выспался? – взволнованно произнёс женский голос, стараясь перекричать завывания морозного ветра.
Сколько Антон себя помнил, она всегда с ним так разговаривала: и в 2, и в 7, и в 25 лет.
– Я же говорила, я же говорила, что не нужно было вчера засиживаться до полуночи. Как же так… Как же ты теперь поедешь? Что же будет, Тоша!
Он почувствовал, как тонкие женские пальцы обхватили его ладонь в кожаной перчатке и крепко сжали. Он почувствовал её тепло и волнение, сбивчивый пульс и то, как она хотела скрыть свой страх.
– Ты боишься, мам, – только и сказал парень, слегка приоткрыв глаза.
– Не боюсь, – буркнула женщина, как ребёнок, которого заподозрили в отсутствии взрослой решительности.
– Я же вижу. А боишься, потому что ничего не знаешь про космос.
– Я всё знаю, всё! – Марина резко достала из кармана пальто блокнот и потрясла им в воздухе.
Февральский ветер тут же забрался в широкий рукав и напомнил о себе. Женщина напряглась, постаралась прогнать мысли о холоде, чтобы продолжать думать только о самом главном, и ещё сильнее сжала ладонь сына.
Антон открыл глаза и рассмеялся.
– И что это?
– Конспекты, – громко, как-то по-театральному выкрикнула женщина и, смутившись, уточнила, – мои заметки про космос.
Парень зубами стянул перчатку с широкой ладони и открыл блокнот где-то посередине. Страницы были изрисованы простым карандашом, и из мелких штрихов, подчёркивающих тени и полутени, складывалось точное изображение ракеты с космическим кораблём «Восток-1».
Он не смог этого скрыть.
Их отношения с матерью были непростыми, немногословными, но долгими: он не помнил себя без неё, а она не знала о себе то, что узнала благодаря сыну. Это их связывало, и они оба об этом знали.
Поэтому он не смог скрыть улыбку. То самое движение губ, которое появляется в ответ на самое честное проявление заботы и любви. В груди стало щекотно от нахлынувших чувств, и Антон постарался пошутить.
– И это всё, что ты знаешь?
– А я не космонавт, я художник.
Марина сказала это с гордостью, как всегда говорила другим о себе, и потянула блокнот из рук сына.
– Нет уж, – хрипло произнёс молодой мужчина и улыбнулся уже открыто, честно. Это происходит неизбежно вместе с любовью. – Дай посмотрю.
На пожелтевших страницах было всё: от определения слова «космос» («словарь Ожегова», – гласила уточняющая подпись в углу страницы) до названий тестов и зачётов, которые проходил Антон за время подготовки.
– Значит, всё это время ты просто меня обманывала?
– Обманывала? – совершенно спокойно уточнила женщина, продолжая смотреть во двор.
Её щёки были румяными, и это было заметно даже в темноте зимнего утра. Антон огляделся: ни в одном из окон ещё не горел свет, было очень рано, такси ехало очень долго, и он на удивление был этому рад.
– Ты всегда говорила, что ничего не хочешь знать про космос, – бросил парень февральскому двору.
– Так и есть, – ответила зима женским голосом. – Я до сих пор не хочу ничего про него знать.
– А как же это?
Антон разрезал холодный воздух блокнотом, крепко зажатым в руке.
– Так надо. И к тому же это просто рисунки.
Он знал и слышал, что она что-то недоговаривает. Но их отношения были непростыми, и разговаривать друг с другом им ещё предстояло научиться. Долго учиться, но они оба были на это согласны. Сегодня – особенно.
– Тебе холодно? – спросил Антон и пошире распахнул куртку. От волнения ему было жарко, но он старался не подавать виду.
Марина знала и слышала, что он что-то недоговаривает. Но спросить казалось странным, ведь она решила быть мамой, которая просто наблюдает со стороны, когда он впервые заявил, что хочет стать космонавтом. Тогда это показалось ей смешным, ведь кроме слова «космонавт» в его арсенале были только «нога», «пока» и «Тоша». Тогда она решила, что это просто забавное совпадение. Но смеяться не решилась, а лишь серьёзно кивнула и стала наблюдать.
Нужно ли было уже тогда сказать ему, что она ничего не знает про космос и поэтому не хочет, чтобы он был космонавтом? Она до сих пор не нашла ответ на этот вопрос.
Марина просто наблюдала, как детская мечта сына становится реальностью.
Когда Антон сдал свой последний зачёт и прислал ей об этом короткое сообщение в Viber, она знала, что он недоговаривает о том, как гордится собой, но не стала спрашивать. В тот день Марина просто поставила в своём «космическом блокноте» плюсик, и только дрожащая рука выдавала её волнение.
Она просто наблюдала. И, нужно ли при этом что-то говорить, так и не решила.
Поэтому сейчас женщина злилась на себя за то, что достала конспекты и так просто отдала их сыну. Ведь «Я ничего не хочу знать про космос» казалось ей верной отговоркой для того, чтобы прятать свои чувства.
Такси не торопилось. И они стояли у подъезда как никогда очень близко друг к другу то ли от холода, то ли от предвкушения разлуки. Антон листал блокнот и даже в темноте различал любовь на каждой странице.
Даже он так не любил космос, как его любила она.
Марина нарисовала спутники и огромную МКС, на которую в скором времени должен был отправиться Антон. Подписала названия отсеков и пронумеровала этапы стыковки космического аппарата. В скафандре, изображённом на одной из страниц, Антон разглядел свои весёлые глаза.
– Не так-то просто в этой штуке так согнуть руки.
Марина мельком взглянула на свой рисунок и быстро отвела глаза.
– Я художник, Антон, я не космонавт.
– Но ты явно поклонница. И как давно ты этим занимаешься?
– Достаточно давно, – еле слышно произнесла женщина.
Она подняла голову к тёмному зимнему небу и в который раз постаралась представить там своего сына. Мальчика, который решил, что будет космонавтом, ещё в 3 года. Получается, это она научила его так сильно мечтать и так сильно стараться.
– Всё будет хорошо, помнишь? – с непривычки буркнул он себе под нос.
Это было странным – наконец узнать, что она думает обо всей этой затее. Ведь да, это мама подарила ему ночник-глобус и телескоп, который еле поместился в его маленькой комнате. Она всегда спотыкалась о его раскидистые ножки, но ни разу не предложила убрать, отдать или выкинуть, хотя без разрешения поступала так с любимыми машинками и
