присоединилась к Люсе в колл-центре. Плакать она не умела, поэтому период адаптации к матам прошла быстрее подруги. Зато страсть поучать всех, включая абонентов, так и не преодолела.— Екатерина, здравствуйте, — мрачно отвечала Катя.
— Здравствуйте, девушка. Вчера я приходил в ваш центр обслуживания, но мне там так непонятно всё объяснили… У вас что, все бабы такие дуры?
— Давайте не будем вдаваться в гендерные различия наших сотрудников. Или вы готовы признать себя шовинистом?
— КЕМ? — опешил абонент.
— Вопросы по работе компании имеются?
— Да! Увольте ваших дур!
— Спасибо за звонок. Всего вам доброго, — упрекающе отчеканила Катя и отключилась. — Quel cauchemar[15], какое мракобесье…
У Люси была тётя — Маша, младшая мамина сестра и детский психолог. С Люсей они были ровесницами, и им рано пришлось подружиться. Потом началась школа, и Маша познакомила Люсю со своей детсадовской подружкой Катей Хетцер.
Иногда Люся и Маша ходили вместе по магазинам. Маша подозревала, что у неё есть вкус, и всегда пыталась помочь племяннице, вкусом, на её взгляд, не отягощённой.
Люся взяла себе майку-алкоголичку. Она носила сороковой размер и очень радовалась, когда ей удавалось поправиться хотя бы на пятьсот грамм. Теряя килограмм, Люся так огорчалась, что от переживаний не могла есть.
— Люсь, откуда пошло слово «майка»? — спросила заглянувшая в кабинку Машина голова. — От слова «маяться»?
— От слова «май».
— А почему ты хочешь именно майку-алкоголичку?
— В ней я как-то поспортивнее кажусь, — вздохнула Люся, с укором глядя на свои выпирающие ключицы.
— К такой майке и лифчик-алкоголик требуется.
— Это какой?
— С перетянутыми сзади лямками, их тогда под майкой не видно будет.
— А у вас такой есть? — с надеждой спросила Люся у стоявшей рядом продавщицы.
— Кажется, был. У вас какой размер груди?
— Восьмидесятый.
Маша прыснула со смеху.
— Это если в сантиметрах, — грустно уточнила Люся.
Лифчик с перетянутыми сзади бретельками имелся только четвёртого размера.
— Даже не думай! — замахала руками Маша. — Ты в нём будешь, как карандаш в стакане.
— Это несправедливо! — вспылила Люся.
— Что именно?
— Что тебе от моей бабушки достался бюст, а мне — только плохое зрение!
Прежде чем Люся успела расстроиться, продавщица сунула ей накладные чашечки телесного цвета:
— Вообще никаких бретелек не нужно, всё держится на специальном клею.
Люся померила и пришла в восторг:
— Машка, у меня появилась грудь!
— Берём.
Люся ни за что не хотела расставаться с новой грудью и снимать её категорически отказывалась.
Она выплыла из магазина, сияя улыбкой. Ощущение приятной наполненности в районе декольте вселяло в неё небывалую, неизвестную прежде уверенность. Она выпрямилась и пошла совсем другой походкой, дразняще-манящей, почти соблазнительной, чувствуя себя желанной всеми проходящими мимо мужчинами.
Девушки сели в автобус. Гордо выпятив грудь, Люся оглядывалась по сторонам — ей казалось, что все смотрят на неё.
К середине пути летний зной стал почти невыносим. Люся обмахивалась журналом, умирая от жажды. Да ещё и с чашечками творилось что-то незапланированное…
— Маш. — Люся взволнованно нагнулась к тётке. — У меня там всё вспотело.
— Терпи.
Минуту спустя ситуация обострилась.
— Ма-аш! — тревожно зашептала Люся. — Она уже на животе!
— Кто?
— Грудь!
— Как?!
— Она отклеилась! Из-за жары!
— Не может быть! Ну ладно, сними одну.
— Не могу — они же вместе скреплены!
— Погодь… — Маша торопливо расстегнула сумку. — Всё. Сымай её скорей!
Одна Люсина рука скользнула под майку, чтобы стянуть мокрые чашечки и запихнуть их в сумку, а другая — поправила опавшее декольте. Маша резко дёрнула молнию.
— Фу-ух… — выдохнула Люся. — Сразу так свободно стало.
Она встретилась взглядом с мальчиком лет десяти, стоявшим неподалёку, — бедняга смотрел на неё расширенными от ужаса глазами. Он выглядел так, словно от страшного открытия у него поменялось мировоззрение.
Маша тоже его заметила и с сочувствием пробормотала:
— Вот так и приобретаются детские психотравмы. Это я тебе как психолог говорю.
По пути домой девушки встретили Робкого Робота. Тот не спускал глаз с новой Люсиной майки.
— О, Люсенька, вы не носите бюстгальтер?
— Она не носит грудь, — встряла Маша.
— Зачем ты это сказала?! — зашипела Люся, когда они распрощались с оторопевшим Роботом.
— Ты же сама хотела от него избавиться. Теперь он десять раз подумает, прежде чем звать тебя на свидание.
— Два позора за один день, — сокрушалась Люся.
— Успокойся, твой лимит уже исчерпан.
[11] Маркиз Донасьен де Сад – французский писатель и философ, давший миру понятие «садизм». Леопольд фон Захер-Мазох – австрийский писатель, давший миру понятие «мазохизм».
[12] Лингвистический закон, названный в честь американского лингвиста немецкого происхождения Джорджа Кинсли Ципфа и французского лингвиста Пьера Гиро.
[13] Василий Кириллович Тредиаковский — русский поэт XVIII века, реформатор стихотворного языка.
[14] Конец стихотворения Владимира Маяковского «Лиличка!»
[15] Какой кошмар (фр.)
-4-
Вечером Люся заплела себе десять косичек. Наутро распустила — волосы стали пышными и кудрявыми. Было красиво. Около часа. К тому времени, как она приехала на работу, всю красоту буквально ветром сдуло — остались только пушащиеся космы.
Метаморфозы с причёской существенно сказались на Люсином настроении, и больше она не была ни мила, ни приветлива.
— Людмила. Доброе утро…
Абонент, не очень хорошо понимающий русский язык, никак не мог дозвониться до своего друга Нурика.
— Какой автоинформатор вы слышите? — спросила Люся.
— Авто… что?
— Подождите. — Она сделала тестовый вызов. — Всё ясно. Абонент просто находится вне зоны действия сети.
— Зона?! Нурик на зоне?! — заволновался абонент. — Девушка, милый, может, ему передать что-то надо? Вы скажите адрес, куда его посадили, я поеду!
— Людмила. Здравствуйте.
— Вообще-то я Полина…
— Людмила — это я, —
