что-то новое и, кажется, интересное.
Он сказал: «Но ты, моя девочка теперь не совсем еврейка!»
Я не поняла: как это не совсем?
«Как это не совсем? – спросила. – Наполовину, что ли?»
Папа закашлялся так, как будто хотел мне ответить, но не смог.
Он молчал и молчал. Так долго, что я стала уже тянуть его за руку:
«Ну, как это, как это, папа, как это не совсем?»
И тогда он сказал: «Подожди, я не знаю, как тебе объяснить. Ты помнишь, как тебя крестили в церкви?»
«Конечно помню! – обрадовалась я. – Очень хорошо помню! Батюшка-Дед Мороз, и золотые фантики от конфет, и свечки, и «Отче наш», и еще мне очень хотелось…»
«Да, я тоже помню, – улыбнулся папа, – я помню, что тебе очень хотелось… Ну, вот, значит, тебя крестили в церкви и у тебя есть свидетельство о крещении, и это значит, что ты теперь христианка и можешь, если захочешь, оставаться христианкой всю жизнь».
«Как это всю жизнь? Почему всю жизнь?» — спросила я и подумала, что это, наверное, очень долго, «всю жизнь».
«Я не сказал, что ты должна оставаться всю жизнь. Я сказал, что ты можешь, можешь, если захочешь. Мне трудно, мне очень трудно все это тебе объяснить. Но ты знаешь, у нас, у евреев, нелегкая жизнь, и Тася считает…»
«Что Тася считает?» — поинтересовалась я.
Всегда она что-то считает, эта Тася. И как ей только не надоест считать?
«Тася считает, что ты уже достаточно взрослая и достаточно натерпелась за все эти годы, побывала и в тюрьмах, и у чужих людей, и в катакомбах, и этот сегодняшний инцидент…
Я не имею права за тебя решать. Ты должна выбрать сама, и от этого выбора будет зависеть вся твоя жизнь».
Тут папа опять замолчал и, кажется, расстроился.
Я посмотрела на него и вдруг увидела…
Увидела или мне только показалось?
Нет, я увидела, увидела! Я увидела, что из его глаз текут слезы!
Что это? Он плачет?
Мой папа плачет?
Я никогда раньше не видела, чтобы он плакал.
«Папа, папа, не плачь! – закричала я. – Я помню, я помню все – про Египет, и про фараона, и про пустыню, где мы все ходили, и про манну, которая падала на нас с неба.
Я знаю, ты сто раз мне это рассказывал, что нам было трудно, но мы все равно, все равно евреи. И ты, и Тася, и я. Я тоже. Я тоже.
И это не важно, что батюшка – Дед Мороз меня крестил.
Он добрый и не будет сердиться.
И плакать не надо, потому что я уже выбрала.
Я уже выбрала. Выбрала сама!»
Эпилог Тайное становится явным
Ибо нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, ни сокровенного, что не сделалось бы известным…
Евангелие от Луки, VIII
Бухарест, 1 июня 1946 г. 18 часов 15 минут
Ну вот и закончен наш трудный и долгий рассказ о «Городе Антонеску».
Можно поставить точку.
Но прежде чем это сделать, нам хочется вместе с вами раскрыть еще одну Тайну Истории, потому что, поверьте, в раскрытии тайн есть что-то удивительно увлекательное.
Тайна, о которой мы вам расскажем, связывает в единый узел судьбу двух очень разных людей, родившихся в разных странах и никогда не встречавших друг друга.
Один из них, как вы, наверное, догадались, – это Ион Антонеску, а другой…
Нет-нет, мы не будем сейчас называть вам имя этого человека…
Всему – свое время!
Поговорим лучше об Антонеску.
Вспомним еще раз о маленьком жалком заморыше Ионике, презираемом одноклассниками, о бессердечном лейтенанте румынской армии, расстрелявшем из пушек безоружных крестьян, и о трусливом генерале, бежавшем в страхе перед советскими танками.
Чего только не было в его жизни!
Сколько зависти, злобы, предательств и унижений!
К слабому от рождения здоровью он умудрился присовокупить еще сифилис, и сотрясение мозга, и частичный паралич лица…
Какие взлеты и какие падения!
Смерть единственного сына, судебный процесс по обвинению в бигамии, психиатрическая больница и вдруг…
Он – глава Румынского государства, он – Великий кондукаторул, он – Великий маршал…
Он на вершине Славы, на вершине Власти!
В руках его жизнь и смерть сотен тысяч…
Много времени и сил затратил известный немецкий психоаналитик Эрих Фромм на анализ деструктивных личностей Гитлера и Сталина, изучал их манию величия, садизм, некрофилию…
Ион Антонеску не удостоился такой «чести».
А напрасно!
Он был вполне достойным их «братом по крови».
В прямом, в данном случае, смысле…
«Красную Собаку» в конце концов расстреляли, в 1946-м, в Бухаресте.
Ну расстреляли, и что из этого?
Он эту смерть, как говорят у нас в Одессе, «честно заработал».
Но вот что интересно – расстрел его никак не был связан с совершенными им преступлениями.
Расстрел его… вы не поверите!.. расстрел его был просто случайным стечением обстоятельств.
«Красную Собаку» расстреляли, а могли бы не расстрелять.
Могли бы не расстрелять, и он мог бы вполне себе стать Генеральным секретарем Коммунистической партии Румынии и править этой страной ничуть «не хуже», а может быть, даже и «лучше» незабвенного Николае Чаушеску.
Случайное стечение обстоятельств?
Ну да, совершенно случайное.
Просто – Его Величество Случай.
Курьерский поезд спешит в Москву – весело стучат колеса.
Уютный спальный вагон, просторный вагон-ресторан и доносящийся из кухни аппетитный запах токаны де пурчел – все располагает к прекрасному настроению.
Путешествие должно продлиться около двух суток – везде, на станциях и полустанках – этому поезду предоставлена «зеленая улица».
И не случайно!
Его пассажир – один из главных действующих лиц мировой Истории – Великий кондукаторул, маршал Ион Антонеску.
И едет он в Москву по чрезвычайно важному делу – для встречи со Сталиным.
Да-да, с самим Иосифом Виссарионовичем Сталиным!
Для встречи со Сталиным и подписания «Соглашения о перемирии» между двумя «великими державами» – Советским Союзом и «Романия Марэ».
Вы, наверное, думаете, что мы выдумали всю эту невероятную историю?
Никак нет!
Все именно так и было – в первых числах сентября 1944 года Ион Антонеску действительно ехал в Москву.
И вот как это произошло.
Дней за десять до этого счастливого дня развернулось грандиозное наступление советских войск, вошедшее в историю под названием «Седьмой Сталинский удар».
Ситуация стала опасной, и вследствие этого 23 августа Антонеску вызвали на доклад к королю.
Вызвали, ну и вызвали, хотя…
Мог бы, конечно,
