- Делать нечего, вот и шастают, людей теребят! Если убег, разве он по деревням пойдет себе на погибель? Он в кустах сидит, волосья ростит, их же налысо бреют.- Вера Ивановна налила Груше чаю.
- Крепкий больно, спать не буду.
- Спать она не будет! - хмыкнула Вера Ивановна, подливая кипятку.Лишний раз Богу помолишься! Внучка-то вышла замуж?
- Не берет никто,- дуя в чашку, прошелестела Груша,- в очках, может, брезгуют. Программу "Время" надо не упустить.
- Давай иди тогда, опоздаешь.- Вера Ивановна выбрала из корзины две буханки черствого хлеба.- На вон корки - козу поморочишь. Расшеперивай фартук...
- "Геркулесу" козляткам надо,- просипела Груша.
- А манны небесной им не надо?
Не успела Груша уйти, из дальней комнаты снова выползла Шура.
- Нет чтобы картошек сварить с огурцами... щей с грыбами... Ходят, обедают... Будто столовая... Вы надолго к нам или поедете? - жмурясь в улыбке, как китаец, спросила она Хромова.
Вера Ивановна покачала головой.
- Куда ж ты, Шура, на ночь глядя гостя гонишь? Уйди, от тебя человек кушать не может.
Хромов проводил нищенку виноватым взглядом.
- Чего же, пускай...
- Нечего ей тут... Кто знает, может, и не глухая вовсе, из зла придуривается. Теперь так: завтра служба. Могут рано приехать.
- Во сколько?
- Батюшка, бывает, и с утра прибежит, если с кем договорился. Он мне не докладывает.
- Утром уйду,- глухо сказал Хромов.
- Утром тебе, Саша, что прогулка, что тюрьма! Понял?
"Так,- устало подумал Хромов,- все знает".
Вера Ивановна прикрыла дверь в прихожую.
- Люди тебя, Саша, видели: Груша, Шура, кочегар наш... Ты мне одно скажи: за что посадили?
- Ни за что.- Хромов вяло махнул рукой.- Таракан один стрельнул. С перепугу. В спину. А на суде сказали: я с топором напал, а мент мне в грудь стрелял. Как при нападении...
- Так по дыркам же видно, куда влетел, откуда вылетел! У меня муж покойник весь пробитый: куда залетела пуля - поменьше дырка, откуда выскочила - побольше.
- Вот они и сделали побольше,- сквозь зубы сказал Хромов, откусывая сломавшийся ноготь.- Расковыряли на операции...
- Ну-ка покажи.
Хромов расстегнул рубашку и показал шрамы: на груди под соском и на спине под лопаткой - здоровенный, с выбоиной, жомканый.
Вера Ивановна покачала головой.
- Умники...
- Я им говорю на суде: разрежьте меня еще раз - внутри-то видно... Я ж до суда не знал толком, думал, разбираются. Очнулся в Склифосовском. Лежу в палате. Домой надо, жена ждет. Приподнялся, а рука к койке прикована, и мент сидит. Думал, пока следствие, потом отцепят... А они уж все придумали...
Вера Ивановна налила ему еще рюмку.
- Коммунистов, Саша, не пересудишь. Навидалась я ихней справедливости.
- А поп у вас как?
- Батя-то? - усмехнулась Вера Ивановна.- Батюшка у нас шустый: в храм войдет - лампадки тухнут.
- Валить надо,- пробормотал Хромов, глядя в стол,- заложит.
- Не заложит! Какой же он тогда священник? Оставайся. Тебе обогреться нужно...
- В Москву надо... Там мужик один... Академик Сахаров...
- Врач?
Хромов помотал головой.
- Не-е... Бомбу выдумал.
- На кой он тебе? Тебе бы спрятаться... Или в газету сказать... А военный хуже нет. Сдаст властям.
- Да нет, свой это. За права борется. Тоже сидел...
- Ты, Саша, слушайся меня. Говорю - оставайся, значит - оставайся. Вовка! Погляди переодежу ему. Мокроту сменить. И спать положи в котельной. Чего смотришь? Потеплее там. Простыл человек. Что-то я совсем с вами задурилась, болтаю больше, чем молюсь.
И, выдворив Бабкина с лихоманом, Вера Ивановна стала молиться с возможным тщанием. Отмолившись, она крикнула Шуре:
- За людьми не надзирай! Здесь я начальница! Спала и спи, а то в богадельню сдам!
И, засыпая, Вера Ивановна с удивлением отметила уплывающим сознанием, что страх за спрятанную черную кассу впервые, как перепрятала деньги, прошел. Как будто больной лихоман из котельной присматривал за ними и оберегал.
7
На следующий день Петров по случаю предстоящей завтра Казанской Божьей Матери надел новые шерстяные перчатки и каракулевый пирожок. У калитки он замешкался, какой стороной повесить фанерку: "Я дома" или "Я на работе". Ни та, ни другая его не устраивала. Он раздраженно швырнул фанерку в кусты.
- Генералам! - козырнул ему с крыльца напротив Толян.
- Из Можайки побег... К тебе заходили... А ты - в отрубах на полу валялся.
- Было дело,- засмеялся Толян.- Отдыхал.
- Не знаю, не знаю, мое дело передать. Я за хлебом иду.
В трапезной старухи в ожидании хлебовозки обсуждали Буку.
Чувствуя себя в центре внимания, пес важно прохаживался по комнате. Подошел к окну и от безделья, как муху, куснул красную закорючку жгучего перца, который матушка выращивала на всех трех подоконниках вместо цветов. И затряс башкой.
- Пожуй-пожуй, голубок! - вытирая с кителя разлетевшиеся Букины слюни, засмеялась Вера Ивановна.- Доокусывался!..
- Воды подай псу! - приказал Петров.- Забавы строите!
Арина налила воды. Бука жадно рыпнулся к миске, чуть не сшибив старуху.
- Страхота бесполезная!
- Сама ты бесполезная! - рявкнул на Арину Петров.- У ней мертвая схватка!
- Садись посиди.- Вера Ивановна придвинула Петрову стул.- Больно строгий стал. Молодой был, иначе пел. У тебя внутрии-то живут? Забирай им корки.
- Чего ты ему все отдаешь? Я для козочки возьму.- Груша потянулась к корзине.
- Я те дам козочку! - замахнулся на нее Петров.- Сядь на место!.. Воровка!.. Опять я одной нутрии не вижу.
От волнения Петров широко раскрыл рот, верхняя челюсть выпала и покатилась под стол. Притихший было Бука с ликованием кинулся за ней. Петров клюкой гнал пса из трапезной, Вера Ивановна на корячках полезла под стол спасать Петрову челюсть.
- А мой Толян после первой тюрьмы заказал себе зубы, потом гадость выпил, они и растаяли у него прям во рте,- похвасталась Арина Маранцева.Он любое питье спичкой пробует: что горит, то и жрет.
- Ох, ох, не надо баловать...- запричитала очнувшаяся Шура.- Все батюшке рассказать ...
Она недобормотала, в прихожую вошел Женя-сумасшедший, перегруженный огромной охапкой дров.
- Хлеб привезли,- радостно сообщил он, сваливая дрова возле котла.Вера Ивановна, будьте добры, дайте покушать.
- Чего расселись! - шикнул на старух Петров.- А ну кыш!
- А почему ты, Женя, без носок-то? - покачала головой Вера Ивановна.Разве тяжко носки обуть?
- Вы знаете, Вера Ивановна,- рассудительно сказал Женя,- практически невозможно. Я, прежде чем что-нибудь предпринять, должен выпить лекарство. А я порой забываю это сделать. Создается парадокс.
Вера Ивановна, пока разогревалась каша для Жени, нашла в шифоньере старые, дырявые носки.
- Ну-ка давай.
- Сыновье вам спасибо, Вера Ивановна,- поблагодарил Женя, взял носки и задумался.
- Ну что ты замер? Обувай.
Женя вертел носки со страдальческим лицом, не понимая, как с ними поступить.
- Пилюлю прими,- посоветовала Вера Ивановна.
- А где мое лекарство? - Женя отложил носки и нашел в кармане пузырек с таблетками.- Если не трудно, Вера Ивановна, немножко воды, запить.
- Горе ты мое, горе...- Вера Ивановна налила ему остывшего чаю.Таблетки-то тебе тоже не в помощь. А если, не дай Бог, захвораешь, кто за тобой ходить будет?
- Я в Москву на улицу Восьмого марта поеду. В больницу. Там врачи очень хорошие. Или, может быть, жениться? Я человек красивый, у меня пенсия...
Вера Ивановна тяжело вздохнула и со скрипом встала на колени перед Женей.
- Давай-ка носочки обуем, а потом уж и сватов будем засылать. Кушать-то будешь или передумал?
- Нет, спасибо, я сыт,- улыбнулся Женя.- Я очень плотно сегодня позавтракал.
- А все-таки кашки вкуси слегка, для порядка.
Вера Ивановна зашнуровала ему башмаки и пошла поискать какое-нибудь лекарство от сердца. От богомольцев много чего остается. Она нашла запылившийся пузырек, похожий на сердечные капли, и с ним в руке вернулась в трапезную.
Женя сидел перед неначатой тарелкой. Вера Ивановна сунула ему пузырек.
- Это что?
- "Кардиамин",- прочитал Женя.- Плохо себя чувствуете?
Хотела Вера Ивановна ответить, что как наглядится на бедолаг, так у нее печь в груди начина-ет, но смолчала, накапала в чашку сколько капалось, долила чаю и выпила.
- Значит, исть не будешь? Значит, убираю? Или погодить? Может, покушаешь?
- Может, покушаю,- очень серьезно согласился Женя, выходя из-за стола.- Спасибо, Вера Ивановна, было очень вкусно. Я пойду дровами займусь.- Он перекрестился на икону и вышел из трапезной.
Вера Ивановна как-то бестолково поплелась за ним - отшиб Женька все ее планы: чего хотела-то? Посидеть бы немножко, глядишь, и вспомнила, да с другой стороны, чего рассиживать-ся - дел по горло. И для успокоения решила Вера Ивановна обойти церковь. Пустое вроде бы дело круги вокруг церкви вить, а помогает и сил придает.
Замотанные на зиму ульи стояли возле компостной кучи, на которой распухшими поросятами залежались два перезрелых кабачка. Сороки безбоязненно клевали помои, синичка у летнего рукомойника долбила расклекшее мыло.
