станет нашим контрабандистом. Только благодаря его несанкционированной деятельности мы сможем принимать небольшие порции сахара. Он уложил заначку в мешок и продолжил. — И я же просил, вне тренировок я — Илья. Какой я тебе Илья Игоревич? Сразу появляется ощущение, что в ваших глазах я похож на старика с тростью.
— Конечно, нет, Илья Игоревич! — засмеялась Лия. — Трость вы получите только на пенсии, а вам до неё ещё далеко.
— С вами, — он обвёл всех собравшихся взглядом. — Я до нее не доживу.
Я оставалась стоять немного позади их шумной группы. Для меня такое отношение к тренеру, на тот момент, было неприемлемым. Но видимо это волновало только меня. Через мгновение Илья поднялся со своего места и подошёл ко мне.
Опустившись на корточки, чтобы наши глаза были на одном уровне, он спросил:
— Ты чего, застеснялась? — он небрежно погладил меня по голове. — Здесь я больше ваш друг, чем тренер. Поэтому зови меня по имени. Договорились, Каролина?
Не подумав, хотя я никогда не думаю, я выкинула следующее:
— Вы помните моё имя? — удивлённо спросила я. Он рассмеялся, после чего последовал одобрительный кивок. — Но можно я буду обращаться к вам по имени отчеству?
— Нет, нельзя. Илья Игоревич я только на тренировках. Ты скоро привыкнешь, не переживай. А пока мы ждём остальных опоздавших, предлагаю не затягивать с ритуалом примирения, — он вернулся на кресло и указал в сторону двери. — Тань, Кирилл ждёт.
И действительно, в дверном проёме стоял Трубецкой. Совинькова одарила тренера молящим взглядом, который разбился об стальную преграду, и отправилась в путь. Кирилл пропустил девушку вперёд и последовал за ней. Видимо они уже не первый раз совершают этот таинственный ритуал.
Я взглянула на Лию с немым вопросом:
«Что там происходит? Они не прибьют друг друга?»
Она пожала плечами и начала набирать сообщение, которое через секунду оказалось у меня.
«Не знаю, они никому не рассказывают. Видимо только Илья в курсе. Это была его задумка. Раньше он ходил с ними, поскольку была угроза смерти одного из них, а теперь они сами справляются. Зато потом какое-то время не ругаются. Ну, на протяжении фильма — точно.»
***
Пройдя до конца коридора, пара остановилась рядом с книжным стеллажом, на котором стояли и стоят книги, рассказывающие про судьбы известных фигуристов (P.S. когда-то и эта рукопись окажется на том же стеллаже).
Таня начала водить пальцем по корешкам книг, пока Кирилл прожигал её взглядом.
— Долго будем молчать? — поинтересовался Трубецкой.
— Мы можем вообще не разговаривать. Или до тебя ещё не дошло? Нам всего-то нужно постоять тут пару минут, не разорвав друг другу глотки, а после вернуться в комнату, держась за ручку. И как видишь, для этого нам не нужно поддерживать диалог.
— Мы так уже пару раз делали. По итогу Илья отправил нас по комнатам, — после этого молчание продолжилось, пока Кирилл опять его не прервал. — Тань, я жду.
— Чего ты ждёшь?
— Извинений.
— Трубецкой, ты совсем уже? За что мне извиняться? Это ты вылил на меня бутылку воды! Это ты сбросил меня с выброса! Это ты отказался от проката программы.
— Да, с водой я перегнул, признаю. Но в таком состояние с тобой невозможно работать. Именно поэтому программу мы и не прокатали, ты бы просто не смогла. С того выброса ты рухнула самостоятельно, я тут не причём. Сама раскрылась раньше времени, а меня обвиняешь. А потом уселась на лёд и отказалась работать. Совсем про это забыла? Как я должен был привести тебя в адекватное состояние? Вода показалась мне идеальным решением. Хотя, конечно, я мог насыпать тебе льда за шиворот, но ограничился освежающим душем.
Татьяна продолжала молчать. Кирилл решил наклонить голову так, чтобы встретиться с ней взглядом и привлечь её внимание.
Отношения ребят между собой были не похожи на те, которые они показывали на публике. Несмотря на свой взрывной характер, Кирилл старался найти к Татьяне подход, хотя получалось это не всегда. Он же для неё оставался средством достижения желаемого, по крайней мере, так всем казалось. Она не видела в нём друга и товарища. Возможно, когда-то её мнение изменится, но до этого ещё дожить нужно.
— Тань?
— Я не буду извиняться.
— Тань.
— Да что!?
— Я из-за твоего поведения на завтрашней тренировке коньки откину, мать меня уже предупредила.
— Для тупых, повторяю. Я не буду извиняться.
Кирилл тяжело вздохнул и продолжил:
— А надо, Танюша. Просто признай свою вину. И прекрати называть меня тупым. Я же не говорю, что ты неповоротливое бревно. Ой, сказал.
— Трубецкой, это бесполезно. Я сказала — нет.
— А если я добуду печенье с шоколадом? — спросил Кирилл, лукаво улыбаясь.
— Это подкуп? — в ответ на это Кирилл пожал плечами. — Ну, допустим. Признаю, я была не права.
— Ну, хоть что-то. Не забывай, мы ведь здесь экспериментальная пара. Даже для международного уровня мы по возрасту сильно отличаемся от юниоров. Так что давай не будем никого злить и просто продолжим работать. Просто пока мы не исполняем ничего сильного сложного, но когда-то это произойдёт — и тогда нам придётся мириться и доверять друг другу. Подумай об этом как-нибудь. Ладно, закончим на этом. Пошли. — Он подтолкнул девушку в сторону импровизированного кинозала, при этом ущипнув её за бок, и подумал:
«Она никогда не изменится. Свалилась же ты на мою голову, ведьма. И почему я в паре старший? Всегда должен искать компромисс».
Глава 5. 10 лет.
— Ногу выше! На колено давим! На прямых ногах будете в другом месте кататься! — раздался громкий свисток. — Стоп. Прекратите этот цирк.
Славянская вернулась в Академию.
Конечно, я прекрасно знала, куда именно поступаю, но к такому явно была не готова. Прошло всего двадцать минут от тренировочного процесса, а уже семерых первогодок выставили за дверь.
Ирина Владимировна не проявляет великодушие. Здесь ты либо работаешь, либо сидишь за бортом, как зритель. И в данной ситуации, мной, как и многими другими, движет страх.
Я просто не уверена, что те ребята смогут вернуться. А мы ещё даже не перешли к основной части тренировочного процесса, застряли на разминке.
Славянская встала в центр круга, ожидая, когда мы выстроимся перед ней.
— Я такого поведения не потерплю. Эти болтают, — она указала в сторону закадычных подружек, которые все эти двадцать минут не переставали шушукаться и смеяться, отвлекая всех от занятий. — Этот срезает круги. Мальчик, ты тут не наперегонки гоняешь, — обратилась она к парнишке, который едва сдерживал слёзы под её суровым взглядом. — А половина вообще меня не слышит. И видимо
