- Что все?
- Про письма, представляете какая у него сеть.
- Про вас я ему рассказал, он звонил, распрашивал...
- Зачем вы, Толя? Это же враг номер один, - расстроился Мозговой.
Толя пожал плечами.
- А зачем вы писали?
- Ну как же? Раскройте же глаза наконец, ведь я все правильно написал. Теоря профессора - ученая галиматья. Надо же было как то бороться. Ведь если бы пофессор академиком стал, а там директором, тут бы и пришел конец настоящей науке.
Ермолаев Только качал головой.
- А, бросьте, знаю, знаю - цели, средства и прочая казуистика. Пока мы с вами будем интеллигентствовать, гумманизм проявлять, такие, как профессор, все захватят. У нас нет времени рассусоливать, самооулучшением заниматься, некогда, дорогой мой, время уходит, кончаются смутные времена, теперь, если кто сверху окажется, то уж надолго, поверьте мне. А анонимки инженеру - вынужденная мера, временный компромисс, а я здесь хоть с чертом готов на компромисс.
- Есть и другие методы, - не выдержал Толя.
- Какие методы?
- Другие, и другие люди.
- Какие такие другие люди? - с едва заметной иронией поинтересовался Мозговой.
Толя не ответил.
- Что ж за тайны такие, что за люди особые, может быть какая организация, а? Союз освобождения умственного труда или Уния свободных диалектиков? А может, масонство розенкрейцеровское? - Мозговой будто спохватился. - Вы, Анатолий, быть может, масон?
Не дожидаясь опровержений Михаил Федорович разошелся:
- Примите же и меня, срочно! Я пригожусь, я на все согласен, Анатолий. Я больше не могу среди этой сволочи. Да, да, все вокург сволочи, мерзавцы и сволочи. Не молчите же, я же чувствую, есть у вас какая-то тайна. Я давно начал догадываться, что-то вы нащупали там у инженера. Как вы сказали, мол, инженера спасать надо, думаю, задание получил, а задание только организация дает.
- Стоп, - перебил Толя. - Да вы сами ко мне сейчас пришли с тем же!
- Ну, да, конечно, - с удовольствием согласился Мозговой. - Потому и сказал, что чувствовал - за вами сила стоит. Я же вам все карты раскрыл - раскройте и вы.
- Не верите мне, - продолжал Михаил Федорович. - Ладно, я понимаю, должен оправдать, то есть, наоборот, завоевать доверие. Давайте, сговоримся, наметим план, главное - нужно предупредить инженера, надо Разгледяева остановить, нужен какой-нибудь фактик против него. Я кое-что имею - у него здесь тоже не все чисто. Ведь без него инженер не сунулся бы к нам в интститут, ведь это он его можно сказать за ручку привел к нам в институт.
- То есть как привел?
- У них с женой во что уперлось? В изобретение инженера. Тут Разгледяев и подсунул ей идейку - пускай, мол, профессионалы рассудят, и посоветовал труд жизни к нам направить. А она, отчаянная душа, гордость проявила, говорит, нам с Колей ничего, мол, не страшно... Да, так и сказала, зря головой качаете, вы еще женщин не знаете. Ведь она решила растоптать богдановским изобретением мужа, понимаете, Толя? Ей мало, что бросает - нет, она желает еще и уничтожить. Но разве ж так Разгледяева уничтожишь! - с искренним сожалением закончил Мозговой.
- Так, пожалуй, вряд ли, - задумчиво сказал Ермолаев.
У него из головы не шло чудовищное предположение об убийстве профессора.
- Все, уже поздно, я пошел спать. - твердо сказал Толя.
- Неужели вы... вы вот так вот просто пойдете спать? - чуть уже не корил Мозговой.- Неужели вам не жаль инженера?
- Я пошел спать, - невозмутимо повторил Ермолаев.
Что ж, до свидания, до лучших, так сказать, времен, - на лице Мозгового появилась едва заметная, еще очень не смелая, казавшаяся еще минуту назад совершенно невозможной, снисходительная улыбка.
Дети звезд
Когда на квартире инженера появился Доктор и со слезами радости сообщил об открытии спутника, Богданов лишь слегка прищурил глаза и спокойно сказал:
- Иначе и быть не могло.
Гоголь-Моголь, наоборот, пришел в невообразимый восторг. Он как мальчишка бегал по кухне, подпрыгивал, размахивая руками, тряс инженера за плечи, выкрикивая разные хорошие слова в его честь, вообщем радовался безмерно, будто это не инженер, а он сам предсказал спутник.
- Люди, люди, - взывал он, - есть правда на свете, а! Есть высшая справедливость, туды ее в качель! Ну как же так, вот судьба-злодейка: еще вчера в грязи, растоптан, унижен, почти во второй сорт произведен, чуть ли не графоманом назван, и на тебе - вдруг такой полет, ай-я-яй, высоко же ты взлетел, нас, наверно, маленьких человечков, оттуда и не разглядеть? Ну, ну, я же шучу, я так, для образности, для пространственного восприятия твоего научного подвига, я же знаю тебя - ты наш, Коля, наш, полностью, что там медные трубы, понимаешь, мы и не такое стерпим, дай я тебя поцелую.
Гоголь-Моголь полез лобызаться. Инженер не сопротивлялся, только добродушно улыбался и разводил руками, мол, я старался и все.
- А эти, горе-ученые, официальные апологеты, как они в ту самую лужу и сели! - Гоголь-Моголь сделал отвратительную гримасу. - Захватили власть, сукины дети, не тебе в журнал, ни на радио-телевидение, сидят по редакциям, толстые зады наедают под покровом научной тайны, мнят себя благоустроителями Вселенной. Вот они-то и есть дети отцов-теоретиков, непроверенных научным опытом гениев и пророков, самых что ни на есть кровавых графоманов...
Гоголь-Моголь еще долго не мог остановиться: он кого-то призывал к ответу, угрожал кому-то, размахивал в воздухе кулаками, потом опять шарахался в область необузданного оптимизма. Доктор, обычно занимавший критическую позицию по отношению к утописту, сейчас совершенно раслабился и с тихой радостью сидел в углу, покуривая пролетарский Дымок.
Потом вернулась Елена. Под напором ошеломляющих новостей никто не спросил ее, где она так долго была и почему несмотря на обрушевшееся счастье из ее глаз не исчезла в тот же миг какая-то глубокая непреодолимая печаль. Впрочем, все это было не так уж определенно; и она смеялась, и она говорила хорошие слова, и всячеки настраивалась на праздник. Более того, она даже объявила сейчас же банкет, отмененный в связи со вчерашней кутерьмой. На скорую руку соорудили стол и завертелось веселье: выступали, смеялись, закусывали шампанское антоновскими яблоками, ужинали шпротами и консервированным болгарским перцем. Инженер рассказал интересную историю.
- Вот Гоголь говорит, железа много в яблоках, а откуда оно в яблоках?
- Как откуда? Из почвы, естественно, корнями вытягивается, по стволу по ветвям в яблоко попадает, а после я его откусываю, - Гоголь-Моголь откусил яблоко, - и внутрь заглатываю, и в себе растворяю, - улыбнулся утопист.
- Правильно, растворяешь. Ну, а в почве откуда железо? - настаивал Богданов.
- Накапливается от времени, из отходов разных, металлолома, вон водопровод, знаешь как гниет-ржавеет. У нас недавно прорвало, так неделю горячей воды не было, а без воды...
- Подожди, про воду еще поговорим, - мягко перебил инженер. - А раньше, когда водопровода не было?
- До римской империи, что ли?
- Например.
- Хм, - Гоголь-Моголь задумался, - в земле залегало, в природном состоянии. Но ты, конечно можешь спросить, как оно в землю попало, - упредил Гоголь-Моголь инженера. - Так я тебе отвечу, я читал, ты не думай, что я совсем темный, крот подземный. Вся матушка земля наша самопритяжением из первичной материи скукожилась. Там, правда, много неясностей насчет, астериидов...
- Астероидов, - поправил инженер.
- Да, да, именно, астероидов, сам академик Отто Шмидт теорию развивал.
- Положим, теория-то дутая, но дело не в том. Самое интересное в прошлом году открыли. Вселенная наша оказывается горячая и вначале вся была из водорода с примесями, но никакого железа! А железо потом уже в звездах наплавилось и значит Земля наша и мы как бы из вторичной материи. И это самое железо, которое мы с яблоками глотаем и которое потом растворяем, прежде обязательно было в какой-нибудь звезде.
Елена, казалось, с восхищением смотрела на инженера. А Доктор, внимательно следивший за рассказчиком, воскликнул:
- Следовательно, мы сделаны из звездного вещества!
- Ох ты елки-зеленые, значит мы - звездные люди, дети звезд! - радостно завопил Гоголь-Моголь.
- Нежели правда? - тихо спросила Елена. - И я, и Гоголь-Моголь, и Доктор - все мы дети звезд? Правда, Коля?
- Истинная правда.
- И все остальные! - вставил утопист.
- Да, - улыбнулся инженер.
- Друзья, как здорово много знать, я люблю много знать, - продолжал радоваться Гоголь-Моголь. - Да и какая любовь без знания. Любовь и удивление. Да, чтобы удивляться надо много знать. Черт возьми, хитро получается, ведь мы же все, получаемся как братья. - Утопист сделал паузу. - Я представляю, как тут лирически можно вывернуть. Я раньше думал, отчего люди с такой тоской глядят на звезды? Теперь понял: это у нас, внутри атомы шевелятся по своей далекой родине, по своим родным краям. - Гоголь-Моголь цыкнул зубом. -Красиво получается. Нет скажи, Доктор, красиво?
