Замки - Ирина Леонидовна Фингерова

© И. Л. Фингерова, 2019

© Е. М. Голубовский, предисловие, 2019

© А. Ю. Егошина, иллюстрация, 2019

© М. С. Мендор, художественное оформление, 2019

© Издательство «Фолио», марка серии, 2018

* * *

Вам до сих пор кажется, что «Страдания юного Вертера» господина Гёте объясняют, что происходит с молодыми людьми в период полового созревания?

Прочтите «Страдания юной Тани», как мог бы называться новый роман Ирины Фингеровой, очень точно осознавшей крик Маяковского: «Я знаю, что гвоздь у меня в сапоге кошмарней, чем фантазия у Гёте».

Этот гвоздь в сапоге и стал главным героем нового романа молодой писательницы.

И не важно, что это за гвоздь. Сегодня – прыщик на носу, завтра волосы под мышками, послезавтра трусы с зайчиками…

Разве все это не повод страдать, мучиться от неразделенной любви, от одиночества в семье, от странных взаимоотношений с друзьями?..

У Гёте любовь или нелюбовь между Вертером и Лоттой.

У Фингеровой путаница чувств между Таней и Морганом, и Владиславом, и…

В обыденной жизни они все помешаны на старом культовом кино – от «Заводного апельсина» до «Мемуаров гейши», на музыке любимых групп, фотографиях, где можно даже выползти из скорлупы одежды.

Но есть другая жизнь – придуманная, форум, где живут созданные ими персонажи, легкие, свободные, незакомплексованные.

Как не повезло юному Вертеру, что в его время не было социальных сетей! Бедняге пришлось кончить самоубийством.

Как повезло юной Тане, что весь свой романтизм («я уверена, что в этих маленьких лампочках, особенно зеленых, живут феи и создают новогоднее волшебство»), как и весь свой детский цинизм («мама ищет паршивые новости, чтоб они подходили под запах селедки») она может сбросить, уходя в виртуальный мир.

У вас в руках второй роман молодого прозаика. Прошел год после выхода первого – «Плацебо».

Это серьезная, хорошая работа. Исследование души нашего юного современника.

Читаем и ждем третий роман.

В ванной томился противень. Жир застывал, сливался с зеленоватым моющим средством и превращался в желе. Я пи́сала, смотрела на свои выцветшие трусы и думала о том, правда ли это, что если съесть грифель от карандаша, поднимется температура? И вообще, какого цвета карандаш? Как описать этот цвет? Не серый, но серый.

Мама всегда покупала несимпатичные трусы. С какими-то уродливыми зайчиками или бабочками. Полянка для сказочных существ у меня между ног. Веселые трусы в мире, где взрослые предпочитают скуку. Вроде мелочь, а важное звено в цепи событий. В общественных раздевалках я привыкла стягивать колготы под юбкой и, не снимая её, надевать спортивные штаны. Мои трусы оставались тайной даже для подруг.

А подруг и не было.

Противень продолжал отмокать в химической жиже.

Гости только разошлись. Родители пошли провожать. Праздновали день рождения отца. Шестьдесят пять. Нужно стерилизовать людей после пятидесяти. С точки зрения подростка – это будет более гуманно.

Пришел Валера, они работают с отцом механиками на СТО. Принес две бутылки водки и зеленый чепчик. Праздничный. Это Карина придумала – его жена, профессиональная гадалка. Александра Степаныча позвали тоже. Соседа-географа. На стол накрыли так, чтоб перед людьми стыдно не было. Мама взяла из денег на зубы. Зубы подождут, свиные отбивные важнее.

После третьей рюмки щеки у отца раскраснелись, а шея вспотела, и я заметила, что у него появилось несколько новых бородавок. Он пытался выжечь их уксусом, потом перешел на чистотел, но бородавки оказались хитрей.

Мама пнула ногой под столом. Нужно говорить тост. Почему-то мои губы расплылись в дурацкой улыбке. Нельзя улыбаться! В переднем зубе застряла кинза! Как же я ненавижу тосты, анекдоты и разговоры о повышении цен на газ.

– Вдохновения, папа, – пробормотала я и чокнулась с Александром Степановичем, тем самым подавая сигнал: пьем!

Уткнулась в тарелку, где соседствовала селедка, телячий язык и брынза. Всё это плавало в розоватом свекольном соке.

Карина хихикнула и схватила меня за руку.

– Хо-хо! – присвистнула она. – Да ты влюблена, и любовь это такая, – Карина кокетливо повела ярко-синими бровями, – что нам даже и не снилась…

– Это у меня на руке написано? – скептически поинтересовалась я, пытаясь вырвать руку, но её тут же перехватила мама с криками: «Покажи-покажи!»

– Нет, – Карина глотнула шампанского. – Это твой прелестный прыщик на носу тебя выдал, – и снова залилась истошным смехом.

– Дура, что ль, – беззлобно упрекнул жену Валерка, глядя на мое растерянное лицо. – Кто с дитем про прыщи шутит…

– Все в порядке, – пробубнила я и наколола на вилку дохлую оливку. Есть не стала.

Семейные застолья похожи на снежную сказку внутри глицеринового шарика. Встряхнешь какой-нибудь заготовленной шуткой – всё придет в движение, зарядит снегопад. Отсмеются. Снова вернется на круги своя. И стоит этот шарик на самом видном месте, все время задеваешь его локтем и боишься, что он упадет, разобьется… Что тогда будет?

Я показала язык отражению в зеркале и включила холодную воду. Умылась.

Зашла в свою комнату.

Никого нет дома. Одно из самых приятных ощущений в моем небольшом ларце приятных ощущений. Первым делом включила ноут. Экран приветственно засиял.

После очередного дня, проведенного не там, где хотелось бы, и занимаясь не тем, чем хотелось бы, Вайя наконец вернулась домой.

Заоконье темнело, теряясь в холодном январском воздухе. Смутно блестел сигаретный ларек, отделенный от дома покосившейся мусоркой и горбатой дорогой, по которой изредка переваливались соседские «девятки». Голые деревья