Портфель учителя - Хироми Каваками

Hiromi Kawakami

SENSEI NO KABAN

Серия «Погода в Токио»

Печатается с разрешения автора и литературного агентства The Wylie Agency (UK) Ltd.

Перевод с японского Александры Гуровой

© 2001, Hiromi Kawakami All rights reserved

© Гурова А., перевод, 2023

© ООО «Издательство АСТ», 2024

На самом деле учителя звали Мацумото Харуцуна, но я называю его просто учителем. Не по фамилии и даже не по имени, а именно учителем.

В старших классах он вел у меня японский. Он не был моим классным руководителем, да и я не была слишком увлечена родным языком, поэтому не могу сказать, что учитель мне особенно запомнился. К тому же мы не виделись достаточно долго – с самого выпускного.

С тех пор как я несколько лет назад случайно оказалась рядом с ним в дешевом баре у станции, я стала частенько сюда заходить. Учитель сидел за стойкой, немного приосанившись.

– Натто [1] с тунцом, обжаренный корень лотоса и маринованный лук, пожалуйста, – обратилась я к бармену, садясь за стойку, и почти в одно время со мной осанистый старик тоже сделал заказ.

– Маринованный лук, обжаренный корень лотоса и натто с тунцом.

Я посмотрела на него – надо же, наши вкусы сошлись! – и он тоже посмотрел на меня. Его лицо показалось мне знакомым. Пока я силилась вспомнить, учитель сам обратился ко мне:

– Омати Цукико?

Я удивленно кивнула, и он продолжил:

– Я несколько раз видел тебя здесь.

– Да? – ответила я невнятно, продолжая внимательно рассматривать учителя. Аккуратно причесанные седые волосы, идеально выглаженная рубашка, серая жилетка. На стойке – бутылочка с саке, блюдце с закуской из китового хвоста и маленькая миска с остатками водорослей. Что ж, кажется, и закуски мы предпочитаем похожие… И тут вдруг в памяти всплыл неясный образ учителя, ведущего урок в старшей школе.

Учитель всегда стоял у доски с губкой для стирания мела в руке. «Весенний рассвет. Горы в первых лучах…» [2] – писал он мелом и немедленно стирал написанное, не оставляя текст и на пять минут. Он не выпускал губку даже во время лекций, она словно срослась с его мускулистой левой рукой.

– Ты же девушка, а ходишь в такие заведения, – заметил учитель, тихонько обмакивая последний кусочек рыбной закуски в соус и поднося палочками ко рту.

– Что? – ответила я, наливая себе пива.

Я вспомнила, что этот человек был учителем в моей старшей школе, но имя вспомнить не удавалось. Я осушила стакан, растерянная и одновременно пораженная тем, как он запомнил имя одной из многих учеников.

– Помнится, раньше ты носила косу.

– Ну да.

– Я увидел тебя у магазина и узнал.

– Понятно.

– Кажется, в этом году тебе уже тридцать восемь?

– Пока только тридцать семь.

– Прости-прости.

– Ничего страшного.

– Я проверил по списку класса и фотоальбому.

– Что?

– А ты совсем не изменилась.

– Вы тоже, учитель, – произнесла я, не подавая виду, что не помню, как его зовут. С тех пор я только так его и называю.

Тем вечером мы выпили пять бутылочек саке на двоих. Счет оплатил учитель. Во время нашей следующей встречи платила уже я. В третий раз мы попросили раздельный счет и каждый платил сам за себя. С тех пор мы всегда так делаем. Почему мы все еще продолжаем ходить в этот бар? Наверное, мы просто не можем иначе. Мы не только предпочитаем одинаковые закуски – уверена, отношения с людьми мы тоже строим одинаково. Он старше меня на три десятка лет, но мне он кажется намного ближе сверстников.

Я несколько раз была у учителя дома. Порой после бара мы заходили в другой, а уже потом расходились по домам. Изредка мы шли в третий бар и в четвертый – в такие дни мы обычно заканчивали пить уже у учителя.

Когда учитель впервые предложил пойти к нему домой, я немного напряглась.

– Тут недалеко, – сказал он.

Я слышала, что его жена скончалась и он жил один. Мне не очень нравилась идея идти домой к одинокому мужчине, но поскольку мы уже выпили и мне хотелось еще, я все-таки пошла.

В доме царил гораздо больший беспорядок, чем я могла ожидать. Мне казалось, что в комнатах не окажется ни пылинки, но в темном углу были свалены вещи. Переходящая в прихожую комната с ковром, где стоял старый диван, казалась нежилой, а вот в следующей комнате были разбросаны книги, бланки для сочинений и газеты.

Освободив чайный столик, учитель вытянул из горы вещей в углу двухлитровую бутыль и наполнил саке большие пиалы.

– Пожалуйста, – предложил он и, оставив меня, отправился на кухню.

Эта комната выходила окнами в сад. Одна из ставен была открыта. За стеклом смутно виднелись ветви деревьев, но без цветов я даже не могла понять, что это за деревья такие. Я в целом в растениях не разбираюсь.

Когда учитель вернулся, неся на подносе нарезанную кету и семена хурмы, я спросила:

– А что за деревья в саду?

– Там только вишни, – ответил он.

– Все деревья – вишневые?

– Абсолютно все. Жена любила сакуру.

– Наверное, весной тут очень красиво…

– Насекомых полно, осенью все засыпает листьями, зимой – сплошь голые ветки… Ничего хорошего, – без особой неприязни проговорил учитель.

– Луна взошла, – заметила я.

Высоко в небе повис полумесяц, подернутый облачной дымкой. Учитель подцепил семечку, чуть наклонил чашку и отпил саке.

– Моя жена была совершенно спонтанным человеком.

– Да?

– Делала что вздумается.

– Вот как.

– Эти семена хурмы из Ниигаты. Мне нравится их островатый вкус.

Острый, жгучий вкус семечек отлично подходил к саке. Какое-то время мы молча ели их.

В ветвях деревьев в саду кто-то летал. Наверное, это была птица. Я слышала тонкий птичий голос, какое-то время шелестели ветки дерева, но потом все стихло.

– Там птичье гнездо? – спросила я, но ответа не получила.

Оглянувшись, я увидела, что учитель внимательно читает газету. Не сегодняшнюю – похоже, он достал ее из кучи на полу. Учитель сосредоточенно читал статью в рубрике зарубежных новостей, где была фотография женщины в купальнике. Казалось, он забыл о моем существовании.

– Учитель, – снова обратилась к нему я, но он не отозвался – он был слишком сосредоточен на чтении.

– Учитель! – позвала