class="p1">Наташа продолжала что-то писать, бюджетный могул объяснял на пальцах устройство своей империи, а у Куки были свои заботы:
«Привет Ванька Жуков дай рецепт
авторского борща
_эмодзи_большой_палец»
Строча одной рукой под столом, Корнелия объясняла строительному могулу, как тому продвигать свой имидж. Надо все же решить вопрос с борщом. С тех пор, как она с детьми повадилась жить в Тель-Авиве у Жуковых, ее сыновья то и дело требовали борща «как у Вани». Иными словами, Куки сидела в Москве, Иван – за океаном, а Зоя, о ком шла речь, – в Тель-Авиве, куда прикатила снова с Мишей.
– Предлагаю, чтобы вы эти три службы объединили, – это уже адресовалось магнату. Тот был очарован Корнелией, но она знала цену таким очарованиям. С год поиграется в выстраивание имиджа своей империи, – не ради денег, а чтобы в Кремле лучше выглядеть. Пока ему не надоест, нужно заработать как можно больше, а дальше – искать нового могула.
«В свеклу уксус добавлять, чтоб не
побледнела?
_эмодзи_круглые_глаза».
«Зоя шлет привет
_хлопающие_ладошки».
«В пятницу летим к Марусе
_эмодзи_самолетик».
«Шорты вот выбирала, – фото».
Мыло, мед, говно и гвозди, честное слово! Ванечка очень любит Куки, но чатить с ней – это мука.
«Уксус в свеклу – это маст. Тушишь в масле с помидорами. Мясо варишь отдельно. Зое от меня тоже привет, нежно к ней отношусь».
Зоя – редкая девушка, Иван и шутил-то лишь отчасти, когда сказал Марусе, что лучшей жены для их оболтуса-сына не сыскать. Еще в первый день знакомства он оценил, как Зоя одета: вещи отборные, даже пляжные шлепанцы от Chanel, и это не фейк китайский – у Ванечки был наметанный глаз на шмотки, они увлекали его не меньше писательства. А как Зоя умеет их носить! Умение носить шмотки многое говорит о человеке, но в Зое больше всего поражает ее деликатность. Редкое спокойствие, никакой суетливости, – это дорогого стоит. И доброта, конечно, она же готова Мише прощать абсолютно все.
Зоя Воронова была родом из Сумгаита, дочка областного советского номенклатурщика. Ясно, что лучшая в городе школа, на столах и в шкафах все отборное, с детства привитое чувство принадлежности к элите. Ванечкина жена себя тоже считала элитой, с чем Ванечка был совершенно согласен – у Маруси бабушки-дворянки, топовое образование, языки, она прекрасно разбирается в искусстве… Ванька Жуков, родом из-под Липецка, за годы жизни с Марусей стал тонким знатоком, кто элита, а кто нет. Растет ли элита в сумгаитах – вопрос, конечно, но он и сам не с Арбата. А Зоя – уже другое поколение, в начале нулевых только школу закончила, уже в Москве, куда ее папа перевелся в какое-то министерство. Раньше Зоя работала то ли на Абрамовича, то ли еще на какого-то магната, подбирая антиквариат для коллекции, теперь у нее своя галерея. Или салон, один хрен…
Отписав про борщ, Ванечка перебирал свои записи: у него даже папка в Dropbox специальная была – «Нравы XXI века», куда он записывал свои, как он называл, рандомные наблюдения за течением жизни.
Зоя – рыжая бестия – на самом деле девушка с ранимой душой. Мишу она приворожила намертво. Правда, непонятно, что она-то в нем нашла. Поверхностный, ноль эмпатии, людей слушать не умеет в принципе, у него ADD – дефицит внимания, между прочим, диагноз… С точки зрения денег тоже не айс, обвешан женами и детьми. Хорош лишь тем, что просто хорош, и этим все сказано. Веселый разгильдяй, и мы его за это любим.
Миша то и дело летал в Тель решать свои решательские вопросы, всякий раз с Зоей. По вечерам, если не шли в ресторан, все тусовались на балконе у Миши, тот закуривал самокрутку марьванны, Зоя и Ванечка тоже делали по паре-тройке затяжек… Однажды чуть ни до крика схлестнулись: Миша доказывал, что «Левиафан» Звягинцева гениальный фильм, а Маруся с Зоей считали, что это натужное собрание пороков общества, чтобы зритель содрогнулся от беспредела, чем его еще поразить. Ванечка скорее был согласен с барышнями, но он в принципе не был спорщиком… Тогда он еще не был знаком с Асей, знал только, что в Москве у Миши есть семья и двое дочерей, но это было где-то далеко от новой тель-авивской жизни, в которой Миша и Зоя были парой.
Миша любил рассуждать, что Тель-Авив – единственное место, где он чувствует себя дома. В отличие от Берлина, где Миша проводил тоже изрядно времени, там осели его родители. В Берлине женщины несчастны, потому что их мужики зажаты в клещи между немецким рацио и немецким же сентиментальным романтизмом, отчего у них сначала биполярка, а потом они превращаются в упертых немцев. Русские же бабы остаются русскими бабами и лезут на стенку.
А Тель-Авив с ходу принимает всех, тут уже после первых недель возникает ощущение дома. При всем бардаке Израиля, при всей наглости крикливых, напористых, все делающих через жопу израильтян, при всей тупости расплодившейся бюрократии и невозможности решить простейшие вопросы, которые в Москве даже и в вопросы не превращаются. «Выхожу из аэропорта, сажусь в такси, кругом пальмы, впереди море, и весь стресс отлетает, – говорил Наумов. – Приходит израильский пофигизм, и все кажется прекрасным».
Н-да, Ася хоть и никакая, но жалко ее. Растит дочерей, себя забыв, и с чем останется? А Зоя очень умна. Уверяет, что в наше время двойные-тройные отношения это норма, ее всё устраивает. Зоина изысканность, при этом единственно верная позиция «мне ничего не надо», – это тяжелая артиллерия.
Так считал не один Ванечка, тема «Зоя – Миша» в тот год была хитом, обсуждалась и Корнелией с Матвеем, и Жуковыми, и перекрестно, и в строчку, и в столбик, и все сходились на том, что они погуляют на свадьбе у Миши с Зоей, а потом будут долго и искренне утешать Асю. Перспектива тривиальная, но, тем не менее, увлекательная.
– Миша сидит на двух стульях до последнего, – сообщила Куки, добравшись до Тель-Авива и снова усевшись у Жуковой на балконе. – Пока он от Аси пытается все скрывать. Я это поняла, когда мы тут в прошлый раз были. Тебя тогда не было, ты в Берлин укатила…
«Тогда» Куки с Матвеем поджидали Зою и Мишу в Goocha, глазели на прохожих, шляющихся по улице Дизенгоф, наконец в толпе показалась эта пара. Он – в шортах, она – в длинном платье с голой спиной, с кросс-боди от Gucci, на ногах сандалии Hermes.
– Она всегда одета с иголочки, не спорю, но для Тель-Авива перебор, – Куки любила беззлобно злословить. – Слушай, это ж совсем недавно было, а как изменилась мода! Тяжелый люкс сегодня выглядит анахронизмом, скажи? Правда Gucci опять в тренде, но это уже другое Gucci, это shabby chic…
Марусю мало интересовал новый облик Gucci, она предложила Корнелии не отвлекаться. Она так ясно представляла тот ужин в Goocha, – в рассказе Куки слышались даже интонации Матвея.
– Бен Ладен всех сделал! Раньше летать на самолетах было, как на трамвае поехать, можно было за полчаса до вылета прийти. Один раз я из Калифорнии летел по билету Ритки, жены Сереги, – Матвей не интересовался, знают ли остальные Серегу, тем более Ритку, – никто не чухнулся ID спросить и понять, что в билете другая фамилия. Потом эти непуганые идиоты так напугались, что пошли войной в Ирак, а потом…
– Ты встречала его жену? – Зоя склонилась к Корнелии.
– Матвея?
– Нет, Миши!
– Встречала, конечно. И тут, и в Москве не раз. Очень обычная.
– … а потом пошло по накатанной, под борьбу с терроризмом все сойдет – Матвея не смущало, что у девочек свой разговор. – Борьба с грязными деньгами, шмоны в аэропортах. Непуганые идиоты повторяли, что «мир никогда уже не будет прежним», а сами с испуга бежали в этот новый мир впереди паровоза.
– Ирак был большой глупостью, – согласился Миша, – девушки, а мы за вас-то еще не выпили, непростительно!
– С меня спроса нет, я дедушка с Альцгеймером.
Матвей любил отпускать шутки насчет своей старости, хотя жонглировал сленгом миллениалов, был весь в тату, носил
