ему в глаза.
– Шуичи! – крикнул он.
– Все в порядке. Не волнуйся, – ответил тот, но это не успокоило Готаро. Шуичи криво улыбнулся и похлопал друга по плечу. – Ты что, собираешься явиться к Харуке на свадьбу в виде привидения?
– Прости, – пробормотал Готаро.
– Ну давай, допивай! – поторопил Шуичи, замахав на него руками.
Готаро взял чашку в руки и, чувствуя, что напиток сильно остыл, разом проглотил его.
«Ух…»
Его снова охватило чувство, очень похожее на головокружение.
– Шуичи! – закричал Готаро, но тот уже стал растворяться.
Похоже, его слова не долетели до Шуичи. Но, когда все вокруг покрылось рябью и стало терять очертания, Готаро удалось расслышать слова друга:
– Позаботься о Харуке.
Это были последние слова Шуичи. Те самые, которые он сказал Готаро двадцать два года назад, в тот день, когда лепестки сакуры кружились по ясному голубому небу.
Почувствовав, что его несет сквозь потоки времени все быстрее и быстрее, Готаро лишился чувств.
– Месье?
Готаро привел в себя голос Мики. Ничто в кофейне не изменилось, но теперь перед ним были Мики, Нагаре и Казу.
«Это был сон?»
Готаро тут же глянул на свою руку с зажатым в ней фотоаппаратом. Он поспешно нажал на кнопку, чтобы включить просмотр записи.
Пока он смотрел на экран, из туалета вышла женщина в белом платье и встала перед столиком.
– Уходи! – рявкнула она жутким гортанным голосом.
– Простите, – пробормотал Готаро, поспешно освобождая ей место.
Женщина села за столик как ни в чем не бывало и оттолкнула от себя чашку из-под кофе.
Ненужную больше посуду быстро убрала Мики. Она не поставила ее на поднос, а просто взяла обеими руками и, протиснувшись мимо Готаро, вернулась к Нагаре за барную стойку.
Мики передала чашку отцу.
– Месье плачет, дорогие мои. Moi хочет узнать, все ли с ним в порядке! – заявила она, снова разговаривая, как командир. Нагаре взглянул на Готаро, который просматривал видеозапись и рыдал так, что у него тряслись плечи. Хозяина кофейни тоже беспокоило это зрелище.
– С вами все в порядке? – поинтересовался он.
– Все хорошо, – ответил Готаро, не отрываясь от экрана.
– Ладно, – сказал Нагаре и, повернувшись к Мики, шепнул ей: – Он говорит, что с ним все в порядке.
Казу вышла из кухни с новой чашкой кофе для женщины в платье.
– Как все прошло? – спросила официантка у Готаро, протирая стол и подавая кофе.
– Будь счастлив… – тихо произнес Готаро, глядя на магический стул, и стиснул зубы. – Вот что он сказал.
– О, правда? – тихо ответила Казу.
А на экране в это время появился Шуичи, который обнимал Готаро за плечи и подзадоривал его:
– Улыбайся, улыбайся!
– Ну ладно, дорогие, а когда moi сможет делать это?
Готаро подошел к кассе и достал деньги, чтобы оплатить счет. Мики продолжала тянуть Нагаре за футболку.
– Ну, прежде всего, когда ты перестанешь говорить это свое «moi»!
– Но moi хочет так говорить!
– Я не позволю это делать человеку, который говорит «moi»!
– Да ты просто трусишка.
– Кто, я?
Пока Нагаре и Мики препирались, Готаро уже собрался уходить, но остановился на полпути.
– Можно спросить? – обратился он к Казу, не сводя глаз с этих двоих.
– Да?
– Это же была ваша мать? – спросил Готаро, посмотрев на женщину в платье.
Казу проследила за его взглядом.
– Да, – ответила она.
Готаро хотелось спросить, отчего ее мать не вернулась из прошлого. Но по виду Казу было ясно, что дальше это обсуждать не стоит. Ее лицо перестало что-либо выражать, пока она продолжала смотреть на женщину в платье.
Когда Готаро задал этот же вопрос перед тем, как оказаться в прошлом, Казу ответила ему, что та женщина отправилась в прошлое, чтобы повстречаться со своим покойным мужем.
«Эта девушка, наверное, настрадалась гораздо больше меня», – подумал Готаро.
Так и не найдя слов для того, чтобы выразить свои чувства, он сказал:
– Спасибо вам большое.
И покинул кофейню.
– Двадцать два года назад, – со вздохом пробормотал Нагаре и обратился к Казу, которая все еще смотрела на Канаме. – Тебе тогда, должно быть, было семь лет, верно?
– Да.
– Надеюсь, что и ты найдешь свое счастье, – тихо произнес Нагаре, словно говорил сам с собой.
– Ну, я…
Казу, похоже, хотела что-то сказать, но тут вмешалась Мики.
– Эй, дорогие, когда moi наконец сделает это? – спросила она, обнимая ноги Нагаре.
Казу глянула на Мики и нежно улыбнулась.
– Когда же ты, наконец, уймешься? – с глубоким вздохом спросил Нагаре и сказал, пытаясь выпутаться из хватки Мики: – Твое время придет!
– А когда это будет? Когда придет это время?
– Когда придет, тогда и придет!
– Я не понимаю, – сказала Мики, намертво приклеившись к ноге Нагаре и не желая от него отцепляться. – Когда, когда, когда?
Еще чуть-чуть, и терпение Нагаре лопнет…
– Мики, придет и твоя очередь, – вмешалась Казу. Она подошла к девочке и присела перед ней на корточки, чтобы их лица оказались на одном уровне. – Это произойдет, когда тебе исполнится семь.
– Правда? – спросила Мики, смотря Казу прямо в глаза.
– Правда, – подтвердила та.
Мики уставилась на Нагаре, желая услышать это и от него.
Судя по выражению его лица, эта идея не была мужчине по душе, но в конце концов он покорно выдохнул.
– Хорошо, – ответил Нагаре и пару раз кивнул.
– Ура, ура! – тут же возликовала Мики. Она принялась прыгать и носиться по кофейне, а потом ускакала в заднюю комнату.
Качая головой, Нагаре пробормотал:
– Что я наделал, что я наговорил, – и пошел вслед за ней.
В зале осталась одна Казу, которая молча смотрела на женщину в платье, читавшую роман.
– Прости меня, мама. Я все еще… – прошептала вдруг официантка.
Громкое тиканье трех настенных часов разносилось по кофейне в такт словам Казу.
Всегда…
Всегда…
Ничто так не наводит на мысли об осени, как стрекотание сверчка-колокольчика.
Такие нежные чувства к насекомым – уникальное культурное явление. Во всех странах, кроме Японии и Полинезии, стрекотание сверчка воспринимается просто как бессмысленный шум. Есть теория о том, что и японцы, и полинезийцы пришли с юга Монголии. Фонетика самоанского языка народов Полинезии напоминает японскую. В обоих языках есть гласные, состоящие из пяти тонов «а», «и», «у», «е» и «о», а слова строятся из согласных и гласных или только из гласных.
В японском языке есть звукоподражательные слова, а также выражения, которые передают состояния, не связанные со звуками.
