великие исторические события, и портреты государственных деятелей, и картины быта. Особенное восхищение Анненкова вызывали батальные сцены, «ни с чем не сравнимые». Но критические его замечания оказались крайне субъективными. Художественные просчеты автора он увидел в том, что недостаточное внимание уделено «романической интриге», что не показан «процесс развития» героев, а в самом их изображении нет полного слияния с духом эпохи, что, наконец, слишком большое, по его мнению, место занимают в произведении исторические факты, в то время как «во всяком романе» они должны стоять «на втором плане» и т. п.
Если Анненков оценивал роман, главным образом, с точки зрения традиционных литературных канонов и норм, то Н. Н. Страхов и Н. С. Лесков в своих статьях, печатавшихся в 1868-1870-х годах, прежде всего стремились определить значение «Войны и мира» именно как нового слова в литературе. По выходе в свет последнего тома «Войны и мира» Страхов, печатавший свои статьи в журнале «Заря», назвал произведение Толстого «гениальным, равным всему лучшему, что произвела русская литература», хотя он порой «подгонял» систему образов романа под славянофильскую теорию, а его идейно-художественный центр увидел в изображении «семейных отношений». Н. С. Лесков в своих анализах (его статьи печатались в газете «Биржевые ведомости» в 1869-1870-х годах) сумел схватить существеннейшее в романе — изображение автором «народного духа», и определял роман как эпопею великой народной войны, нашедшей наконец своего певца.
Радикальной критике 60-х годов роман пришелся не по душе. Д. Д. Минаев, В. В. Берви (Н. Флеровский), Н. В. Шелгунов, журнал «Искра» сурово критиковали Толстого за «апологию барства», не уловив в его произведении яркой обличительной тенденции.
Резко отрицательную позицию в отношении «Войны и мира» заняли консервативно настроенные литераторы. А. С. Норов, академик, бывший министр просвещения, участник Отечественной войны, был оскорблен в своем «патриотическом чувстве» романом Толстого («Военный сборник», 1868, № 11). Князь П. А. Вяземский, забывший вольнолюбивые увлечения молодости, в порыве верноподданнического негодования называл роман «протестом против 1812 года», а Толстому давал кличку «нетовщика» по имени секты, члены которой рубили головы друг другу. Толстой, по мысли Вяземского, желал обезглавить великую эпоху русской жизни («Русский архив». Год седьмой (1869). М., 1870, с. 186).
Противоречивые (часто взаимоисключающие) суждения литературной критики [176] не сказались на огромной популярности романа в читательской среде. Не было еще закончено его печатание, как потребовалось второе издание романа. Фет, Тургенев, Гончаров, Достоевский отмечали «Войну и мир» как замечательное произведение реалистического искусства. Роман становился для современников выдающимся явлением не только культурной, но и общественной жизни.
В 1879 году вышел французский перевод «Войны и мира», выполненный И. Паскевич. Затем последовали издания романа в Германии, Дании, Америке, Англии, Венгрии, Голландии, Чехии, Швеции, Болгарии, Сербии, Италии, Испании. «Война и мир» положила начало всемирной известности Толстого. И. С. Тургенев в январе 1880 года писал редактору французской газеты «Le XIX-е Siècle»: «Это великое произведение великого писателя, и это — подлинная Россия».
Несколько слов по поводу книги «Война и мир»
Опубликовано в журнале «Русский архив», 1868, март, еще до появления в печати заключительных, V и VI томов романа (по первоначальной разбивке). Толстой предполагал написать предисловие к своему произведению. Сохранилось несколько его черновых набросков: см. т. 13, с. 56–57 и т. 15, с. 240–243. По мере создания и публикации романа, в связи с первыми откликами, возникла необходимость написать не предисловие, а скорее — послесловие или «объяснение», как назвал свою статью Толстой в письме к П. И. Бартеневу от 6 февраля 1869 г. (см. т. 61, с. 212). Шестой пункт статьи предваряет рассуждения в роли «великих людей» в исторических событиях в «Эпилоге» романа.
— Говорят, что бедная графиня очень плоха. Доктор сказал, что это грудная болезнь.
— Грудная болезнь? О, это ужасная болезнь!
— Говорят, что соперники примирились благодаря этой болезни.
— Старый граф очень трогателен, говорят. Он заплакал, как дитя, когда доктор сказал, что случай опасный.
— О, это была бы большая потеря. Такая прелестная женщина.
— Вы говорите про бедную графиню… Я посылала узнавать о ее здоровье. Мне сказали, что ей немного лучше. О, без сомнения, это прелестнейшая женщина в мире. Мы принадлежим к различным лагерям, но это не мешает мне уважать ее по ее заслугам. Она так несчастна.
Ваши известия могут быть вернее моих… но я из хороших источников знаю, что этот доктор очень ученый и искусный человек. Это лейб-медик королевы испанской.
Я нахожу, что это прелестно!
героем Петрополя.
Император отсылает австрийские знамена, дружеские и заблудшиеся знамена, которые он нашел вне настоящей дороги.
Прелестно, прелестно.
Это варшавская дорога, может быть.
Какая сила! Какой слог!
Вы увидите.
грудной ангины.
лейб-медик королевы испанской.
визитов соболезнования.
впрочем, хотя иностранец, но русский в глубине души.
нашим всемилостивейшим повелителем. — Ред.
пламя которой освещало его путь.
горя.
Какие известия привезли вы мне? Дурные, полковник?
Очень дурные, ваше величество, оставление Москвы.
Неужели предали мою древнюю столицу без битвы?
Неприятель вошел в город?
Да, ваше величество, и он обращен в пожарище в настоящее время. Я оставил его в пламени.
Я вижу, полковник, по всему, что происходит, что провидение требует от нас больших жертв… Я готов покориться его воле; но скажите мне, Мишо, как оставили вы армию, покидавшую без битвы мою древнюю столицу? Не заметили ли вы в ней упадка духа?
Государь, позволите ли вы мне говорить откровенно, как подобает настоящему воину?
Полковник, я всегда этого требую… Не скрывайте ничего, я непременно хочу знать всю истину.
