У нас была отличная фирма. В ней трудился коллектив, который можно было по праву назвать командой. Мне довелось работать там в лучшие годы. Часто по прошествии времени вспоминаются только самые яркие моменты и люди.
Например, в техническом отделе, в другом, не нашем управлении работал "Джон", который дружил с худенькой тщедушной девушкой с большими глазами, черными волосами на белом, всегда испуганном, лице и изящной фигуркой, это была его Муза. Он ездил в командировку за рубеж, носил длинные волосы до плеч, чем-то походил на молодого Мика Джаггера, только симпатичнее, и на технарей из американских фильмов, но не из фильма "Детонатор", где молодые инженеры в белых рубашках и галстуках, а на сисадмина в футболке со стильным принтом и в джинсах. И, конечно, ведь он имел на это полное право, не каждого посылают в Германию на семинар инженеров по сотовой связи, он был несколько высокомерным, так как того требовало его самолюбие.
Главным бухгалтером была мачеха Белоснежки. Красивая женщина с каменным выражением лица, на котором было написано презрение ко всем окружающим. Лицо это было с белой кожей, черными густыми волосами, правильным носом и тонкими злыми губами. Говорят, что она мутила с каким-то банкиром и у неё были две красавицы-дочери: здесь и в США, куда она потом уехала. Когда кого-то из девчонок посылали к ней, то просили надеть что-то попроще и прийти без макияжа и молчать со скромным и заискивающим видом, так как будучи красивой женщиной, она не выносила других красивых женщин, так как у неё была белоснежкофобия. При этом она как царица бухгалтерии гордо несла это знамя и защищала всех своих подопечных. Она защищала их, когда дело доходило до разбирательств по поводу каких-либо косяков, а также изменения зарплаты или сокращения. При этом сами подчиненные не знали пощады, если косяк оказывался их рук делом.
Замом её была умная, приятная внешне женщина, которая постоянно что-то ела. На неё возлагались все интеллектуальные задачи: налоги, зарплата, ведение баланса, поэтому она постоянно испытывала нервное напряжение и оно заставляло её есть и есть, при этом не изменяясь в размерах. Разговаривала она коротко, по существу и ей было не чуждо чувство юмора.
Финансовым директором был харизматичный мужчина: крупный, с большим мясистым приятным лицом, полными губами и широким носом, часто румяный от волнения, так как регулярно выходил из себя и ругался с подчиненными. Он мог и поругать, и похвалить, и все щедро. Поговаривали, что он любил выпить, но пока это не мешало ему руководить финансовым департаментом. Он был тщеславным и обидчивым человеком, но не злым и не гадом. Хитрый банкир, с которым мутила когда-то Главбухша, в трудный период жизни не захотел помочь ему и это нанесло серьезный удар по финансовому директору. Он стал чаще выпивать и выглядел подавленным и сломленным. Тяжело видеть, когда таким людям судьба наносит удар. Это как корабль, налетевший на риф. Всё ещё жив, но последствия ликвидировать уже не удастся.
Еще был технический директор, руководитель Джона и его коллег. Немногословный, сухощавый и приятной наружности, с лицом человека, к которому неловко обратиться с какой-нибудь глупостью. Бывало он вступал в конфликт с финансовым директором, но все разрешалось мирно.
Сам Директор всего-всего был пожилым седоволосым мужчиной, недавно сменившем старую жену на новую, молодую, чтобы следовать в ногу со временем и удовлетворить свою страсть к женскому полу. Он жил в престижном районе в историческом центре города. И, хотя все знали его машину, его жен и детей, для простых смертных не было допуска в его кабинет, и увидеть его можно было не часто. Ходили слухи, что он хочет продать компанию какому-то другому сотовому гиганту, но пока они не подтверждались реальностью.
Мы называли его Грейменом. Он работал начальником отдела роуминга, состоящем из жизнерадостных, умных и активных девчонок, которым как-то даже удалось уехать на три месяца в отпуск в Англию безо всякого увольнения, что удивляло и возмущало другие отделы нашей на тот момент процветающей фирмы. У него были пепельно-русые волосы с проседью, серый костюм и серое поведение. Лицо приятное, овальная форма, правильный нос, пропорциональные черты, серые глаза. Поговаривали, что он не женат, хотя на тот момент ему было сорок пять лет, что он живет в одной квартире с мамой, что у него есть какая-то женщина, которая много лет живет с ним, как боевая подруга и все надеется на изменения своего и его статуса. В глубине души он испытывал постоянное смущение перед подчиненными, у которых давно были мужья и дети, и тайную зависть к их успехам, которая, впрочем, не мешала ему общаться с ними довольно сносно и не желать им зла. Также он ощущал чувство вины перед Людмилой, своей гражданской женой. Он ничего не сделал для неё – ни плохого, ни хорошего. Он знал, хотя она не говорила ему об этом прямо, что все эти годы она ждёт, что он сделает ей предложение и, может быть, хотя это уже фантастика, у них будет продолжение в виде сына или дочери. Но он боялся оставить маму и боялся порвать с Людмилой, так как что-то привязывало его к ней и в этом оцепенении жил много-много лет. Подчиненные посмеивались над ним и считали серым скучным типом, не способным на Поступок.
В обеденный перерыв он всегда уходил в одно и те же время на обед и в одно и то же время возвращался с него, за несколько минут перед обедом он съедал яблоко, так как это было полезно для здоровья и способствовало улучшению пищеварения. Он не ссорился с начальством, но и не лебезил перед ним, не проявлял повышенного энтузиазма и не фонтанировал идеями. Вообще иногда казалось, что это не человек, а автомат.
Как-то вечером Греймену позвонила его боевая подруга и попросила прийти сегодня вечером, чтобы поговорить. Он спросил:"Люда, что-то случилось? Ты скажи, я сейчас могу приехать к тебе." Она ответила коротко:"Всё в порядке. Ты приходи сегодня и мы поговорим дома".
Наступил вечер, обычный конец рабочего дня и турникет задорно заблестел крутящимися ручками. Греймен в этот раз не ждал окончания рабочего дня. Что-то подсказывало ему, что прийти нужно как можно скорее, ему вообще хотелось бежать к Людмиле. Он доехал до ее дома и поднялся по ступенькам на третий этаж. Обычно он пользовался лифтом, но сердце стучало так, что он бы не смог остановиться. Он постучал в дверь, а не позвонил в звонок как делал обычно. Открыла Люда. Она было спокойной и какой-то
