вперемешку с освещением текущих задач. На кону стояло настроение ожидающих в приёмной секретаря посетителей компании. С кем ушёл управляющий — знала лишь молчавшая на висячей холстяной картине собака, однако каждый в живой очереди мог быть уверен в немецкой точности возвращения с обеда.
Очередной проект? Непростой проект, видимо, да… Я не понимаю, значит для Вас он не реален? Не волнуйтесь Вы так: проведём тендер на сравнение наиболее подходящих Вашему брэнду стратегий развития, поскольку мы высоко ценим Ваше время и не потерпим инфоцыганщины.
Не волнуйтесь, в нашей портотеке есть готовые варианты развития, однако лично Вам — мы уверены — подойдёт уникальный и доселе неизвестный продукт. Именно об этом Вы будете говорить в кулуарах со стаканом дымящимся экспрессо в руке. Вы ещё сомневаетесь в надёжности выбранного курса — без особого ознакомления с наиболее опытными историями успеха, описанными мастерами в деловой литературе, наша компания нарисует наиболее позитивный сценарий согласно нужному вектору.
Ещё кофе? Фимочка…
Мыльная пена чаще всего попадается нам на глаза в начале далёкого детства: мы смотрим на летящие вокруг предметов мыльные пузыри и наслаждаемся богатым переливом их красок. Позже мы начинаем плавать в ванночке, не забыв одеть костюм Архимеда и играть водоплавающими символами.
В подростковом возрасте для нас существует два пути: оказаться скинутым в плавательный бассейн в самый разгар дискотеки или же с головой окунуться в пенную вечеринку вблизи пляжа. Решив помыть голову, не забываем налить в упаковку с кончившимся шампунем немного воды: так можно неплохо сэкономить на домашней косметике. Жидким мылом пользуемся ещё реже — одно для рук, другое, пожирнее — для мытья посуды на случай закончившихся химических картриджей. Вот такая вот чистота.
Собственно, принять ванну в особо стрессогенных обстоятельствах является широко распространённой нормой во многих культурных обычаях, если только это не представляет собой чемпионат по долговременному пребыванию в сауне.
Ираида любила своё тело. Часами проводила перед зеркалом, примеряя на себя различные образы, почерпнутые из различных голливудских фильмов: английский язык она знала блестяще. Настолько, что раскладку на клавиатуре привычного персонального компьютера меняла в крайне редких случаях.
В отличие от модных в то время увлечений французскими кинофильмами и сериалами ей больше по душе была живопись первой декады ХХ века: карандашные и угольные наброски округлых тонюсеньких форм, представляемых очень задумчивыми смотрительницами музеев изобразительных искусств в дни редких выставок.
Возможно, видя на картине самую интересную композицию, ей хотелось быть запечатлённой навека. По пути домой мимо обрывочных фотографий вчерашних газет и первых признаков осеннего листопада ей попадались странно одетые люди: казалось, что каждый из них хотел что-то выразить одним своим нахождением с ней на одной плоскости, но из средств коммуникации оставался лишь внешний вид.
Больше всего в городской жизни — даже больше ежедневных физических упражнений и добровольных ограничений в пище — ей нравилось ценить свободное время. Может быть поэтому изощрённым фантазиям Ги де Мопассана она предпочитала суровую правду жизни Оноре де Бальзака. Помимо ощущений мимолётности жизни ей нравилось заварить крепкий листовой чай и посидеть в уголочке свой уютной студии при ламповом свете.
Самым смешным случаем, неожиданно произошедшим с ней за прошедшую неделю, стала встреча на улице с театральным актёром — как это принято говорить, широко известным в узких кругах. Взглянув в его седые глаза, девушка поняла правильность выбора просмотра именно его детского спектакля, происходившего в театре теней более двадцати лет ранее.
Ведь как только произошёл его красивый выход на сцену перед самым хэппи-эндом, наклонённый свет софитов вызвал у маленьких зрителей вздох облегчения: настолько расчувствовался заполненный зал вместе с присутствовавшими в нём родителями. Было достаточно мимолётного взгляда, приветливого жеста или взмаха ресниц — настолько туманные воспоминания о счастливых годах могли окрылять нашу героиню.
Они разошлись в разные стороны, но образ надёжного и слегка убелённого сединой мужчины до глубины души соотнёсся с её далёким и без сомнения таким же крепким образом отца. Она пошла дальше.
Привычка не верить в журналы мод, эксцентрику примелькавшихся в рекламе торговых лиц, самых удивительных восставших со дна истории — женских архетипов, была юней всегда. Ей скорее была по душе линия поведения утончённой, но строгой девицы в юбке карандашной формы (никакого «мини», ни в коем случае), которая сохранила со школьной скамьи давнюю привычку хранить девичьи секреты и ронять стопки библиотечных хрестоматий при желании осмотреться вокруг.
Никто из подружек не слышал о её романтических отношениях в литературном институте, скорее парни стеснялись подойти к ней прилюдно: приходилось уходить далеко вглубь сквера, совершенно исключая поход в закусочную.
Что у нас сегодня? Опять макароны? Хорошо, хоть в ресторан пригласил…
С тех пор минуло немало сезонов, однако одежда в подземном бутике справа от памятника известному поэту подозрительно сохранила жгучую похожесть на самую дикую из всех произошедших в её скоротечной юности эпох. Именно поэтому глядя на кожаные куртки всех мастей каждую осень, ей хотелось взять гитару за гриф и уйти в романтическую даль площадок, укрытую со всех сторон золотистыми кленовыми листьями вперемешку с угловатыми пробками, закопанными в почву.
Вряд ли пересечение с бывшей улицей Горького представляло собой комфортный иглу, в котором можно было бы ходить, загорая плечами под тёплым светом сентябрьских лучей: если хотите одежду, пройдите внутрь по трубе и выйдите на том конце коридора.
Сколько можно писать про тапочки, наконец, а?
Её вполне себе неплохая должность ведущего менеджера по продажам через один всем широко известный блог могла сохранять в тайне её нетривиальное имя. Все коллеги знали его через одного, поскольку даже повзрослев, для всех она оставалась именно Ирэной.
Её традиционные взгляды вкупе с происходившими в молодёжной массовой культурной среде являлись надеждой и опорой своей скромной фирмы, где финансовые показатели не являлись самоцелью такого же прогрессивного руководящего состава: одним словом на неё надеялась вся команда таких же проверенных временем стреляных боевитых октябрят.
И когда с экрана телеящика от всего происходящего рассинхрона могла политься святая вода, сонная Ирэна прямо с порога своего кабинета улавливала суть финальных аккордов выпуска вечерних новостей. Она могла легко родить текст. С остальным было тяжко. И вот, спустя пять дней напряжённой работы ненормированного графика, ей было впору сесть за столик пункта назначения вблизи Патриарших прудов, дабы заказать себе и ему экспрессо с круассанами — но…
Но. Её душа требовала праздника, особенно вечером в пятницу. И тогда углублённому во вкус мартини со льдом джазовому клубу у церкви она
