опускаясь на диван.
— Более чем, — кивает Петра и принимается разливать водку в винные бокалы, практически не оставляя места для сока. — Покажи им открытку.
Бет вытаскивает из книги открытку и конверт и послушно протягивает их Джорджии.
— Ох, Бет, — качает головой Джорджия, прочитав открытку и передав ее Кортни. — Это от той официантки? Как ее зовут?
— Анжела Мело, — отвечает Бет.
— Не знаю такой, — произносит Джилл скептическим тоном, кажется задетая за живое тем, что на Нантакете нашелся кто-то, кого она не знает.
— Она сюда только пару лет как перебралась. Из Бразилии. Приехала вместе с сестрой подработать летом, — поясняет Петра. — Они пытались устроиться ко мне в «Диш», но я их не взяла.
— Я ее тоже не знаю, — говорит Кортни. — И давно это все у них тянется?
— С июля, — отзывается Бет.
— О господи, Бет, — говорит Джилл.
— Я знаю, — вздыхает Бет.
Она делает большой глоток водки из своего бокала. Теплая водка, практически не разбавленная клюквенным соком, обжигает горло. Уж лучше бы они пили саке. И обсуждали эту несчастную книгу. Она делает еще один большой глоток.
— Я же говорила, не надо было тебе разрешать ему идти работать в «Солт», — говорит Джорджия. — Там у них все просто пропитано сексом. Эта их музыка, эти мартини. Даже мне через час пребывания там начинает хотеться заняться сексом с первым встречным.
С октября по март Джимми промышлял ловлей морского гребешка, а летом, когда промысел гребешка был запрещен, устраивался куда-нибудь подрабатывать барменом. Впрочем, реальной необходимости в этой подработке у него никогда не было. Ловцы гребешка на Нантакете всегда зарабатывали отличные деньги. Барменом он устраивался главным образом ради того, чтобы не сидеть без дела, а не от нужды. Многие годы у Джимми был солидный и надежный заработок, а Бет радовалась тому, что он может проводить летние каникулы с ней и детьми.
Однако несколько лет назад поголовье гребешка в их бухте вдруг начало стремительно сокращаться, и за пугающе короткое время их почти не осталось, а Джимми оказался практически без работы. Он винил в этом богатых владельцев особняков с их пышными зелеными лужайками, нашпигованными удобрениями, которые с грунтовыми водами попадали в бухту и отравляли акваторию, убивая гребешка и бог знает что еще.
В летние месяцы он продолжал подрабатывать барменом, но зимой работы у него больше не было, и некоторое время они с трудом сводили концы с концами. Джимми слонялся по дому, раздраженный и отказывающийся признавать очевидное, все еще надеясь на то, что гребешок появится вновь. Потом, года два с небольшим тому назад, его позвали работать барменом в «Солте» на полную ставку, круглый год. На Нантакете круглогодичная работа любого рода — неслыханная, просто редчайшая удача, а им были отчаянно нужны деньги, так что Джимми из ловца гребешка переквалифицировался в бармены.
— И давно ты узнала? — спрашивает Джорджия.
— С месяц назад, — отвечает Бет.
Это был самый долгий месяц в ее жизни. С тех пор как Джимми ушел, она видела его трижды, и каждый раз он заявлялся без предупреждения. Один раз он зашел с утра, когда девочки уже ушли в школу, но до того, как она успела принять душ, за рабочими туфлями. Остальные два раза он приходил вечером. Потоптался в кухне, поболтал с девочками, присесть отказался, спросил, не звонил ли ему кто-нибудь. Ему никогда никто не звонит.
Каждый раз, когда он появлялся на пороге, сердце у нее готово было выскочить из груди в надежде — практически в предвкушении, — что он пришел сказать ей, что был неправ, что это было временное помутнение рассудка, что он не может жить без нее и девочек и хочет вернуться домой. Но ничего подобного он так и не сказал, так что она каждый раз снова чувствовала себя последней дурой, обманутой в лучших чувствах. Она натягивала на себя личину притворного равнодушия, с безразличным видом чистя картошку, пока он болтал с Джессикой, притворялась, что поглощена чтением книги, пока он бестолково тыкался по углам в поисках своих туфель (она даже не собиралась облегчать ему эту задачу, хотя прекрасно знала, где они лежат).
Теперь, когда она дома, она постоянно ловит себя на том, что то и дело выглядывает в окно, прислушивается, не донесется ли с улицы шум мотора, напрягает зрение и слух, непроизвольно затаивает дыхание, даже оглядывает себя в зеркале, чтобы убедиться, что нормально выглядит, — просто на всякий случай. Ее выводит из себя, что она понятия не имеет, когда он явится в следующий раз. А еще больше ее выводит из себя то, что он считает себя вправе заявляться к ним, когда ему взбредет в голову, хоть днем, хоть ночью. А вдруг она занята? А вдруг момент не самый подходящий? А вдруг она тоже решит завести роман? Он не может больше приходить к ним как к себе домой. Он ушел. Она ненавидит его за то, что он ушел. Но больше всего, когда она позволяет себе на мгновение ослабить самоконтроль и раскиснуть, чистя картошку или глядя в окно, ее выбивает из колеи мысль о том, что однажды он может больше не прийти.
— Ты с ней знакома? — спрашивает Джилл.
— Нет, — говорит Бет.
— Ты не ходила в «Солт» посмотреть на нее? — спрашивает Джорджия.
— С ума сошла? Нет, конечно! — восклицает Бет.
— Я бы не успокоилась, пока не узнала, как она выглядит. А то окажешься за ней в очереди в банке и даже знать не будешь, с кем рядом стоишь. Надо пойти туда всем вместе и навести на нее порчу. Петра, вы с твоим колдуном должны наложить на нее какое-нибудь заклятие, — заявляет Джорджия.
Все смеются, и Бет, несмотря на ее душевное состояние, тоже. Она представляет себе тряпичную куклу вуду, одетую в миниатюрную черную футболку с логотипом «Солта», с воткнутыми в глаза портновскими булавками. Выпитая водка уже начинает давать о себе знать: в желудке у нее разливается приятное тепло, в голове шумит хмель. В обычных обстоятельствах она решила бы, что ей на сегодня уже хватит. Она не хочет завтра с утра чувствовать себя разбитой. Но сегодня она плохо спала, а по утрам так и так почти всегда чувствует себя разбитой, так что пропади оно все пропадом. А домой ее отвезет Петра. Она наливает себе еще водки.
— Не знаю, получится ли у меня. Посмотрим.
— А вы не пробовали походить на семейную терапию? — спрашивает Кортни.
— Нет.
— Может, вам стоило бы попробовать, — говорит Джорджия. — Мы с Филом ходили к доктору Кэмпбеллу.
