Мальчик из контейнера - Виталий Кирпиченко

Ранним мглистым утром к контейнеру для сбора отходов подошла закутанная в теплый платок женщина и бросила внутрь серый сверток. Оглянувшись по сторонам, заспешила прочь. Скоро ее неуклюжая фигура растаяла в холодном тумане.

Дремавшего за стеклом дежурного милиционера потревожил телефонный звонок.

— Слушаю вас, — сказал, зевая, милиционер. — Да, милиция, — уточнил, видать, после вопроса звонившего. — Что у вас?

Милиционер долго слушал, не перебивая, говорившего, а потом сказал, и в голосе его уже не было вялости и усталости, был приказ:

— Будьте на месте! Я высылаю оперативного и скорую. К контейнеру никого не подпускать, ребенка отнесите в теплое место.

Милицейский уазик и скорая подъехали к контейнеру одновременно. Их ожидала женщина пенсионного возраста.

— Вы звонили в милицию? — спросил оперативник. Получив утвердительный ответ, задал еще несколько положенных в таких случаях вопросов.

— Я по пути на работу завернула, чтобы выкинуть мусор, слышу, кто-то пищит. Жалобно так, как котенок какой. Я так и подумала, что кто-то котенка выкинул. А потом слышу, не котенок это. Вгляделась, темень тут и так, а в ящике и совсем ничего не видать, вижу что-то серенькое, сверточек махонький такой. Я сразу и догадалась, думаю, ребятенка кто-то выкинул. Вытащила на свет, развернула — точно, ребятенок. Пощупала носик, вроде бы тепленький, глазками заморгал, видать, со свету, или ветерок холодный подул. Вот я и позвонила в милицию от соседей. У меня нет своего телефона, так они разрешили. У них и его оставила, в тепле чтоб…

Команда скорой отправилась на квартиру, где был найденыш, а милиционер с водителем остались у контейнера и продолжили исследования его содержимого. Воняло жутко истлевшими отходами, объедки, промасленная бумага, тряпки вызывали тошноту, но милиционер с водителем, надев резиновые перчатки, ворошили вонючую гниль, не выказывая отвращения.

— Не успел родиться, и его тут же приговорили, — произнес водитель. Милиционер на это ничего не сказал. — Что ждет его в жизни? При отце и матери бед натерпишься, а тут такое. Если еще выживет, неизвестно, как скажется все это на его здоровье, потом пойдут детские дома и приюты, тюрьмы ждут таких…

Врачи скорой, размотав окровавленное тряпье, увидели голое синюшное тельце в кровавых пятнах. Задвигав беспорядочно ручками и ножками, ребенок вызвал усмешку у врача, женщины полноватой и добродушной по виду.

— Его на помойку, а он будет ждать свою маму, выглядывая в щели забора, надеясь найти ее среди прохожих. А потом, войдя в понятия, станет искать ее, говорить, что прощает ей все, и за то, что она дала ему жизнь, благодарить без тени упрека. Вот так мы живем.

— Хуже зверей живем, — сказал хозяин квартиры. — Волчица идет под картечь, только чтобы спасти своих детенышей, а тут же человек, царь природы. За такое бы этого царя — на осину и показать по телевизору, чтобы другим неповадно было! У нас же такая гуманность везде, хоть волком вой. Насилуют и убивают, а ему фиговы гуманисты дают за это восемь лет, говорят, он же молодой совсем, может, еще исправится. Выйдет такой на свободу, лишит жизни уже не одного, а дюжину, а ему за это десять лет. Вот и этот, — хозяин кивнул небритым подбородком в сторону дрыгающего ножками малютки, — выжил случайно, а что дальше с ним будет при нашей-то жизни? Может, толковый будет человек, а может, как и его бездушные родители, кому лишить жизни человека ничего не стоит.

Оперативник сделал несколько снимков малютки и отпустил врачей, наказав им не выбрасывать тряпки, в которые завернут новорожденный, — они могут пригодиться в расследовании уголовного дела.

Ни та женщина, что нашла ребенка, ни ее соседи не могли припомнить ни одной в их доме и по соседству, которая была бы беременной.

— Залетная какая-нибудь, — высказал догадку хозяин квартиры. — Совсем дурой надо быть, чтобы рядом с домом своим выбрасывать дитятка. Какая-нибудь студентка или даже школьница, они теперь шибко самостоятельные, все знают, на родителей им наплевать.

В городской детской больнице, куда привезли найденного в контейнере ребенка, никаких отклонений по здоровью у малыша не нашли. Рост 53 см, вес 3,570 кг. Нормальный хороший ребенок. Глазки светло-голубые, волосики на затылке тоже светленькие.

— Не от негра или таджика — уже хорошо, — высказалась сестра, отмывая ребенка в теплой купели.

При регистрации долго не думали, какую дать фамилию. Найдёнов. Вполне приличная фамилия. Имя? Тут надо подумать, чтобы и модное, и звучное, и подходило.

— Найдёнов Олег — годится? — посмотрела на всех молоденькая сестра.

— Почему — Олег? Потому что у тебя парень такой был? — спросила врач.

— Почему сразу — парень, и был? — зарделась сестра. — Просто хорошее русское имя.

— Мне нравится — Казимир, — сказала вторая сестра, совсем юная, вчерашняя студентка.

— Роди и назови, — сказала на это врач. — Найдёнов Казимир, то же самое, что Джек Портянкин. Думайте! Да и Найдёновых, Сироткиных, разных Подкидышевых накопилось — пруд пруди! Думайте!

— Недавно по телевизору художника показывали, он такие красивые картины рисует, — с восторгом выпалила молодая сестра.

— Ну, и к чему ты это? — остановила свой строгий взгляд врач на смутившейся вдруг сестре.

— Зовут его Никас. — После долгого общего молчания добавила: — Может, тоже художник будет.

— Будет ли он художником, мы не знаем, а портить жизнь человеку таким именем мы не станем. Назовем его просто Николай! Жуков Николай Алексеевич. Почему Жуков? Отвечаю: пусть будет похож на Маршала Победы. Ему в жизни это пригодится! Родился 13 октября 1975 года в городе Липецке Московской области. Родители… Родители — сволочи и преступники.

Найти родительницу милиции не удалось, да и искали они ее спустя рукава. Опросили жителей ближайших домов, участковых, женские консультации двух районов и успокоились, полагая, что детский дом станет лучшим в жизни ребенка местом, где будет ему тепло и сухо, где вовремя накормят и спать уложат в постель с простынкой и одеяльцем. Только не приголубит его родная мама, не накормит молоком из груди, не поцелует в макушку сморенного сном младенца… Много чего не будет у него, что должно быть у каждого дитяти. Будут болезни, сострадание сердобольных нянечек, проклятия в адрес их матерей-кукушек, только не будет рядом той, самой родной и близкой, которая называется мамой.

В течение года пять раз выносили его на показ желающим усыновить. Но даже лучшая одежка по этому случаю и тщательно причесанные мягкие, как лен, волосенки не смогли тронуть сердца и души усыновителей. Трем парам не