- Знаешь, милый, - сказала Фора, обнимая меня, - это очень правильно, что вы не пошли дальше и остались с нами. Там, за скалами, живет голая женщина с шестью грудями. Ее звать Гортензия. Очень опасное существо.
Глава XXXVI Гортензия
Утомленные салатом и копченостями, подруги наши скоро задремали, и мы с капитаном отползли от салфетки в сторонку и, прячась за кустами челесты, постепенно ретировались.
- Послушайте, кэп, - сказал я, - там, за скалами, живет женщина с шестью грудями. Таким первопроходцам, как мы с вами, даже неловко пройти мимо этого феномена. Надо бы вернуться, посмотреть, в чем там дело.
- А ног-то у нее сколько? - спросил Суер.
- Вроде бы две.
- Ну ладно, давай поглядим на нее хоть с полчасика. Обогнув скалы, которые в основном состояли из обломков моржового глаза, мы вышли на берег лимонного лимана.
В лучах заката к нам спиной сидела на берегу голая женщина.
- Добрый вечер, мэм! - покашлял у нее за спиной Суер.
- Добрый вечер, сэр, - ответила женщина, не оборачиваясь.
- Ну что? - шепнул Суер. - Что ты скажешь?
- Пока ничего не могу сказать. Не пойму, сколько у нее грудей. Не зайти ли сбоку?
- Неудобно, - шептал капитан, - сама повернется.
- А вообще-то приятный вечер, мэм, - галантно продолжал сэр Суер-Выер. - Не хотите ли развлечься? Выпить шерри или сыграть партию в серсо?
- Мне недосуг, - ответила женщина.
- Ну хоть повернитесь к нам, - предложил капитан.
- А это зачем? Вы что, хотите посчитать, сколько у меня грудей?
- О что вы, мэм, мы люди благовоспитанные...
- А если не хотите считать, что же мне поворачиваться? Суер растерялся.
- Черт возьми, - шепнул он, - сидит как монумент. По количеству спины, там действительно должно быть полно грудей. Шесть уместится точно.
Я все вытягивал шею, чтоб посчитать, но ничего не получалось.
- Ничего не вижу, сэр, - шептал я. - Не то что шести, и двух-то не видать.
Женщина смотрела в океан. Полированного теплого мрамора были ее плавные плечи, крутые локти и плотная спина.
Тяжелые волосы, ниспадающие на квадраты лопаток, не дрогнули под порывами ветерка.
Ствол позвоночника был прям, как пальма.
- Хорошо сидит, - шепнул Суер. - Мощно!.. Но страшно подумать, что будет дальше?! А вдруг обернется, и придется считать груди!.. Кошмар!
- Ничего страшного, сэр, - потихоньку успокаивал я капитана. - Шесть это не так уж много.
- Госпожа Гортензия! - сказал Суер. - Мы много слышали о вас и по глупости захотели посмотреть. Простите, мы не хотели вас обидеть.
Гортензия медленно повернула голову вправо, и стал виден ее медный профиль.
- Я - привыкла, - внятно сказала она.
- Извините, мэм. К чему вы привыкли, не понимаю?
- Сижу здесь с шестью грудями, а всякие идиоты за спиной ходят.
И она снова отвернулась к пространству океана.
Мы с капитаном совершенно поникли.
Выбравшись из бездны наслаждений, мы пока соображали туго и не могли осознать сразу той силы и вечности, которая сидела к нам спиной. Мы-то думали, что шесть грудей - это так просто - тяп-ляп! - можно выпить шерри, хохотать и тунеядствовать, а тут - литая бронза, скала, гранит, монумент, гора, вселенная.
- Я бы повернулась к вам, - сказала вдруг Гортензия, - но мне не хочется менять позу. Вы понимаете? Некоторые люди, имеющие позу, охотно ее меняют, а с потерей позы теряют и лицо.
- Госпожа, - сказал Суер, - поза есть поза. Но важна суть дела. Позвольте один вопрос. Вот вы имеете шесть грудей, но на все это богатство имеется хоть один младенец?
Гортензия повернула голову влево, и тут профиль оказался платиновым.
- Сээээр, - сказала она, - а вы можете представить себе младенца, вскормленного шестью грудями?
- Нет, - чистосердечно признался капитан.
- А между тем такой младенец имеется.
- О Боже! Вскормленный шестью грудями! Какой ужас! Невиданный богатырь! Как его имя?
- Ю.
- Ю?
- Ю.
- Всего одна буква! Ю! Какого же он пола?
- Уважаемый сэр, - внимательно сказала госпожа, - подумайтека, какого рода буква "Ю"?
- Женского, - немедленно ответил Суер.
- А мне кажется, мужского, - встрял наконец я.
- Почему же это? - раздраженно спросил Суер. - Всем ясно, что все гласные - женского рода, а согласные - мужского.
- Извините, сэр, конечно, вы - капитан, вам виднее, но я придерживаюсь совсем другого мнения. Я не стану сейчас толковать о согласных, это, в сущности, должно быть многотомное исследование, но насчет гласных позвольте высказаться немедленно. Так вот я считаю, что каждая гласная имеет свой род:
А - женского рода,
О - среднего,
Е - женского,
Ё - среднего,
И - женского,
Й - мужского,
Ы - среднего, сильно склоняющегося к мужскому,
У - женского с намеком на средний,
Э - среднего,
Ю - мужского и
Я - женского.
- Все это высказано убедительно, - сказал Суер-Выер, - но и как-то странно. Похоже или на белиберду, или на научное открытие, правда, подсознательное. Но насчет буквы, или, верней, звука "Ю" я совершенно не согласен. "Ю" - как нежно, как женственно звучит.
- Нежно, возможно, - завелся вдруг я, - но ведь и мужественное может звучать нежно, черт подери! А что вы все привыкли - "Бэ" да "Вэ", "Гэ" да "Дэ". Ю - это сказано. Даже рисунок, даже написание буквы "Ю" выглядит чрезвычайно мужественно. Там ведь есть палка и кружочек, причем они соединены черточкой.
- Ну и что?
- Да как же так, сэр? Палка и кружочек, вы вдумайтесь! Палка и кружочек, да еще они соединены черточкой! Это же целый мир, сэр! Это вселенная, это намек на продолжение рода и вечность всего сущего!
Гортензия неожиданно засмеялась.
- Вы недалеки от истины, - сказала она, - но все равно истина вам никогда не откроется. Вы еще много откроете островов, ведь, в сущности, каждый шаг - открытие острова, а толку не будет. Возможно, вы и доплывете до Острова Истины, возможно... А теперь приготовьтесь! Мне пришла блажь изменить позу!..
- Постойте, мэм, не беспокойтесь, - сказал вдруг торопливо сэр Суер-Выер. - Не надо, не надо, мы и так верим, а видеть не обязательно...
- Да, да, госпожа, - поддержал я капитана, - умоляю вас... расскажите лучше, как найти младенца по имени Ю, а позу оставьте...
- Есть такой остров цветущих младенцев, запомните... а позу придется менять, придется. Приготовьтесь же...
Медленно-медленно шевельнулось ее плечо, локоть пошел в сторону, явилась одна грудь, другая, третья... и мы с капитаном, ослепленные, пали на песок.
Впоследствии сэр Суер-Выер уверял, что наблюдал семь грудей, я же, досчитав до пяти, потерял сознание.
Глава XXXVII Ихнее лицо
Втянув головы в плечи, как плетьми болтая руками, по берегу океана бродили мичман Хренов и механик Семенов. В стороне валялась кучка полосок от тельняшки, которая и оказалась лоцманом Кацманом.
Старпом Пахомыч что-то бодро обрасопливал в сторонке.
- Ну как, друзья?! - спросил Суер. - Насладились ли вы?
- Так точно, сэр! - хрипло прокричали Хренов и Семенов. - Отлично насладились! Спасибо за заботу, сэр!
- Будете еще острова-то открывать?
Вернувшись на "Лавра", долгое время мы все-таки не могли прийти в себя, потрясенные островом голых женщин. Высаживаться на острова, на которых таких женщин не обреталось, как-то не тянуло.
Наконец Мы заметили в бинокуляр некоторый безымянный островок. Там росли стройные сосны и над ними клубился отличный сосновый воздух.
- Сосновый воздух - полезная вещь, - сказал Суер-Выер. - Не высадиться ли?
И мы решили прогуляться просто так, ради воздуху, под соснами, по песочку, в зарослях вереска.
Спустили шлюпку, открыли остров и начали прогуливаться, нюхая воздух.
- Под соснами всегда хороший воздух, - говорил Суер.
- Много фитонцидов, - влепил вдруг Пахомыч.
- Чего?
- А что?
- Чего много?
- Гм... извините, сэр. Много воздушных витаминов, не так ли?
- Отличный воздух, - поддержал я старпома, - приятно нюхается.
- Настоящий нюхательный воздух, - поддержал нас всех и лоцман Кацман.
Так мы гуляли, так болтали, и вдруг я почувствовал что-то неладное.
Воздух был отличный, все мы дружны и согласны, и все-таки происходило нечто, что крайне трудно объяснить. Я-то это заметил, а спутники мои, к удивлению, ничего не замечали. Они по-прежнему восхваляли воздух.
- Тонкопарфюмированный! - восклицал лоцман.
- Не щиплет глаза! - восторгался старпом.
- Нет, вы знаете, - захлебывался от восторга лоцман - вы знаете, что это за воздух, этот воздух - озапачехонный!
- Чего-чего? Какой?
- А что? О-за-па-че-хонный! - сказал вдруг старпом, поясняя лоцмана.
Капитан почему-то молчал, а я снова остро почувствовал... нет, невозможно объяснить... впрочем, ладно. Я почувствовал, что сливаюсь с капитаном в одно лицо.
Повторяю: в одно лицо.
Это было совершенно неожиданно.
Я даже затормозил, ухватился руками за сосну, но лицо Суера влекло меня неудержимо, и я совершенно против воли стал с ним сливаться, совершенно забывая идиотское слово "озапачехонный".
