для таких комплиментов, – пробормотал он.
– Уильям иногда подвержен подобным приступам. Его сознание переполняют мрачные видения, и когда я впервые столкнулась с этим, мне захотелось убежать от него на край света. Мне казалось, что он сдался подступившей темноте, что я ничего для него не могу сделать. Но потом я узнала – так же, как и Пегги, как и мальчики, – что мы можем его успокоить, для этого нужно не так уж много.
Генри пытался своим молчанием выразить сочувствие и готовность слушать ее столько, сколько потребуется.
– Пегги росла очень капризным ребенком, – продолжала Алиса, – каждую ночь, стоило выключить свет, она начинала кричать. А поскольку мы думали, что никаких разумных причин для страха у нее нет и что она должна научиться спать в темноте, мы решили никак не реагировать на ее вопли. Потом выяснилось, что какая-то монахиня убедила ее, будто ее ожидает проклятье и вечные муки, поскольку она не католичка. Вот почему она кричала. И если бы мы с самого начала потрудились выяснить, чего она боится, она могла бы нам признаться.
Генри подбросил дров в камин, и они сидели молча, слушая треск поленьев и слабый посвист морского ветра. Алиса тяжело вздохнула. Генри предложил выпить портвейна, она согласилась. Он налил им по рюмке и, ласково улыбаясь, поднес ей напиток.
– Когда я познакомилась со спиритизмом, когда впервые пришла к миссис Пайпер, никто из нас не мог понять смысла сообщений, которые я получала. И вот однажды – кажется, это был уже третий сеанс, мы были лишь вдвоем с медиумом, – она, очень сильно сосредоточившись, спросила меня, не покончил ли мой отец с собой, а когда я ответила утвердительно, уточнила, находились ли мы с мамой и сестрами рядом с ним тогда, а я сказала, нет, мы были далеко. Тогда она сказала, что кто-то отчаянно зовет меня и уговаривает не бояться, что со мной повторится нечто подобное, что я должна подавлять свое желание бежать за тридевять земель от Уильяма, когда больше всего на свете он нуждается во мне. Из-за мрака, который сгущался над ним, я хотела, чтобы он оставался в Лондоне, когда умер его отец, и боялась его возвращения. Миссис Пайпер не могла точно сказать, что за дух взывал ко мне, но тот говорил, что я должна быть рядом с Уильямом, успокаивать его, и тогда ничто нас не разлучит и с нами не случится ничего страшного.
Она послала Генри долгий взгляд через всю комнату и улыбнулась.
– Теперь Уильяму полегчает и с ним все будет в порядке, – сказала она. – В каком-то смысле нам обоим лучше, когда он прихварывает, – ведь если мы оба полны сил, мы слишком много спорим.
Они уставились в огонь. Генри подумал, что сейчас, должно быть, где-то второй час ночи.
– Гарри, – очень тихо сказала Алиса, – мы сообщили тебе не все, что узнали на сеансах с миссис Фредерикс.
– Вы сказали, что наша мать обрела покой.
– Это так, Гарри, но кое-что ее все же тревожило.
– Что-то связанное со мной?
– Да. Она просила меня быть рядом, если я пойму, что нужна тебе. Она не хотела, чтобы ты остался один, если вдруг заболеешь.
– Значит, она наблюдает за нами?
Алиса сглотнула, словно едва сдерживала слезы.
– Ты будешь последним, Гарри.
– Ты хочешь сказать, что Уильям умрет раньше меня?
– Ее послание звучало очень ясно.
– А Боб?
– Ты будешь последним, Гарри, и я приду к тебе, когда ты меня позовешь. Ты не останешься один в свой смертный час. И не должна ничего просить у тебя взамен, кроме твоего доверия.
– Оно у тебя есть.
– Тогда это конец ее сообщения. Она желала, чтобы ты знал: ты не будешь один.
Когда Алиса вернулась в свою спальню, чтобы проверить, как там Уильям, Генри остался сидеть у догоравших углей, представляя себе мать такой, какой видел в последний раз, назавтра после ее смерти. Он сидел в тишине и смотрел на ее лицо – окруженное мерцавшими язычками свечей, оно было умиротворенным, выражение неизменной любви к нему сменилось величавым знанием, словно она превратилась в его вечного защитника и хранителя, благородного и нежного. И сейчас, сидя в затихшем доме, ощущая, как истекает этот год, он не удивлялся, что мать заботится о конце его собственной жизни, ведь она вложила столько сил и энергии, чтобы облегчить ее начало. Ему не казалась странной мысль, что она не сможет обрести покой, пока он сам не перестанет тревожиться. Он чувствовал себя немного униженным и напуганным, но в то же время испытывал благодарность и готовность ко всему, что ему предстоит.
На новогодний обед они пригласили Эдмунда Госса. Оставшиеся до праздника дни Уильям провел, затворившись в своем кабинете, но Генри заметил, что к брату как будто вернулись силы и чувство юмора. Он возобновил короткие прогулки по Раю, к несказанной радости Максимилиана, и возвращался домой явно освеженным и воодушевленным беседой с местными жителями, всецело, по его словам, погрузившись в изучение топографии, цвета кирпича и булыжника, а также здешних нравов. О припадке в спальне, свидетелем которого был Генри, даже не упоминалось.
Генри не желал сейчас принимать гостей в Лэм-Хаусе и сам отклонял все приглашения, но когда упомянул о письме Эдмунда Госса и намерениях того приехать в Гастингс, откуда до Рая рукой подать, Уильям стал настаивать, чтобы Госса зазвали в Лэм-Хаус, неоднократно повторив, что будет рад повидаться с Эдмундом после столь продолжительной разлуки и что он, Уильям, с большим уважением относится к трудам его отца [69].
И снова Алиса и Пегги с головой окунулись в хлопоты, втягивая Генри в бесконечные дискуссии о вкусах и предпочтениях Госса и о том, как им лучше его развлечь. Алиса беспрестанно подшучивала над Берджессом Ноксом – то она высмеивала его пристрастие к поношенной обуви, то делала вид, что не одобряет его новой стрижки, которую считала вызывающе короткой. Но Берджесс уже свыкся с ней и без лишнего смущения сообщил, что Госс неоднократно посещал Лэм-Хаус и не имел причин для недовольства. Молодого слугу, похоже, только радовала суета, поднятая Алисой и Пегги, – столько сил тратилось ими, чтобы отрепетировать приезд гостя и как следует подготовить к его встрече гостиную, столовую и самого Берджесса Нокса.
В присутствии родителей Пегги и к немалому их веселью Генри растолковал племяннице, что, хотя сам Госс не принадлежит к числу гениев, он способен распознать величие при встрече и что он не только дружит с нынешним премьер-министром, но знавал и его предшественника, как, вероятно, будет
