— Кто же это вас так? — ухмыльнулся Арон, поигрывая ключом.
— Нажрались в кабаке, прихватили водяры, каких-то блядей и поехали на хату… Где-то на Васильевском в траншею влетели. Тачке, извиняюсь, пиздец. Вовик до сих пор в травме Первого мединститута, а мы вот… Слушай, где-то я тебя видел!..
— Я ж сказал — возможно, — Арон цепко следил за гостями.
— А как же девки? — искренне поинтересовался Василий.
— Когда нас утром из ямы выгребли — девок не было, — сказал один. — А, может, они нам еще раньше «динамо» крутанули.
— Я, к примеру, ресторан помню, прошмандовок этих помню. А вот дальше… Гуляли ж по-черному. Пардон за извинение! — рассмеялся второй. — Ничего не помню…
— И Вовик не помнит? — осторожно спросил Арон.
— Ты что?! Мажор вообще в полном отрубе!.. Ладно. К делу.
Хромой вытащил из кармана три запечатанные пачки пятидесятирублевок и протянул их Васе:
— Пятнашка, как договаривались.
Второй, с перевязанной головой и рукой в гипсе, достал документы и сказал Арону:
— Держи. Тут твои ксивы, а это мои. Порядок?
Арон посмотрел документы, удивленно покачал головой:
— Ну и шустрики!..
— Так все же схвачено, батя! — польщенно рассмеялись приятели Вовика. — Все жить хотят — и райком, и горсовет, и ментовка. Твой корешок сказал «надо срочно», мы срочно и сделали. Есть проблемы?
— Нет, — ответил Арон. — Вот только бабки пересчитаю.
— Арон!.. Свои же ребята… — устыдился проверки Василий.
Но Арон так на него посмотрел, что Вася тут же заткнулся.
— Не боись, Арон, — сказал один. — Не «кукла». Не держи нас за дешевых фрайеров. Мы — мальчики деловые. Ты нас не знаешь, мы тебя не знаем. Тебе — капуста, нам — хата, и разбежались.
Арон ласково оглядел двух искалеченных им парней и сказал:
— Вот и ладушки. Раз вы меня не знаете, раз я вас впервые вижу — тем более, посчитаю. Подержи-ка, Марксен Иванович.
Он протянул Муравичу разводной ключ и повернулся к Василию:
— Ну-ка, дай сюда бабки.
Разорвал все три запечатанные пачки и стал медленно пересчитывать, шевеля губами точно так же, как он это делал, когда считал капли для Марксена Ивановича…
Как Арон искал одно, а нашел совсем другое
На следующий день Арон и Вася забрали свои инструменты и уволились из гаража.
— Спасибо вам, ребята. Не скоро я найду таких мужиков, — вздохнул председатель.
— И вам спасибо, — поклонился ему Арон.
— Если бы мы не уезжали… — сказал Вася.
— Что вы! Что вы! — взволновался председатель, оглянулся вокруг и понизил голос: — Поезжайте! Пусть хоть кто-нибудь спасется.
Расчувствовался, шмыгнул носом и ушел в свою каптерку.
Арон погрузил инструменты в багажник, спросил Василия:
— Деньги есть с собой?
— Есть. А что?
— Дай сотни три.
— Зачем?
— Надо.
— Это не ответ, — сказал Василий, влезая в машину.
— Ты мне дашь три сотни или мне их нужно из тебя вытряхнуть? — так спросил Арон, что Вася тут же достал деньги.
— Пожалуйста!.. Я просто хотел понять… — начал было он, но Арон спрятал деньги в карман куртки и сказал:
— А теперь выметайся из машины!
— А как же…
— Никак. Таксярник возьмешь. Давай вали отсюда.
Ничего не понимая, Василий вылез из «Москвича». Арон сел за руль и уехал…
Через пятнадцать минут он подкатил к дому, где жили Клавка и Ривка. Поднялся по знакомой лестнице, позвонил в дверь.
Долго никто не открывал. Потом послышались шаркающие шаги, защелкали, к удивлению Арона, разные замки, и дверь наконец приоткрылась на длину короткой и мощной цепочки.
В образовавшуюся щель просунулся старушечий нос. Внизу торчали две детские замурзанные мордочки.
— Чаво надо? — злобно спросила старуха.
Арону показалось, что он перепутал номер квартиры. Глянул на эмалированную табличку, удивленно спросил:
— А Клава и Рива дома?
— Уехали. Таперича я тут живу. Могу и паспорт показать… — и старуха заплакала. — Семнадцать лет ждала очереди!.. Пенсия — одни слезы… Каждый изгиляется, как хотит… Внуков кормить нечем, а они себе в ус не дують…
— Кто? — спросил Арон.
— Хто, хто… Детки мои разлюбезные!.. Невестки подол задрали ищи-свищи… А дитям не скажешь, они кушать хотят… Господи! Хоть бы помереть скорей!.. Ваньку, младшенького, убили, дык военкомат за его двадцать рублей все никак не сподобится прислать!
— Где убили-то? — тихо спросил Арон через щель.
— Дык, промеж армян с этими… Как их?.. зирбайжанцами встрял, его и убили.
— Ну, а Ривка-то с Клавкой где?
— Дык, сказала ж, уехали!
— Надолго?
— Навовсе.
— Куда?
— А хто их знаить… К жидам, мабудь, подались. Сейчас все туда едуть. И явреи, и русские, и нерусские…
Арон молчал, оглушенный известием. Старуха спросила его:
— Дык, паспорт нести показывать?
— Не надо паспорта… — сказал Арон. – Ничего не надо.
— А ты сам-то откудова будешь? Не с ЖЭКу рази?..
Арон достал триста рублей, протянул их в щель старухе:
— Из военкомата. Возьми-ка. Это тебе за Ваньку доплата…
— Батюшки-и-и!.. — тоненько закричала старуха, цепко схватила деньги и мгновенно захлопнула дверь.
Как «Опричник» становился домом
Было очень раннее утро…
Сверкающий лаком, совершенно законченный семнадцатиметровый «Опричник» стоял в кильблоках на задворках яхтклуба еще без мачты, но уже одним своим видом — отполированным гребным винтом, гигантским килем, тускло мерцающими медными окантовками иллюминаторов, туго натянутыми леерами, будил самые необузданные видения: дальние моря и неведомые страны, начало новой удивительной жизни, в которой грезились волны и ветры, соленые брызги и разноязычный гомон чужих берегов, сладко дурманящие тропические цветы и шоколадные волоокие женщины с призывными улыбками и тонкими талиями при вполне пухлых бедрах…
И только три детали чуть-чуть притормаживали этот манящий вдаль полет фантазии — старый, ржавый «москвич» Арона, стоявший рядом с кильблоками; кухонные веревки, натянутые от борта к борту между леерными стойками с выстиранным бельишком Арона и Васи; и обычное цинковое ведро, привязанное у самого начала киля под днищем яхты.
В сонной тишине было отчетливо слышно, как кто-то протопал внутри яхты, затем проскрипела и захлопнулась какая-то дверь. Щелкнула задвижка и раздалось, не оставляющее сомнений, журчание чьей-то струи…
А потом послышался характерный звук спускаемой воды и через мгновение все «это» вылилось через открытый гальюнный кингстон в висящее под яхтой обычное, домашнее цинковое ведро.
И хриплый со сна голос Арона:
— Васька! Сегодня твоя очередь парашу выносить…
И ни словечка в ответ… На палубу в одних трусах вылез сонный, подрагивающий от утренней свежести Василий. Он трижды развел руки в стороны, дважды присел, имитируя зарядку, но тут же потянулся, зевнул, обхватил себя тощими руками и застыл, устремив взгляд вперед, через нос яхты, словно перед его взором простиралась необъятная даль океана…
Из каюты показалась встрепанная голова Арона:
— Ты меня слышишь, Васька?!
Василий очнулся, ответил раздраженно:
— Слышу, слышу! Ты, давай, жратву готовь, а то скоро Марксен приедет…
Спустя два-три часа вокруг «Опричника» собралась вся бригада реставраторов во главе с Федором Николаевичем, деятели яхт-клуба, Марксен Иванович и Арон с Василием.
На земле были разложены новые огромные, сверкающие белизной паруса. Все ходили вокруг них и восхищенно прищелкивали языками:
— Ай да паруса!..
— Это тебе не уплотненный лавсан. Это — дакрон! Сто двадцать квадратных метров настоящего дакрона.
— Марксен Иванович! Можно неделикатный вопросик? Сколько с вас наши мастерские за паруса содрали?
— Страшно сказать, ребятки… Десять тысяч!
— Перекреститесь, Марксен Иванович! Они вам даром достались! За десять они только для вас сделали… Тут с одних кооператоров за сто квадратов шестнадцать слупили!..
— Так то кооператоры. Мои-то — работяги… — и Марксен Иванович кивнул на Василия и Арона.
Василий водил Арона за руку вокруг парусов и шептал ему:
— Смотри, Ароша… Мы отдали за пятнадцать штук, прямо скажем, говенную квартиру с комнатами — одиннадцать и четырнадцать метров, причем, заметь себе, четырнадцать — проходная… В довольно жлобском районе, с видом на помойку, а взамен получили сто двадцать квадратных метров потрясающих парусов с видом на совершенно другую жизнь! И еще пять тысяч у нас осталось!..
— Что ты меня уговариваешь, как бабу?! Я, что, против?
— Я не уговариваю, я просто не хочу, чтобы ты ходил с кислой мордой…
— Пока мы не сможем отдать семь тысяч Федору Николаевичу и его ребятам, у меня другой морды не будет!
— Господи! Делов-то на рыбью ногу! — облегченно вздохнул Василий. — Федор Николаевич! Можно вас на минутку?
— Знатные, знатные паруса… С такими парусами на край света, — подошел Федор Николаевич.
