За получением книг в этом роде тогда обращались в московский магазин Кольчугина на Никольской, но там на этот случай тоже не было этой книги, и мне указали на другую лавку, приказчик которой мне обещал достать "Иудейские письма" у какого-то знакомого ему переплетчика.
Я ждал и наведывался, когда достанут, а книги все не доставали; говорили, что переплетчика этого нет, - что он где-то в отлучке.
Так дотянулось время, что мне надо было уже и уезжать из Москвы, и вот накануне самого отъезда я еще раз зашел в лавку, и мне говорят:
- Он приехал, - посидите, должен сейчас принести. Я присел и пересматриваю кое-какое книжное старье, как вдруг слышу, говорят:
- Несет!
С этим, вижу, в лавку входит _старик_ - седой, очень смирного, покойного вида, но с несомненно еврейским обличием, - одет в русскую мещанскую чуйку и в русском суконном картузе с большим козырем; а в руках связка книг в синем бумажном платке.
- Ишь как ты долго, Григорий Иваныч, собирался, - говорят ему.
- Часу не было, - отвечает он, спокойно кладя на прилавок и вывязывая из платка книги.
Ему, не говоря ни слова, заплатили сколько-то денег, а мне сказали, что пришлют книги вечером вместе с другими и со счетом.
Понятно, что это был торговый прием, - да и не в этом дело; а мне нравился сам переплетчик, и я с ним разговорился. Предметом разговора были поначалу эти же принесенные им книги "Иудейские письма к господину Вольтеру".
- Интересные, - говорю, - эти книги?
- Н... да, - отвечает, - разумеется... кто не читал - интересные.
- Как вам кажется: действительно ли они писаны раввинами?
- Н... н... бог знает, - отвечал он словно немножко нехотя и вдруг, приветно улыбнувшись, добавил: - читали, может быть, про Бубель (в речи его было много еврейского произношения): она про що немует, як онемевший Схария, про що гугнит, як Моисей... Кто ее во всем допытать может? Фай! ничего не разберешь! - вот Евангелиум - то книжка простая, ясная, а Бубель...
Он махнул рукою и добавил:
- Бог знает, що там когда и як да ещо и на чем писано? - с того с ума сходили!
Я выразил некоторое удивление, что он знает евангелие.
- А що тут за удивительно, як я христианин?..
- И вы давно приняли христианство?
- Нет, не очень давно...
- Кто же вас убедил, - говорю, - в христианстве?
- Ну, то же ясно есть и у Бубель: там писано, що Мессия во втором храме повинен прийти, ну я и увидал, що он пришел... Чего же еще шукать али ждать, як он уже с нами?
- Однако евреи все это место читали, а не верят.
- Не верят, бо они тех талмудов да еще чего-нибудь пустого начитались и бог знает якии себе вытребеньки повыдумляли: який он буде Мессия и як он ни бы то никому не ведомо откуда явиться и по-земному царевать станет, а они станут понувать в мире... Але все то пустое; он пришел в нашем, в рабском теле, и нам треба только держати его учительство. Прощайте!
Он поклонился и вышел, а я разговорился о нем с лавочником, который рассказал мне, что это человек "очень умственный".
- Да какой, - говорю, - в самом деле он веры?
- Да истинно, - отвечает, - он крещеный - иные его даже вроде подвижника понимают.
- Он, - говорю, - и начитанный, кажется?
- Про это и говорить нечего, но только редко с кем о книгах говорит, и то словцо кинет да рукой махнет; а своим - жидам так толкует и обращает их и много от них терпит: они его и били и даже раз удавить хотели, ну он не робеет: "приходил, говорит, Христос, и другого не ждите - не будет".
- Ну а они что же?
- Ну и они тоже руками махают: и он махает, и они махают, а сами все гыр-гыр, как зверье, рычат, а потом и ничего - образумятся.
- И семья у него вся христиане? Купец засмеялся.
- Какая же, - говорит, - у него может быть семья, когда он этакой суевер?
- Чем же суевер?
- Да, а как его иначе понимать: никакого правила не держит, и деньги тоже...
- Деньги любит? - перебиваю.
- Какой же любит, когда все, что заработает, - одною рукою возьмет, а другою отдаст.
- Кому же?
- Все равно.
- Только евреям или христианам?
- Говорю вам: все равно. Он ведь помешан.
- Будто!
- Верно вам говорю: с ним случай был.
- Какой?
Тут и сам этот мой собеседник рукою замахал.
- Давно, - говорит, - у него где-то сына, что ли, в набор было взяли, да что-то такое тонул он, да крокодил его кусал, а потом с наемщиком у него вышло, что принять его не могли, пока киевский Филарет благословил, чтобы ему лоб забрить; ну а сынишка-то сам собою после вскоре умер, заморили его, говорят, ставщики, и жена померла, а сам он - этот человек - подупавши был в состоянии и... "надо, говорит, мне больше не о земном думать, а о небесном, потому самое лучшее, говорит, разрешиться и со Христом быть..."
Ну, тут мне и вспомнилось, где я этого человека видел, и вышло по присловию: "привел бог свидеться, да нечего дать": он был уже слишком много меня богаче.
XX
И еще два слова в личное мое оправдание.
С некоторых пор в Петербурге рассказывают странную историю: один известнейший "иерусалимский барон" добивается, чтобы ему дали подряд на нашу армию. Опасаясь, что этот господин все дело поведет с жидами и по-жидовски, ему не хотят дать этой операции... И что же: седьмого или восьмого сего февраля читаю об этом уже в газетах, с дополнением, что "иерусалимский барон" кинулся ко "всемогущим патронессам", которые придумали самое благонадежное средство поправить дело _в своем вкусе: они крестят барона, и, кажется, со всею его подрядною свитою!!._
Газеты называют это "новым миссионерским приемом" и говорят ("Новое время", Э 340), что "люди, от которых зависит отдача сукна, подметок, овса и сена, у нас могут быть миссионерами гораздо счастливее тех наших миссионеров, которые так неуспешно действуют на Дальнем Востоке". Газета находит возможным, что "наши великосветские старухи воспользуются счастливою мыслию обращать в православие за небольшую поставку сапожного товара".
Констатируя этот факт как неоспоримое доказательство, что моя книжка "На краю света" ничего в воззрении великосветских крестителей не изменила, я почтительно прошу моих высокопросвещенных судей - вменить мне это в облегчающее обстоятельство.
ПРИМЕЧАНИЯ
Печатается по тексту: Н. С. Лесков, Очерки и рассказы, СПб., 1892, стр. 85-132, с поправками по изданию: Н. С. Лесков, Владычный суд, СПб., 1878. Впервые - "Странник", 1877, т. I, Э 1 и Э 2. Дважды перепечатывалось при жизни Лескова отдельными изданиями (СПб., 1877, 84 стр., и изд. 2-е, СПб., 1878, 145 стр.)4 и вошло в сборник рассказов Лескова "Русские богоносцы", СПб., 1880, стр. 125-231. На титульном листе этой книги - пометка о том, что текст рассказа вновь пересмотрен и исправлен автором. В этом издании "Владычный суд" следует непосредственно за рассказом "На краю света", с которым он тесно связан (подзаголовок: "Pendant к рассказу на "Краю света"; см. наст, изд., т. Б, стр. 451-573). Весь сборник составлен только из этих двух рассказов. Поэтому Лесков снял в этом издании всю первую главу и соответственно изменил нумерацию остальных. В издании 1892 года Лесков снова возвратился к первоначальному тексту. Правка, произведенная для сборника 1880 года, в большей своей части токе отменена; в основу взято издание "Странника" и 1877 года.
Рассказ написан в 1876 году, вслед за рассказом "На краю света".
Из отзывов современной Лескову критики должен быть отмечен анонимный враждебный отзыв "Отечественных записок". Рецензент считает, что материал повести мог бы послужить предметом публикации в журнале типа "Русская старина", - на беллетристическое оформление сюжета "слишком много потрачено таланта, слишком много". Особенную иронию рецензента вызывает позиция Лескова, который, как видно из рассказа, ничего не сделал для спасения сына несчастного еврея. Гораздо большую помощь оказал случайно встретившийся чиновник Друкарт. По мнению рецензента, литературная сторона повести "какая-то невообразимая пошлость чиновничьего балагурства с примесью дьячковской начитанности" (1877, Э 8, стр. 270-271). Резко отрицателен и анонимный отзыв газеты "Наш век". Рецензент иронически интерпретирует Лескова как духовного писателя и признает интересным только описание сцен рекрутского набора и типов чиновников. "Самый язык его стал тягуч и многоплоден посылками, отступлениями. Периоды длинные. Точь-в-точь проповедь". Рецензент считает, что лучше все же писать такие рассказы, чем обличать нигилистов и указывать "подлежащим местам и лицам на вред известных идей и на способы скорейшего их искоренения" (1877, 20 марта, Э 20, стр. 2). В умеренно-реакционной газете "Русский мир", наоборот, был помещен весьма сочувственный отзыв о повести. "Содержание рассказа, - читаем в этой рецензии, - как видит читатель, весьма несложно, но он переполнен подробными, интересными описаниями, относящимися и даже, можно сказать, мало относящимися к рассказу. Весь рассказ написан со свойственной автору живостью и читается весьма легко" (1877, 21 марта, Э 79, стр. 2, подп. И. Не-въ). "Церковно-общественкый вестник" (1877, 18 мая, Э 54, стр. 3, без подписи) и "Православный собеседник" (1877, Э 4, стр. 496-498, без подписи) ограничились кратким пересказом и сосредоточили свое внимание на специальных церковных вопросах.
