Королевы Нью-Йорка - Е. Л. Шень

Чтобы сделать идеальный дамплинг [1], нужны три элемента: тесто, мясной фарш и вода.

Ариэль – тесто: хрупкая основа, с ее помощью из ничего можно сотворить нечто прекрасное.

Эверет – фарш: крепкая, аппетитная, с перчинкой.

А я? Пожалуй, я – вода: та, благодаря кому все держатся вместе.

Желтые буквы вывески «Дамплинги у Ли» облупились и выцвели (папа все собирается их перекрасить), но в кухне кипит жизнь. Всю стойку занимают кунжутные шарики – они вот-вот отправятся во фритюрницу, – а вспотевшие повара пытаются пробудить от спячки сотни замороженных ча шау бао [2].

За столиком у окна зевает Ариэль.

– В самолете поспишь, – легонько хлопнув ее по голове, говорит Эверет.

Ариэль показывает ей язык и со шлепком стряхивает с ложки фарш на тоненький кружок теста.

– Дамплинги мои не порть, – делаю замечание я.

– Не твои, а твоих родителей, – поправляет Эверет. Она обводит рукой нашу внушительную линию сборки. – Фактически мы бесплатная рабочая сила, так что не занудствуй тут.

Я нарочито закатываю глаза, но сердце у меня сжимается. Я буду скучать по всему этому. По шедеврально слепленным утренним дамплингам и неторопливым поездкам на велосипедах по парку Флашинг-Медоус. По Эверет, рисующей аниме-героев и тихо напевающей что-то себе под нос. По возможности болеть за Ариэль, которая уничтожает оппонентов на дебатах, и подбадривать Эверет на всех ее мюзиклах. И по ночам, когда мы в спальных мешках сбивались в кучку и отключались рядом с недоеденной пиццей и использованными тканевыми масками.

Мы познакомились еще семилетками, когда в толстых зимних куртках и меховых наушниках бодро скакали на ежегодном праздновании Лунного Нового года в Квинс. В те времена все было просто: наши родители работали волонтерами, поэтому мы попали на территорию до начала мероприятия и со свистом носились мимо еще закрытых магазинчиков, взрывая хлопушки с конфетти, пока папа не наорал на нас. Начался парад, и мы, задрав головы, завороженно глазели на огромного красного дракона, которого несли по улицам местные жители, и вокруг творилось нечто волшебное. Спустя десять лет то волшебство никуда не делось – оно так и живет в нашем городе и в нашей дружбе. Эверет учится в престижной частной школе на Манхэттене, Ариэль, естественно, в лучшей государственной школе Квинс, поэтому во время учебного года мы видимся только по выходным.

Ну а летом… Лето для нас – особенное время. Каждое лето только для нас.

Так оно было, разумеется, до тех пор, пока обе подруги не решили меня бросить.

Мне хотелось бы обидеться на них, но я не обижена. Эверет воплощает в жизнь мечту: завтра она улетит в Огайо, где будет петь в элитном театральном институте до помутнения рассудка. А как же Ариэль? Что ж, ей, наверное, нужно побыть вдали отсюда. После происшествия с Беа она отгораживалась домашкой, «Нетфликсом» и бесконечным количеством непрочитанных сообщений. Однако усилия ее, видимо, не пропали даром, поскольку она закончила последний школьный год экстерном и получила грант на обучение в Университете Бристона в Калифорнии. Занятия начинаются в конце августа, но родители отправляют ее туда сегодня, чтобы она успела пройти двухмесячный курс подготовки к колледжу. Хотелось бы и мне улететь с ней вместе к берегам Сан-Франциско, но я вынуждена торчать дома, помогая маме и папе в ресторане, пока в Квинс не рассеется духота, а листья на деревьях не сменят настроение на осеннее.

Эверет, словно прочитав мои мысли, толкает меня в плечо, не отрываясь от лепки дамплингов. Мы вытягиваем шеи и смотрим на Ариэль, которая прекратила раскладывать фарш по тесту и сидит, уставившись в окно остекленелым взглядом. Лучи восходящего солнца тонкими мазками ложатся на ее бледные щеки. Я знаю: пусть она и здесь, с нами, но мыслями находится где-то далеко.

Эверет рисует на рассыпанной муке вопросительный знак – так начинается наша ежедневная игра «Чья очередь тормошить Ариэль?». Я мотаю головой, и Эверет уступает. Положив готовый дамплинг на блюдо, она покашливает.

– Гм, детка, ты как там?

Ариэль резко поворачивается к нам и тут же хватает кружок теста.

– Ой, – говорит она, – простите, что торможу работу конвейера.

Улыбка у нее кукольная, как у пластиковой Барби, – это выражение лица она привычно принимает с прошлой осени.

Ресторан медленно наполняется солнечным светом. Семьдесят пять дамплингов выстроились в ровные ряды, как маленькие лодочки, что готовы отплыть вместе с Ариэль в Тихий океан.

– Знаешь, – шепотом говорю я и тянусь через стол к ее запястью, – Беа гордилась бы тобой.

Но Ариэль на меня не смотрит.

– Да, – говорит она и вдруг резко выпрямляется. – Миссис Ли, у нас тут все готово!

Из подсобки выходит мама: на ней кашемировый свитер и бежевые слаксы, завивка длиной до плеч. Она хостес и старается всегда одеваться в деловом стиле, даже если это подразумевает, что ей приходится каждый день надевать единственный приличный свитер. Купить еще один – это lang fei [3]. Деньги нужны для того, чтобы платить по счетам. Изобилие, всегда говорит мама, это всего лишь сон.

Глядя на наши дамплинги, она одобрительно кивает.

– Неплохо. Может, когда-нибудь и вы здесь будете работать.

Она шутит, но краска заливает мне шею, уши горят. Я знаю, что это и есть мое будущее. Но не будущее Ариэль или Эверет.

Ариэль обтирает руки тканевой салфеткой и пододвигает блюда к маме.

– О другом мы и не мечтаем, миссис Ли.

Ариэль бросает взгляд на телефон, а потом, поджав губы, поднимает голову и смотрит на нас.

– Тебе пора, да? – спрашиваю я.

Ариэль кивает и выбирается из-за стола. Эверет уже всхлипывает, слезы тихо сбегают к подбородку. Мы шагаем к выходу, мама бросается за салфетками и протягивает их, смятые, Эверет. Она ненавидит плач даже больше, чем прощания.

– Удачи тебе в Калифорнии, Ариэль, – говорит она и уходит в подсобку с полными подносами дамплингов.

Я нагибаюсь и выкатываю из-под стойки три