обходом вверенной ему территории, но в общем риск этот был относительно невелик. Я, конечно, понятия не имела, чем может закончиться наше свидание с Фентименом; но вы, Рой, возможно, уже догадались.
Когда я подъехала к «Сент-Освальдз», шел несильный дождь. Собственно, этот дождь шел уже почти целую неделю, так что площадка для регби была практически затоплена, а лужа на ближнем краю поля стала больше похожа на средних размеров озерцо; вода почти добралась до дорожки и двух деревянных скамеек, поставленных возле калитки. Кто-то явно предпринимал попытки, хотя и довольно вялые, остановить ее разлив: вдоль тропинки тянулся низенький барьер из камней и мешков с песком, но этого было явно маловато. Я пришла туда как раз перед началом второй половины школьных занятий, то есть после перерыва на ланч – у Даррена Милка в это время как раз должен был быть урок латыни, – и остановилась неподалеку от наименее глубокой части этого нового озерца, на поверхности которого, как это ни печально, уже во множестве плавали пакетики из-под хрустящего картофеля и мандарин, а также кусок дерева, показавшийся мне похожим на столбик от калитки. Никаких особых попыток выглядеть так, чтобы не бросаться в глаза, я не предпринимала, только волосы прикрыла вязаной шапкой да надела непромокаемую куртку – все-таки дождь шел не переставая. Заметить меня там мог кто угодно, только никого поблизости так и не оказалось. И, разумеется, о занятиях спортом даже речи не было.
Фентимен прибыл минут через двадцать после начала урока. Он, должно быть, успел поздороваться с классом, дать ребятам задание и выдвинуть ящик стола, где его уже поджидала моя записка. Паука он тогда вряд ли заметил, хотя впоследствии присутствие в учительском столе именно этого членистоногого послужило отличным оправданием для внезапного исчезновения Фентимена. Искать его под дождем, конечно же, никто не пошел, хотя сперва в школе и были предприняты некие вялые попытки вернуть его в класс; но всем было ясно: такой человек для работы в «Сент-Освальдз» явно не годится.
Я вовсе не планировала заранее прямо там его и прикончить; все-таки требуется время, чтобы приучить себя к мысли о возможности подобного поступка, и особый настрой. А мне вообще казалось, что ни на какое убийство я не способна. Нет, я, конечно, понимаю, как глупо это звучит; ведь все мы, абсолютно все, на это способны. Даже вы, Рой. Даже я. Даже ваш старый друг Эрик Скунс, чья зеленая машина действительно находилась в тот день на стоянке школы «Король Генрих». Он тогда привез юного Кристофера Милка на «свидание» с директором школы – дабы мальчишка извинился за испорченную общешкольную фотографию и как-то объяснил свой поступок. Старый директор, получив снимки, потребовал, разумеется, чтобы к нему непременно доставили и Конрада, но моего брата так нигде и не сумели найти.
Фентимен явился в своем оксфордском блейзере, поверх которого накинул макинтош тускло-коричневого цвета. На лацкане у него, как всегда, красовался значок префекта, и я еще подумала: не этот ли значок заставил моих родителей сразу же поверить, что к ним вернулся их сын? Глупо, конечно. Хотя они бы и любому прохожему поверили, если б тот случайно произнес имя моего брата. Но значок префекта был навсегда запечатлен в их памяти. И они, увидев его, сразу расслабились, ни на секунду не подумав о том, что подобные дешевые значки в массовом порядке штампует местная фирма, выпускающая и те школьные дневники, в которых вы, Рой, постоянно ведете свои записи. То, что Фентимен и сегодня нацепил этот значок, разбудило в моей душе глухой гнев, но я все же сдержалась и, приветливо ему улыбнувшись, сказала:
– Как это мило, что вы согласились со мной встретиться.
– Разве я мог противиться? – галантно ответил он.
Внешне он казался спокойным, но я все же чувствовала его внутреннее напряжение. Видимо, моя записка наконец-то заставила его поволноваться. Но за внешним спокойствием и тщательно скрываемым внутренним напряжением была и еще одна его личина – выражение абсолютного самодовольства. Вы же видите и этот мой значок, и этот мой блейзер, словно говорила она, и прекрасно понимаете, что я-то полностью соответствую занимаемому мной месту. А вы? Неужели вы действительно думаете, что если прямо сейчас явитесь в «Сент-Освальдз» со своими подозрениями и жалобами, то ряды тамошних сотрудников не сомкнутся, чтобы меня защитить? Он не сказал этого вслух, но я поняла. Он действительно вошел в «Сент-Освальдз» через широко распахнутые парадные двери. Мне же пришлось бы входить через узкую боковую дверь. А если я вообще хочу туда войти, еще и за это сражаться.
– Я знаю, кто вы такой, – сказала я ему. – И знаю, что вы совершили.
– Вот как? – с нарочитым изумлением воскликнул он. – В таком случае странно, что вы еще не побывали в полиции.
– Я еще могу это сделать. У меня имеются ваши письма. Я знаю, что мои родители отдали вам все свои сбережения.
Он посмотрел на меня с сочувствием:
– Мне искренне жаль ваших родителей, Ребекка. Но вы, должно быть, давно знали, насколько они чувствовали себя несчастными. А что касается тех писем, то вам вскоре придется убедиться, что их мог написать кто угодно. Вам это и любой почерковед скажет. Весьма затруднительно что-либо определить по столь каллиграфическому почерку.
– Возможно, вы правы. Но я все же не думаю, что руководство «Сент-Освальдз» придет в восторг от очередного скандала.
Мне показалось, что он злобно прищурился.
– Если вы все это затеваете из-за тех денег…
– Нет. Не из-за них.
– Тогда чего же вы хотите, Ребекка?
Я вздохнула. Воздух казался кислым от бесконечного дождя и запаха стоячей воды. Морская чайка на минутку присела на боковую калитку, а потом с хриплыми воплями снова умчалась в белесое небо.
– Я хочу знать, что случилось, – сказала я. – Я хочу знать о Конраде все. Я хочу знать, почему он исчез. Я хочу положить этому конец!
– Как? Вы все еще этого хотите? – Фентимен посмотрел на меня с таким выражением, в котором, как мне показалось, сквозило искреннее сочувствие. Вот уж действительно непревзойденный актер! – Поверьте, вам лучше ничего этого не знать. Вы обрели в лице Доминика хорошего мужа. Да и Эмили у вас, по-моему, очень славная. Вы свободны от прошлого, так наслаждайтесь настоящим. Тем, что у вас уже есть. Не надо выкапывать трупы, ни к чему это.
Гнев в моей душе вспыхнул с новой силой.
– Я не ребенок, – сказала я, – и не нуждаюсь ни в ваших советах, ни в вашей защите.
Он поднял брови:
– А раньше я слышал от вас нечто совсем иное. На самом деле все, о чем вы мне до сих пор рассказывали, как раз и
