- Конечно, вы! - подтвердили обе дамы.
- И я полагаю, что если вы все так будете судить себя, так всегда и во всем останетесь правы, - присовокупила к этому Сусанна Николаевна.
- А вы находите меня таким чурбаном, что я не понимаю, что делаю? спросил Углаков.
- Напротив, я нахожу, что вы очень много понимаете, - особенно для ваших лет.
- Стало быть, вы думаете, что я очень молод?
- Думаю.
- Но сколько же мне, по-вашему, лет?
- Лет девятнадцать, - определила Сусанна Николаевна.
- О, как вы намного ошиблись! Мне двадцать первый год.
- Нет, вы прибавляете, - возразила ему на это Сусанна Николаевна.
В ответ на такое недоверие Углаков пожал только плечами: ему уж, кажется, было и досадно, что Сусанна Николаевна видит в нем такого еще мальчика.
- А как ты с великим князем в маскараде встретился? - стал его подзадоривать Лябьев.
- Да что ж в маскараде? Я опять тут тоже прав... Великий князь встретил меня и говорит: "Ты, Углаков, службой совсем не занимаешься! Я тебя всюду встречаю!" Что ж я мог ему на это сказать?.. Я говорю: "Мне тоже, ваше высочество, удивительно, что я всюду с вами встречаюсь!"
Обе дамы засмеялись.
- И что ж вам за это было? - спросила Лябьева.
- За это ничего!.. Это каламбур, а каламбуры великий князь сам отличные говорит... Каратыгин Петр[75] не то еще сказал даже государю... Раз Николай Павлович и Михаил Павлович пришли в театре на сцену... Великий князь что-то такое сострил. Тогда государь обращается к Каратыгину и говорит: "Брат у тебя хлеб отбивает!" - "Ничего, ваше величество, - ответил Каратыгин, - лишь бы только мне соль оставил!"
- Это недурно! - подхватил Лябьев.
- Да, - согласились и дамы.
Углаков еще хотел что-то такое рассказывать, но в это время послышались шаги.
- Кто бы это такой мог приехать! - проговорил с досадой Лябьев и вышел прибывшему гостю навстречу.
По гостиной шел своей барской походкою князь Индобский. На лице хозяина как бы изобразилось: "Вот кого еще черт принес!" Князь, чуть ли не подметивши неприятного впечатления, произведенного его приездом, поспешил проговорить:
- Я до такой степени нетерпеливо желал воспользоваться вашим разрешением быть у вас...
- Очень вам благодарен, - перебил его Лябьев, - но я извиняюсь только, что мы идем садиться обедать.
- Неужели я так опоздал! - произнес окончательно сконфуженным тоном князь, быстро вынимая часы и смотря на них. - В самом деле, четыре часа! В таком случае, позвольте, я лучше другой раз явлюсь.
- Как это возможно! Откушайте с нами! - остановил его Лябьев. - Не взыщите только: чем богаты, тем и рады!.. Позвольте только, я представлю вас жене моей.
- О, благодарю вас! - воскликнул с чувством князь и, будучи представлен дамам, обратился первоначально, разумеется, к хозяйке.
- Вас я знал еще девочкой, потом слышал вашу артистическую игру, когда вы участвовали в концерте с теперешним вашим супругом.
Затем князь отнесся к Сусанне Николаевне:
- Вам я еще прежде имел честь быть представлен почтенным Егором Егорычем. Как его здоровье?
- Он нехорошо себя чувствует.
- Ах, как это жаль! - произнес опять с чувством князь и за обедом, который вскоре последовал, сразу же, руководимый способностями амфитриона, стал как бы не гостем, а хозяином: он принимал из рук хозяйки тарелки с супом и передавал их по принадлежности; указывал дамам на куски говядины, которые следовало брать; попробовав пудинг из рыбы, окрашенной зеленоватым цветом фисташек, от восторга поцеловал у себя кончики пальцев; расхвалил до невероятности пьяные конфеты, поданные в рюмках. Все это, впрочем, нисколько не мешало, чтобы разговор шел и о более серьезных предметах.
- Вы все время оставались у Феодосия Гаврилыча? - спросил князя хозяин.
- Нет, я вслед же за вами уехал... Завернул только на минуточку к нашему земляку Тулузову.
- Qui est се monsieur[176] Тулузов? - сказали в один голос Лябьев и Муза Николаевна.
Сусанна же Николаевна смутилась несколько и вместе с тем слегка улыбнулась презрительной улыбкой.
- Это теперешний наш гран-сеньор, - начал объяснять князь, - ничтожный какой-то выходец... Он хотел было пролезть даже в попечители гимназии, но я все-таки, оберегая честь дворянства, подставил ему в этом случае немного ногу.
Читатель знает, как князь подставлял Тулузову ногу.
- А зачем он здесь живет? - поинтересовался Лябьев.
- Затем, что участвует в здешнем откупе; кроме того, две - три соседние губернии имеет на откупу, и, кажется, в этих операциях он порядком крахнет.
- Отчего? - спросил Лябьев.
- Оттого, что, как вы, вероятно, это слышали, Москве и даже всей северной полосе угрожает голод. Об этом идут теперь большие толки и делаются предуготовительные распоряжения; но откупа, как известно, зависят от благосостояния простого народа. Интересно, как господа откупщики вывернутся.
- Вывернутся, будьте покойны, да и состояние ещё себе наживут! подхватил Лябьев.
- Может быть, - не оспаривал князь, - вообще, я вам скажу, невыносимо грустно последнее время ездить по Москве: вместо домов графа Апраксина, Чернышева, князя Потемкина, князя Петрова, Иванова, что ли, вдруг везде рисуются на воротах надписи: дом купца Котельникова, Сарафанникова, Полушубкина! Во что ж после этого обратится Москва?.. В сборище каких-то толстопузых самоварников!.. Петербург в этом случае представляет гораздо более отрадное явление.
- А нашей губернии угрожает голод?.. У нас тоже был очень дурной урожай? - спросила Сусанна Николаевна князя.
- По-моему, более, чем какой-либо другой! - отвечал он ей и потом стал расспрашивать Лябьева, где в Москве ведется самая большая игра: в клубах или частных домах; если в домах, то у кого именно? Лябьев отвечал ему на это довольно подробно, а Углаков между тем все время потихоньку шутил с Сусанной Николаевной, с которой он сидел рядом.
- Не кушайте так много, - у нас голод! - шепнул он ей, когда Сусанна Николаевна взяла было, кажется, весьма небольшой кусок индейки.
- А сами вы зачем так много кушаете? - заметила ему, в свою очередь, Сусанна Николаевна.
- Мне надобно много кушать... По вашим словам, я еще мальчик: значит, расту; а вы уж выросли... Постойте, постойте, однако, се monsieur то же вырос, но ест, как удав, - шептал Углаков, слегка показывая глазами на князя, действительно клавшего себе в рот огромные кусищи.
- Перестаньте! - унимала его Сусанна Николаевна.
Но шалун не унимался.
- Monsieur le prince[177], - отнесся он к Индобскому, - когда кит поглотил Иону в свое чрево, у китов тоже, вероятно, был в это время голод?
- Не знаю-с, - отвечал тот, совершенно не поняв, что хочет сказать Углаков, и снова продолжал разговор с Лябьевым.
- Перестаньте! - повторила еще раз и даже сердитым тоном Сусанна Николаевна.
- Ну, не буду, - произнес Углаков и в самом деле совершенно притих.
По окончании обеда князь все-таки не уезжал. Лябьев, не зная, наконец, что делать с навязчивым и беспрерывно болтающим гостем, предложил ему сесть играть в карты. Князь принял это предложение с большим удовольствием. Стол для них приготовили в кабинете, куда они и отправились, а дамы и Углаков уселись в зале, около рояля, на клавишах которого Муза Николаевна начала перебирать.
- Сыграй что-нибудь, Муза! - попросила Сусанна Николаевна. - Я так давно не слыхала твоей игры.
Муза начала играть, но избранная ею пьеса оказалась такою печальной и грустною, что Сусанне Николаевне и Углакову было тяжело даже слушать эти как бы сердечные вопли бедной женщины. Муза догадалась об этом и, перестав играть, обратилась к Углакову:
- Нет, что тут играть!.. Спойте лучше нам, Петр Александрыч!
Тот при этом весь вспыхнул.
- Какой же я певец! - проговорил он, потупляясь.
- Как какой певец?.. Очень хороший! - возразила ему Муза Николаевна.
- Какой же хороший, когда я совсем не пою! - упорствовал Углаков.
- Что такое вы говорите! - сказала уж с удивлением Муза Николаевна. Аркадий, подтверди, пожалуйста, поет или нет Петр Александрыч! - крикнула она мужу в кабинет.
- Поет, - отозвался тот.
- И хорошо поет?
- Хорошо!
- Это, я вижу, Петр Александрыч мне не хочет доставить удовольствия слышать его, - сказала Сусанна Николаевна.
Углаков окончательно переконфузился.
- Нет-с, вы ошибаетесь... Если это доставит вам удовольствие, то я готов сейчас же... - проговорил он, держа по-прежнему глаза потупленными вниз.
При таком ответе Сусанна Николаевна, в свою очередь, сконфузилась и тоже потупилась.
- Конечно, доставите удовольствие, пойте! - подхватила Муза Николаевна и приготовилась аккомпанировать.
- Но что же я буду петь? - спросил ее Углаков.
- Спойте: "Нет, доктор, нет, не приходи!"
