Нарисуйте мне счастье - Марина Сергеевна Айрапетова

Телефон с выключенным звуком запрыгал от вибрации рядом на стуле. Артём нехотя, вытерев предварительно руку, потянулся, не сходя с табурета, к телефону. Телефон смолк. Артём принял прежнюю позу, но руку предусмотрительно держал чистой. Он так и знал, телефон вновь запрыгал на стуле.

— Алло? Не слышу!

— А вот я тебя слышу и думаю: «И чего орет?»

— А! Это ты, и чего тебе в такую рань надо?

— Ты даёшь, рань! Ты на часы-то поглядываешь хотябы изредка?

— А что?

— Да так. Чем занят в такую рань? Я вот, например, уже обеденный перерыв на работе пережил, теперь опять в поте лица жду кофейного перерыва. А ты что?

— Ничего, работаю.

— А-а-а! Я и забыл, что ты псих. И что работаешь?

— Заказ пишу…

— Ой!!! Ну это другое дело! А подробнее?!

— Да так. На той выставке, что была недавно, где у меня… ну вообщем…. Подошёл ко мне один тип и заказал мне картину. Сказал: «Хочу на неё смотреть и видеть счастье». Вот я и рисую.

— Что?! Счастье?!

— Ну а что же ещё?

— Ты что, пьян что ли?

— Ой, слушай, не мешай мне.

— Ну он хотябы при деньгах?

— Я в карманы к нему не лазил.

— Ну ты псих!!! Счастье! Ладно, после поговорим. Сейчас, я вижу, ты весь вышел, сказал приятель и отключился. Артем бросил телефон на диван и покрутился на табурете. Звонок сумел сбить с толку.

Артем пытался думать о счастье. Но в голову лезли всякие дурацкие мысли о жизни, о смерти, о самом себе. Счастье из всего этого никак не лепилось. И на черта он согласился на этот заказ. Ну теперь уже поздно, придётся придумать счастье. Вот интересно, о трудностях люди думают, о прошлом тоже иногда, ну о будущем мечтают и ещё о всяком разном. А вот о счастье? Его же надо либо делать, либо испытать однажды, ну или, что вообще мало вероятно, ощущать, то есть жить в нем. Его и словами-то нелегко, наверное, описать. А тут надо изобразить просто на холсте. Проблема встала рядом и всем весом оперлась на плечи Артема.

Он отшвырнул кисть, оттер и вторую руку и пошёл шататься по квартире, лишь бы подальше от холста.

Незаметно день закончился, вечер влез в окно со всеми своими сумерками, резко изменив и облик комнаты, и холст, сиротливо покоящийся весь день на своём месте, и, самое главное, настроение. Оно готовилось стать романтическим, приятно легковесным…. Но тут резко заржал телефон. Это был все тот же шумный и настойчивый утренний друг. Нет, это был действительно преданный давнишний друг. Но с ним была одна печаль, он был слишком активным и настойчивым. Его даже назвали родители очень настойчивым именем Захар. У Артема всегда получалось произносить это имя с запинкой, поэтому он его переименовал в Духа. В понимании Артема это полностью отображало суть Захара. Даже когда его не было рядом, дух его так и витал вокруг Артема. А сам же Дух существовал совершенно безотчетно, и, как ни странно, от него никто ничего не требовал и не приставал к нему с вопросами. Даже его начальство смотрело на него так, будто он и правда был всего лишь духом.

Так вот, Захар, освободившись от повинности сидеть в четырёх стенах конторы, выскочил на волю и тут же позвонил другу. Ему жизненно было необходимо дожать Артема и получить ответы на все вопросы.

— Ну что, я иду к тебе, или прошвырнемся?

— А…, это опять ты. Послушай Дух, я сегодня не в духе, — ответил Артём и сам же ухмыльнулся на свой каламбур.

— И чё, я тоже не в нем. Ну тогда сам приду, — сказал быстро Захар и, чтобы не услышать возражений, отключился.

Артем покорно стал дожидаться друга. Захар прискакал быстро, работал он неподалёку. Занеся лишь одну ногу за прог, он уже начал свой допрос по поводу заказа. Он потом ещё долго расхаживал по комнате и удивлялся, почему Артём ничего толком не обговорил с заказчиком.

— Ну, Артист, кто так делает? — заключил под конец расстроенный Захар. Артистом он Артема часто называл вместо его имени. Как он же объяснял, что это не в отместку, а потому, что в некоторых странах, например во Франции, представителей всех областей искусства называют артистами.

Захар ещё пошатался в раздумье по комнате, потом предложил сходить куда-нибудь выпить. Уже сидя в баре, он вдруг приободрился и сказал, что он это дело берет на себя. На вопросительный взгляд своего друга ответил, что поговорит с галлеристом и уговорит его организовать это дело. Артист слушал его в пол-уха, его сейчас этот вопрос меньше всего интересовал. Он редко рисовал по заказу, и то только друзьям или знакомым друзей. А вот так, с бухты-барахты да ещё и счастье. И теперь он сидит и думает, что он и сам не знает, что это такое и как оно выглядит, счастье.

Да люди часто и много говорят о счастье, вернее, слово это часто употребляют. Но оно какое-то безликое. Не емкое что ли. Бывают слова, которые сразу видишь или ощущаешь. Вот, например, слово шум. Артём его сразу видел и слышал. Это слово для него имело объём и цвет. Он бы нарисовал длинный-предлинный темный туннель, а в конце его свет и воздух, закручивающийся в дымную спираль. Слово счастье так и бродило по закоулкам его сознания. В баре стало шумно и душно. Друзья выкатились на улицу. Было уже темно, становилось прохладно. Каждый заторопился домой. Захар, хлопнув приятеля по повисшему плечу, пошёл в сторону метро довольный тем, что наконец придумал как помочь другу подзаработать. А Артём устало поплёлся к себе пешком, ему было совсем близко. По дороге одна и та же мысль долбила мозг. Как же оно выглядит, это счастье?

Шли дни, Артист продолжал сидеть с перепачканными руками перед мольбертом и размышлять. А чистый холст так и стоял нетронутый. Иногда забегал Дух и спрашивал: «Ну что? Так и сидите и смотрите друг на друга? И в обоих пусто?». Артисту отвечать было нечего, да и не хотелось. Наступил трудный период «творческих мук». Так это состояние принято именовать, но на самом деле Артём понимал, что это он сам мучился, а творчество просто самоустранилось. Иногда к нему захаживали старые знакомые, забегала пару раз со своими пирожками старшая сестра его