Виола Ардоне
Олива Денаро
Перевёл Андрей Манухин
Каролине и Энцо, моим родителям
На дворе 1960 год. Оливе Денаро пятнадцать. Она живёт в крохотном городке на Сицилии и с раннего детства, благодаря навязчивым напоминаниям матери, знает, что «Женщина – это кувшин: кто разобьёт, тот и купит». Но пока ей нравится учиться, запоминать сложные слова, носиться взапуски, тайком срисовывать в тетрадь фотографии кинозвёзд (даже если на сами фильмы она сходить не может, поскольку «от них один ветер в голове»), вместе с отцом бродить в поисках улиток и пуляться из рогатки в тех, кто донимает её друга Саро. А вот мысли о грядущем «визите маркиза» ей совсем не нравятся, ведь с этого момента придётся забыть о любимых занятиях и только защищаться от мужских домогательств, чтобы сохранить себя до брака.
Когда негласная система угнетения женщин, в которой ей приходится существовать, пытается заставить Оливу смириться с насилием, она восстаёт против несправедливости и отсутствия выбора, уплатив огромную цену за право сказать «нет».
Виола Ардоне, которая великолепно умеет превратить историю в сюжет, рассказывает о парадоксах любви между отцами и дочерьми, между матерями и дочерьми, и о двусмысленности чужого желания, которое одновременно льстит и пугает, особенно если оно навязано силой. Произведение Ардоне исследует жестокость и косность социальных ролей, затрагивающую всех, включая и мужчин. Если Олива Денаро – героиня, которую невозможно забыть, то её молчаливый отец, позволяющий девушке несмотря на всю растерянность и смущение решать свою судьбу самой, – одна из самых трогательных мужских фигур в современной итальянской литературе.
«Не знаю, по душе ли мне свадьбы. Я потому и по улице ношусь что есть духу. Мужчины – те пыхтят, как паровозы, только с руками, которые могут меня коснуться».
После невероятного успеха «Детского поезда» Виола Ардоне возвращается с ярким романом взросления о девушке, которая хочет быть свободной в эпоху, когда даже просто родиться женщиной – приговор.
Чувство вины и желание свободы в произведении пронзительной красоты.
Очаровательная героиня, которую невозможно не полюбить.
Отношения между отцом и дочерью описаны с нежностью и трогательной глубиной.
Виола Ардоне (родилась в Неаполе в 1974 г.) преподаёт латынь и итальянский язык в старшей школе. В 2019 году она выпустила в серии «Свободный стиль» издательства Einaudi роман «Детский поезд», ставший литературным событием года и в настоящее время переведённый на тридцать четыре языка. Вскоре по нему будет снят фильм.
1.
Женщина – это кувшин: кто разобьёт, тот и купит. Так мать говорит.
А я и рада бы родиться мальчишкой, как Козимино, да только когда меня зачали, дела до моего мнения никому не было. В материнской утробе мы были вместе, мы были равны и по сути ничем не отличались, это потом стали разными: я – в розовой распашонке, он – в голубой, я – с тряпичной куклой, он – с деревянным мечом, я – в платьице в цветочек, он – в полосатых шортах. К девяти годам он научился свистеть, с пальцами и без, а я – собирать волосы в хвостики, высокие и низкие. Сейчас, когда нам обоим почти пятнадцать, он на десять сантиметров выше и позволено ему больше: можно гулять по всему городу, когда светло и когда темно, носить шорты, а по праздникам – даже длинные брюки, разговаривать с мужчинами и женщинами любого возраста, выпивать по воскресеньям бокал вина, разбавленного водой, ругаться, плеваться, а в пляжный сезон – бегать на море и купаться в одних плавках. Купаться в море мне по душе.
Из нас двоих мать предпочитает Козимино, потому что он светлокожий и светловолосый, весь в отца, а я, напротив, чернее воронова крыла. И потом, он-то ведь не кувшин, не разобьётся. А если и разобьётся, то сам собой склеится.
В школе я всегда была отличницей, а у Козимино к учёбе сердце не лежало. Но мать расстраиваться не стала, только велела ему засучить рукава да найти хорошую работу, не то, мол, кончит, как отец. Я в тот же день, притаившись за кустами помидоров, поглядела за его работой в огороде: где это он что кончает? Совсем не похоже: наоборот, любит затевать совершенно новое. Например, на деньги, вырученные от продажи улиток, которых мы насобирали после обильного дождя, решил купить кур. Сказал, мне можно самой дать им имена, и я решила назвать по масти: Белянка, Пеструшка, Розочка, Златка, Чернушка... Сперва отец сколотил из досок курятник, а я подавала гвозди; потом кормушку, а я держала ножовку. Когда же всё было готово, я предложила:
– Па, а давай стены жёлтым покрасим?
– Какая птицам разница, чёрным или жёлтым? Что за расточительность? – вмешалась мать.
– Жёлтый – цвет счастья, – объяснила я, – а счастливые куры несутся лучше.
– Вот как? Это они тебе на ухо нашептали? – хмыкнула мать и, повернувшись к нам спиной, ушла в дом, бормоча под нос что-то на своём родном языке, козентийском диалекте калабрийского, не особенно похожем на сицилийский. Она всегда на него переходит, когда на взводе, чтобы мы не поняли, и беспрестанно сетует, что когда-то приехала сюда, на Юг.
Отец взял кисточку, обмакнул в жёлтый, потом вынул, и краска закапала в ведро, как взбитые яйца, когда готовишь омлет: мне даже показалось, что я чувствую запах. Омлет мне по душе.
Мы красили вместе, и с каждым новым проходом краска всё ярче блестела на солнце.
– Сальво Денаро, ты упрям, как осёл, и дочку такую же заделал, – проворчала мать, снова выйдя во двор. Разозлившись, она всегда обращалась к отцу по имени и фамилии, будто учительница в школе. – Хоть бы раз меня послушал! Ну а ты что? Единственную пристойную юбку в огород напялила, не дай Бог перепачкается! Иди переоденься, и впредь чтобы чистоту блюла, – велела она, выхватывая у меня кисть. – А тебе я сына для чего рожала? – бросила она отцу и позвала Козимино. Тот вышел во двор и нехотя принялся за работу, но через десять минут у него заболела рука, и брат потихоньку улизнул. Я же тем временем переоделась в рабочий халат и красила вместе с отцом до самого вечера, пока
