мне через долину. По стелющейся от замка дороге не стучат копыта лошадей. Почему Уильям мучает меня столь долгим ожиданием? Он же должен знать, где я! Он заболел? Его околдовали? Или он просто меня позабыл?
Нет, это невозможно! Наша любовь крепка, как горы, и безбрежна, как океан. Может, он испытывает меня? Проверяет, сколь долго я выдержу без него?
Никогда раньше я не нуждалась в своем даре так, как сейчас. Стать бы птицей, зайцем – хоть на час! – и получить ответы на свои вопросы. Но я утратила дар. Как это возможно? И как все исправить?
Прошлым вечером я ходила к волшебному дереву – древнейшей представительнице моего народа. Свой облик боярышника она скидывает крайне редко – раз в году, ради рынка. Но я знала, что ей все ведомо, и надеялась, что она сможет мне помочь.
Я нашла ее в луговом тумане, влажную от росы. Камни вокруг нее островками возвышались над дымкой. Лишь одна ветвь еще давала плоды – скудные и зеленые. Сколько Древнейшей лет? Кто-то из странствующего народа верит, что ей больше девяти сотен лет и она появилась на свет, когда странствующий народ заселял все Девять Миров. Сейчас нас мало, становится все меньше, в то время как ручные существа плодятся и множатся.
Ветви волшебного дерева покрывали лоскуты и ленты. Древнейшая любит безделушки и за свои чары требует платы амулетами. Чаще всего любовными, конечно же, но и не только ими: птичьими черепами, оберегающими от чумы; серебряными ложечками на рождение ребенка. Талисманы стучали друг о дружку, подхваченные ветром, и дерево напоминало беззубую старуху, шамкающую деснами в свете луны.
– Ты меня слышишь? – прошептала я.
Боярышник затрепетал и защелкал амулетами. Ячменная луна [10] над Древнейшей затачивала свой серебристый серп.
– Мне нужна твоя помощь. Меня покинул дар странствовать.
Раздался шелестящий насмешливый шепот, отдаленно похожий на смех.
– Покинул? – переспросил боярышник хриплым вздыхающим голосом. – Ты сама отказалась слушать своих. Бросила нас ради человеческого мальчишки. Ради горсти блестящих камней. Ради обещанного кольца.
– Это неправда, – возразила я.
– Названное существо – прирученное существо. Ты позволила мальчишке дать тебе имя. Как теперь сможешь жить среди свободных и диких?
– Должен быть какой-нибудь способ, – настаивала я.
– О, он есть, – прошелестел боярышник, – но тебе придется нелегко.
– Скажи какой!
– Всему свое время. За мудрость должно платить. Отдай мне свои красивые туфельки, и я дам тебе совет.
Я сбросила с ног туфли и повесила на ветку боярышника. Кожаные и изысканные, с серебряными застежками и алыми каблуками, они великолепны, но я носила их только ради Уильяма, мне гораздо удобнее без них.
– Прими их с моим благословением, – сказала я. – А теперь скажи, что мне делать.
Боярышник довольно крякнул.
– Сначала отдай все то, что он дал тебе: каждый вздох, каждое слово, каждое обещание – каждую крупицу полученного. И когда ты будешь свободна от этого, тогда освободишься и от него самого, твое имя растает, как снег по весне, и ты вновь сможешь странствовать сколько твоей душе угодно.
– Но я не хочу освобождаться от него. По-другому никак нельзя?
Древнейшая вздохнула.
– Как взлетишь ты с камнем на шее? Как побежишь с цепями на ногах?
– Но я люблю его.
– Твоя любовь – это камень. Твоя любовь – это цепи, – отозвался боярышник. – Тебе не обрести свободы, пока ты не избавишься от них.
Я тоже вздохнула.
– Тогда так тому и быть, Древнейшая. Лучше жить в цепях с возлюбленным, чем свободно странствовать без него.
Она рассмеялась.
– Поживем – увидим. Возвращайся в свою холодную постель. Подумай о моих словах. Возможно, в скором времени ты изменишь решение. И спасибо за красивые туфельки. Даже такая старуха, как я, любит милые безделушки.
Она кокетливо встряхнула лентами и амулетами на своих ветвях. И я уже не в первый раз задумалась: помнит ли Древнейшая амулет с ведьминым камнем? Может, происходящее – мое наказание за то, что я забрала принадлежащую ей вещь? Но я не могу ни вернуть амулет, ни попросить прощения. Лента из амулета сгорела, а камень вернулся в воду.
Я развернулась и пошла босая через лес к пустой хижине, чтобы сидеть у горьковатого дымка костровой ямы и страдать в одиночестве.
2
Наконец-то письмо от Уильяма! Я нашла его утром возле хижины, под орешником. Его пощипывала клювом белоголовая ворона. Я попыталась поговорить с ней, но она лишь каркнула: «Письмо». От радости я тут же открыла его, а когда прочитала, ворона уже улетела.
«Моя дорогая Малмойра!
Прости, что не пришел увидеться с тобой. Мой отец вернулся с войны, и нам нужно управиться со множеством дел».
У моего возлюбленного трудноразборчивый почерк – все буквы украшены причудливыми завитушками, но я потихонечку разобралась. К тому же письмо написано любимой рукой, словами, которые Уильям избрал для меня.
«Не думай, что я позабыл о тебе».
Ни за что! И мысли такой не приходило.
«Просто нам придется набраться терпения. Отец – сложный человек. Мне нужно смягчить его, прежде чем вы встретитесь с ним. Я еще не достиг совершеннолетия – возраста наследования, и у меня нет состояния. Я должен заслужить одобрение отца, прежде чем думать о браке.
Со временем, я уверен в этом, он меня поймет. Ты моя единственная любовь, и я не могу без тебя жить.
Но до той поры я буду посылать к тебе Фиону со своими письмами и всем необходимым. Она хорошая девушка, преданная мне, благоразумная и осторожная. Ты можешь доверять ей.
Бесконечно верный тебе,Уильям».
Фиона оставила письмо у хижины в мое отсутствие. Еще я нашла у костровой ямы аккуратный сверток с хлебом и сыром, мед и корзину с фруктами. Наверное, Фиона оставила их для меня под неусыпным оком белоголовой вороны.
Фиона. Деревенская пышечка. Мне претит тот факт, что она приходила сюда и совала свой нос в мою хижину. Как она узнала, где меня найти? Деревенские знают, где я живу? И почему Уильям послал ее, а не пришел сам?
Разумеется, я знаю почему. Такие вещи требуют времени. Уильям сказал, что мы должны быть терпеливы. Он думает обо мне – это хорошо.
И все же жаль, что он сам не пришел, с одобрения его отца или без него. Почему-то вспомнилась та сказка, в которой принц не узнал свою возлюбленную, когда она работала на кухне.
Что ж, я не кухонная принцесса и не буду прятаться и чахнуть от любви. Если Уильям не придет ко мне, я сама схожу к нему. И если кто-то вздумает нас разлучить…
Бойтесь гнева красивой смуглянки!
3
Мне бы заклясть возлюбленного дымом, мхом и орлиными перьями. Заклясть его рунами столь сильными, что даже смерть предпочтет обойти его стороной. Мне бы заклясть возлюбленного его именем и моим – тем самым, которое так дорого мне обошлось: вышить их на
