Гаспар объяснил друзьям, что им ничего иного не остается делать, как переночевать в пещере. К полуночи, однако, вода пошла на убыль. Ручей вошел в свои берега, успокоился и мирно журчал, озаряемый месяцем. На юге грозы проходят так же быстро, как приходят. Выглянув из пещеры и увидев это, рвавшийся в погоню за врагом Киприано стал уговаривать товарищей не дожидаться рассвета и ехать дальше. При свете луны они могли бы достигнуть берега реки. Но Гаспар не согласился.
— Мы мало выиграем от того, что выедем ночью, — сказал он. — Нам придется переправляться через десятки маленьких ручьев, впадающих в реку, тогда как к утру они пересохнут, и мы будем двигаться несравненно быстрее. «Тише едешь, дальше будешь», говорит пословица, сеньор Киприано. К тому же мы все равно должны отдохнуть несколько часов. Если мы совсем не будем спать, то умрем от усталости. Что касается меня, я страшно хочу спать. Думаю, что и вы, и сеньор Людвиг тоже не прочь соснуть часок-другой. После дождя земля везде сырая и легко простудиться. Здесь, в пещере, сухо, как в норке вискачи, и ничто не нарушит нашего покоя.
Киприано согласился с этими доводами, и они остались в пещере. К счастью, там нашелся хворост. Вероятно, тут когда-то ночевали и разводили костер индейцы. Вскипятив на костре воду, друзья напились чаю, поужинали, потолковали о приключениях дня. Накормили они также и лошадей, нарезав травы в ущелье скалы. Затем, разостлав на земле плащи и подложив под голову седла, они уснули. Первым уснул Людвиг, за ним Гаспар. Пещера наполнилась его храпом, похожим на храп тапира. Последним забылся сном Киприано. Все смолкло. Только лошади ударяли иногда подковой о камень да раздавался богатырский храп гаучо.
30. СВЯЩЕННЫЙ ГОРОД
Пока молодые люди отдыхали в пещере, преследуемые ими това прибыли в Священный город. Так называлось индейское селение, расположенное на равнине на берегу красивого озера с множеством поросших пальмовыми рощами островков. Пальмы с веерообразными и перистыми листьями обрамляли и весь берег озера.
В четырехстах ярдах от берега озера высился одинокий холм, имеющий форму усеченного конуса. Плоская вершина его была увенчана деревьями. На вершине этого холма и находились могилы умерших това. Сотни трупов покоились на особого рода деревянных лесах. Ветер и жгучее солнце Чако высушивали их, как египетские мумии. Это и было кладбище. Как и прилегающий город, индейцы считали его священным. Сам город раскинулся по берегу озера у самого подножия холма и состоял из нескольких сотен пальмовых или бамбуковых хижин. Улиц в нем не было, хижины были размещены беспорядочно. Несколько домов побольше и покрасивее группировались вокруг площади, посреди которой возвышалось здание местного парламента, уже упоминаемая малокка. У индейцев това был, как уже сказано, скорее республиканский, чем монархический строй правления.
К сожалению, у краснокожих республиканцев существуют такие же противоречия во взглядах, как у некоторых цивилизованных народов. Признавая себя свободными, они не признают права на свободу за другими. Так, у них много невольников. Это по большей части захваченные во время войн индейцы других племен. Не брезгуют това и белыми невольниками. Много белолицых рубят в их городе дрова и таскают воду. Это, очевидно, европейцы, захваченные в плен во время нападений на колонии Сантьяго, Сальту и Тукуман.
Невольники также пасут стада. Они ютятся в переносных шатрах, похожих на вигвамы, или палатки северо-американских индейцев. В землю вколачивают несколько шестов, связывают их вверху вместе и прикрывают этот остов лошадиными шкурами. В Северной Америке для этой цели употребляются шкуры буйволов.
К вечеру того дня, когда буря настигла това в покрытой пылью равнине, Агуара и его свита подъезжали к Священному городу. Приближалась полночь, когда они миновали кладбищенский холм.
Жутко стало Агуаре, когда он взглянул на холм, где еще так недавно был погребен старый вождь. Если бы был жив отец, сын не проезжал бы здесь с дочерью Людвига Гальбергера в качестве пленницы! И почудилось Агуаре, что тень покойного отца сурово, с упреком посмотрела на него!
Стремясь уйти от этого укоризненного взгляда, молодой вождь пришпорил лошадь и поскакал галопом вперед, впервые оставив Франческу под охраной одного из своих приближенных.
Доехав до толдерии, он направился не прямо к своей хижине, ближайшей к зданию малокки, а объехал ее кругом, стараясь не будить спящую деревню. Хижина, перед которой он остановился, одной стороной прилегала к склону холма. Здесь Агуара спешился и, приподняв заменявшую дверь лошадиную шкуру, крикнул:
— Шебота!
Из хижины вышла отвратительная старуха с черными, несмотря на старость, волосами, нависшими над морщинистым лицом. Из глубоких орбит зловеще блестели серые глаза. Это была колдунья племени това Шебота.
Молча, скрестив на груди костлявые руки, склонилась она перед вождем, не отвечая на приветствие и как бы ожидая его приказаний.
— Шебота, — сказал он властно, — я привез с собой пленницу, молодую бледнолицую девушку. Возьми ее в свою хижину и позаботься о ней. Она скоро подъедет. Приготовься встретить ее!
Шебота наклонилась еще ниже, в знак того, что готова исполнить его приказание.
— Никто не должен видеть ее и разговаривать с ней, по крайней мере в первое время. Не пускай к ней никого, кроме своего безумного белого раба. Он безопасен, но других никого не пускай. Ты поняла меня, Шебота?
Колдунья молча поклонилась.
— Ну, хорошо! — сказал вождь и, вскочив на коня, поспешил навстречу своей свите.
С этого дня Франческа Гальбергер поселилась у старой ведьмы.
