живо и охотно, в то же время бросал повсюду взгляды так, что ничто не укрылось от его внимания. На первый взгляд он был больше занят работой, на самом деле следил за всем окружающим. Фигуры, движения, привычки окружающих дворовых подметил он уже сразу, на другой день, и знал, кто из слуг является любимцем Бурды, кому протежирует барышня, знал все домашние дела. Эти наблюдения он не то, что делал нарочно, они запечатлевались сами в силу привычки, в роде развлечения, которое может быть на что-нибудь и пригодится. Так работая, под вечер, вдруг рот Бартка остановился, голова приподнялась, шея вытянулась; он стоял пораженный. Причиной такого удивления явилась молодая девушка, идущая по дороге от коровника к дому. Ей было лет 18–20 (свежий цвет лица мешал точно определить возраст, так как противоречил другим приметам); темные волосы, черные глаза, небольшой рост, красивая фигура — и при этом походка и вид настоящей барышни. Таким прекрасным видением появилась Франка перед глазами Бар-тка. Черные длинные волосы, заплетенные в две длинные косы, спускались на бледно-розовое платье и черный передник; ножки были обуты в черные сапожки, выделяющиеся на фоне светлых чулок. Она показалась нашему Бартку^по крайней мере племянницей барышни. Правда, она шла из коровника с ключами в руках, а за ней две здоровые девушки, смеясь и хихикая, несли громадное ведро с молоком; но в Литве часто и барышни ходят к коровам. Бартек взглянул почтительно на прекрасную девушку, которая также бросила на него взгляд и видя, как он не отводит глаз, улыбнулась, но сейчас же спрятала улыбку. Подошедший как раз Бурда поймал Бартка с поличным.
— Эге! Так ты уже, далифур, заглядываешься на моих девушек? — вскричал хозяин со смехом.
Пристыженный Бартек начал решительно растирать краски и искать ловкого ответа. Ему не хотелось дать повод думать, что он лишился находчивости по какому бы то ни было случаю, а чувствовал, что выглядел он довольно глупо. Кроме того, ему казалось, что эта девушка должна стоять неизмеримо выше его; а тот, кто знает литовские обычаи, обычно скромные одеяния деревенских барышень и их хозяйственные наклонности, не будет поражен его ошибкой. Это была ошибка, вскоре выясненная хозяином.
— Кто же это попал в ваши глаза? — спросил Бурда: — строгая Настя, любимица ревнивого эконома, или румяная Параша, которую обожает гуменный Федор, или сама Франка?
— Все три, — ответил оправившийся Бартек.
— Ого! Далифур! Сразу слишком много! — воскликнул, расхохотавшись, пан Томаш.
— Для глаз нет, — ответил жмудин, наклоняясь над работой.
— А правда, что Франка красавица? — спросил старый холостяк, причмокивая.
— Которая же это, ваша милость?
— Будто не знаешь! О! Тоже франт! Розовая юбка, красивая голубка! — добавил Бурда, довольный рифмой и выдумкой, прищурив один глаз.
— Королевская добыча!
Пан Томаш покрутил ус.
— Верно! — промолвил он. — Знаешь что, — добавил, словно внезапно надумав, — у тебя дом, вижу, что ты не прочь, я тебя посватаю, женись и конец.
Бартек широко раскрытыми глазами взглянул на Бурду, считая его слова хозяйской шуткой и пожал плечами.
— Высокий порог для моих ног! — ответил он вздыхая.
— Далифур нет! Сирота! Моя сестра взяла ее из милости на воспитание. Конечно, выдавая замуж, дает ей немного денег и кое-что на первое обзаведение. Вот и готова вашеству жена, а что!
— Слишком уж на барыню похожа.
— Э! Э! Только издали!
— Хм! А вы ее знаете и вблизи? — спросил иронически Бартек.
Пан Томаш взял его за ухо.
— Каналья! Откуда такие помыслы?
— Я служил при дворе старосты, этого довольно.
— Но у меня совсем по иному; у меня этого не водится.
— Ох, ох! — проворчал жмудин, наклоняясь еще ниже. — Знаем мы вас! Шляхта, когда едет на праздник в Хорохово с дочерьми, старательно объезжает Зацишки.
Пан Томаш хохотал вовсю.
— Относительно Франки не бойся: это мне запрещено. Она фаворитка моей сестры, с малолетства около нее и днем, и ночью.
Бартек раздумывал.
— Чертовски красива, — промолвил он, — но слишком выглядит барыней.
— А работящая, — добавил пан Томаш, — а кроткая, как голубок!
— Что же вы ее так расхваливаете, словно испорченный товар?
— Шутка шуткой; женись, правда, — приставал Бурда.
— А работящая, — добавил пан Томаш, — а кроткая, с деньгами, коровами, лошадью, овцами, сундуками — словом, очень богатая!
— Франка не на шутку получит приданое, — ответил хозяин, настаивая.
— Эх, если бы это не вы рекомендовали, — засмеялся жмудин.
— А чем я мешаю? Найдешь во мне опекуна, и больше ничего.
— И друга дома, да?
Оба расхохотались, и этим разговор кончился. Бартек вечером отправился на разведку. Равнодушно, между прочим, стал расспрашивать про Франку, пока избегая с ней встречаться. Но все в один голос, словно сговорились, расхваливали ее, не находя ни одного пятнышка.
— Знаете что, — сказал Бартек эконому, выслушав его восторженный отзыв, — вам следует на ней жениться.
— Разве я дурак! — ответил собеседник, махнув рукой!
— Ну! Почему?
— Вы вот будто бы такой хитроумный, — начал эконом с дипломатическим видом, — а такой простой вещи не можете пронюхать. Франка нравится барчуку (барчуками зовут холостяков хотя бы до семидесятилетнего возраста), но он не смеет ухаживать за ней, так как девушка горда, как королева, и только бы его пристыдила. Поэтому он притаился и ждет, а когда он снабдит богатым приданым, смягчит и поручится за какого-нибудь глупца, тогда Франка будет его! А муж?.. О, схватится за голову!
— Такие дела! — воскликнул Бартек. — Вы правы, это вполне возможно.
— Барчук и мне ее подсовывал, и другим еще, — добавил рассказчик; — но мы сами с усами. Франка красива, славные две коровы, прекрасная пара лошадей и прочее, но, но… Это "но" не очень вкусно. Я не люблю дележки.
Бартек серьезно задумался, взял медленно фуражку, бросил всем вокруг "покойной ночи" и ушел, покачивая головой и гадая на пальцах: сойдутся, не сойдутся.
— Э! — наконец, промолвил он: — кто не рискует, ничего не имеет! А ну! Попробую! Если б и случилось самое худшее, так я ведь не первый; а это такое глупое несчастье, что плюнуть на него, а не расстраиваться.
Случайно встретил Франку и поздоровался, сняв фуражку: "Добрый вечер!"
Девушка улыбнулась и, по-видимому, не была настроена против разговора. Бартек медленно проводил ее до соседнего забора и постарался проявить все свое остроумие, развязность и веселость. Гордая и серьезная Франка несколько раз, смеясь, блеснула белыми зубками. Этим на сей раз окончилось.
На
