полотенцем спину, грудь, живот, бедра, ноги. Швырнула мокрое полотенце на пол, прошлась по нему подошвами ног и голая потопала в спальню. Кинулась на кровать и почувствовала, как в голове снова поплыло. Повернулась на бок, стало чуть легче. Затихла.
Марина постелила себе в другой комнате на диване, легла под легкий скрип кожи и подумала, как все странно сегодня, вот уже день пролетел, нет, больше пить не следует, ну да ладно, познакомились, и медленно забылась.
Млюева проснулась среди ночи, как-то сразу, вмиг, вздрогнув. То ли сон с кошмарами приснился, то ли от похмельной дрожи в теле. Широко открыла глаза, спустила на пол ноги, потом встала, приблизилась к окну, посмотрела на спящую улицу. Машин почти не было, прошуршали колесами два автомобиля, осветили фарами дорогу и снова – тишина. Она, не включая свет, потопталась в темноте по спальне, погладила руками голое тело и двинулась в комнату к Печаевой.
Марина проснулась, уловив легкий скрип двери, но не шевельнулась, лежала, раскинувшись, не открывая глаз.
Олеся подошла к дивану, постояла перед ним, присматриваясь, потом спросила:
– Ведь ты не спишь, Марина?
– Почему ты так решила? – не сразу спросила Печаева, не открывая глаз и оставаясь неподвижной.
– Я чувствую, – ответила Млюева. – Подвинься, я хочу лечь рядом. Не люблю спать одна.
Марина усмехнулась про себя, как же все женщины одинаковы: когда в них еще не погас внутренний огонь, они не любят спать одни. Чуть подобралась, меняя позу, и отодвинулась от края.
Олеся быстренько притулилась около, легла на спину, проговорила:
– Я не люблю спать в нижнем белье, – как бы давала совет Печаевой, чтобы та попробовала спать так же.
Марина тоже любила спать обнаженной, но и не испытывала дискомфорта от трусиков и бюстгальтера. Олесе на этот счет ничего не ответила, только через паузу негромко посоветовала:
– Давай, засыпай.
Та, глядя в темный потолок, ухмыльнулась:
– Сколько можно спать? Спим уже часов пятнадцать, не меньше. Я выспалась.
Печаева тоже чувствовала себя выспавшейся, но глаза по-прежнему были закрыты.
Олеся повернула к ней свое лицо, ее губы почти касались уха Марины. Стала спрашивать Печаеву о ее жизни, но видя, что та отвечает неохотно и очень скупо, начала рассказывать о своей. Откровенничала так, как даже с близкими людьми не всегда получается. Интуитивно проникалась к Марине доверием.
Печаева и не собиралась строить козни, это было противно ее натуре. Наоборот, думала сейчас, что с Антоном следовало порвать. Теперь уже как-то неприлично все выглядит. Особенно, когда его жена ничего не имеет против этой связи. Странно все. Еще не хватало, чтобы Олеся свечку держала у их ног. Чудно́, ненормально.
А жена Антона все говорила и говорила. И наконец высказала, что она давно разочарована в муже и вообще в мужчинах и давно мужчинам предпочитает женщин. Одной фразой как бы сразу все расставила по своим местам.
Теперь Марине было ясно, почему Млюева восхищалась ею и почему сама хотела нравиться. Пугало ли ее сейчас все это? Пожалуй, нет. Ей давно надоели правила, по которым приходилось жить. Свобода потому и свобода, что предполагает отказ от многих прежних правил. Хотя и в тех правилах она пыталась искать для себя отдушины. Однако отдушины это не полная свобода. Но, черт побери, куда еще может увести ее свобода? Какие новые повороты встретятся на пути? Кажется, все понеслось под уклон. Да и пускай летит.
Олеся тихо положила свою ладонь на живот Марины и ласково погладила его. Тепло и легкое волнение пробежало по телу Печаевой и она ощутила, что ей не было это неприятно.
А утром спросила у Олеси:
– Скажи, ты со всеми его любовницами спала, как со мной сегодня?
– Конечно, – ответила жена Антона, – а иначе как бы я держала все под контролем? Если мой собственный мужик их всех по полной программе огуливал, почему я не могла с ними делать то же самое?
Марина грустно вздохнула. В ней что-то надломилось.
Первый опыт Кристины оказался удачным. Ей за короткий период удалось выпотрошить клиента до нитки. Можно было и дальше продолжить игру, чтобы забраться в его бизнес, но Пекрасов и Зибиров на первый раз решили ограничиться достигнутым. Пусть она сначала адаптируется в бизнесе, чтобы плавала, как рыба в воде, а уже потом, освоив приемы, начинает загребать двумя руками. Мошенничество – серьезный бизнес, тут нельзя делать дела наскоком.
Результаты работы Кристину окрылили. Она почувствовала в этом спортивный интерес. Искусство охмурять мужчин может быть обыкновенной игрой, и в ней свои правила, как в любой другой. А любая игра всегда увлекает, захватывает, как игра в рулетку. Только там ты можешь проиграться в пух и прах, а тут обязана выиграть во что бы то ни стало.
Но, боже мой, как приятно водить за нос мужчину и не заботиться о том, чтобы он тебя не бросил, ибо ты заранее знаешь, что будешь бросать сама.
Ее неприятно уязвило, когда Пекрасов положил на стол билеты на поезд и сказал, что через два часа они уезжают из города. Ну, ладно, не захотели, чтобы она раскручивала этого клиента еще больше, но ведь можно было найти нового кандидата для игры. Игра затягивала ее.
Однако именно потому, что игра стала затягивать Кристину, ее компаньоны решили резко остановить дело.
В таких играх голова не должна кружиться от успехов, ибо тогда легко сорваться и угодить в собственный капкан. Голова всегда должна оставаться холодной и до самого конца каждый шаг должно тщательно выверять.
Получив свои билеты, они быстро, по-походному собрались: натянули джинсы, рубахи и блузку, набили сумки оставшимися шмотками и по одному покинули гостиницу.
Поезд повез их на восток страны.
Однако через несколько часов, на полпути до конечного пункта, они покинули поезд и купили на станции одного из городов билеты на Москву.
Кристина не была обрадована. Меньше всего сейчас ей хотелось отправиться в столицу. На душе сразу сделалось нерадостно. Джинсы как-то вдруг стали жать в бедрах, в поясе и вообще со всех сторон, а блузка швами врезалась в тело под мышками.
Зибиров обратил внимание на перемену ее настроения, спросил:
– Ты чего вся потухла? Не рада, что едешь в Москву?
– Я не люблю ее, – нашлась, что ответить девушка. – Чувствую себя в ней не в своей тарелке. Не уверена, что там сумею что-то сделать.
Федор поморщился:
– Ты думай о том, что в столице разбогатеть гораздо больше возможностей, чем в любом другом городе на периферии. К тому
