он.
Девочка встала на колени, опустила руки в вязкий песок — и тут же выдернула обратно.
Там что-то кусается! — сказала она.
А вот и нет. Это песчаный краб.
Он дождался следующей волны, погрузил здоровую руку в пену и вытащил верткого крабика размером с его большой палец.
Пойдут на наживку, сказал он.
Она откопала еще одного, он наживил их на большой крючок, а потом велел ей снять башмачки и надеть один на руку. Она надела, он намотал ей на руку половину бечевки.
Теперь смотри, сказал он. Зайди в воду примерно по колено и забрось палку как можно дальше в волны. А потом подтягивай к себе, наматывая бечевку на башмак на руке. Быстро, но не очень. И следи, чтобы веревка не соскальзывала с башмака. Иначе порежешься, и сильно.
Она с первого раза бросила далеко, и он сказал: годится. Давай еще, и сделай так, чтобы крабы казались живыми.
Она повторила шесть раз, а после шестого вытащила бечевку на берег и оставила на песке.
Нет там рыбы, сказала она.
Рыба там есть всегда, сказал он.
Он снял с крючка безжизненных крабов и наживил свежих.
На этот раз, сказал он, когда будешь тянуть, тащи сперва медленно, потом быстро, чередуя, вот так.
Она вошла в воду и изо всех сил бросила крючок, наживку и бечевку в волны прибоя.
Со второго раза — она все сделала именно так, как учил мужчина, — девочка почувствовала, как бечевка дернулась, и он это заметил.
Тяни изо всех сил! — крикнул он.
Бечевка натянулась.
Правую ногу отставь назад, обмотай бечевку вокруг башмака. Обязательно поверх башмака!
Она встала, принялась тянуть сопротивлявшуюся рыбу и едва не ушла в волны — правая нога утонула в песке. Бечевка туже и туже обвивалась вокруг ладони, теперь девочка поняла, зачем понадобилось надеть башмак. После того как она намотала несколько колец и рыба с плеском выскочила на поверхность, мужчина велел ослабить бечевку, дать рыбе отплыть. Она почувствовала, что та рванулась к морю, испугалась, что она сорвется, и тут рыба замедлилась. А потом сопротивление пропало.
Она вновь крепко натянула бечеву.
Она скоро вымотается, сказал мужчина. Тяни дальше.
Он сел на песок.
Тяни дальше, повторил он, но она не расслышала. На этот раз ты победила.
НА ЭТО УШЛО ПОЧТИ ВСЕ УТРО, НО В КОНЦЕ концов она вытащила улов на берег, сматывая бечевку и медленно отступая по вязкому песку, пока огромная серебристая в черную полоску рыба не забилась и не засверкала на солнце у ее ног. Мужчина подошел, взял добычу, защемив за нижнюю челюсть здоровой рукой, и поднял повыше. Девочка никогда еще не видела такой крупной рыбы.
Тут тебе на много дней еды, сказал он, опустил рыбу на песок, вытащил нож и погрузил лезвие ей в голову. Она еще раз шевельнула хвостом, потом затихла.
ДВА ДНЯ ОНИ ЖГЛИ СОЛЯНЫЕ КОСТРЫ, рыбачили, спали в одеялах на песке под звездами, мужчина все слабел, шея и плечи немели все сильнее. На третий день они проснулись под шипение углей, по лицам стучали крупные дождевые капли. Девочка подхватила свою постель и торбу, побежала в пещеру. Мужчина затянул торбу и попытался поднять, но не смог. Девочка выбежала назад на песок, перехватила у него укладку, как будто та была не тяжелее ее лука. Отец выглядел усталым, изможденным. Она положила ладонь ему на лоб.
У тебя жар, сказала она.
Он попытался кивнуть, но не смог. Указал на горшки с водой.
Ничего с ними не будет, сказала она.
Девочка перекинула его здоровую руку себе через плечо, они побрели в пещеру. Она уложила его на груду одеял и снова выбежала наружу, к горшкам. Вылила воду, вытерла насухо от морских и дождевых капель, потом переломила ветку пополам, разгребла пепел, вытащила самые крупные угли. Сложила их в один горшок, накрыла другим и под проливным дождем побежала обратно в пещеру.
Дрова, собранные в сухую погоду, они хранили в углу. Девочка раскопала яму, в которой они разводили костер в первый день, положила туда угли, накрыла их растопкой. Она раздувала огонь, пока растопка не задымила и не занялась, а потом кинула сверху сучки и палки, собранные с пола.
ВЕСЬ ДЕНЬ ОТЕЦ ЕЕ ЛЕЖАЛ НА ОДЕЯЛАХ, ДРОЖАЛ и неподвижно смотрел в потолок пещеры. Время от времени она усаживала его как могла, расправляла одеяла и опускала обратно. Подала воды, он попробовал глотнуть, но не смог, тогда она отодвинула тыкву в сторону, промокнула ему лицо своей рубашкой и стала следить, как он блуждает между неверным сном и явью.
Ближе к сумеркам она вдруг сообразила, что они со вчерашнего вечера ничего не ели и она очень голодна. В торбе у нее лежала, присыпанная солью, вторая рыба, которую она поймала; и вот девочка положила водоросли на угли на краю костра, а рыбу — на водоросли и коптила ее, переворачивая, пока мясо не стало отходить от костей крупными кусками, тогда она вытащила ее из пламени.
Спросила у мужчины, хочет ли он есть, он слегка кивнул.
Он сел, взял у девочки кусочек рыбы, положил в рот, попытался проглотить и опять не смог. Он открыл рот, нагнулся вперед, слюна, перемешанная с рыбой, потекла на песок. Он откинулся на одеяло, глаза расширились от слез, от того, что он не хотел называть, но про что она знала: это страх.
К вечеру все его конечности свело судорогой, взгляд сосредоточился на стене пещеры, на лице застыла странная гримаса — в свете пламени было понятно, как ему больно. Звуки он издавал, только когда тело напрягалось и выгибалось над одеялом высокой дугой, — из-за стиснутых зубов доносилось нечто, напоминавшее одновременно и стон, и крик. Если она дотрагивалась до него, он морщился. Поэтому она просто сидела и тихонько разговаривала с ним, пережидала очередную судорогу, продолжала, когда его отпускало. Она напоминала ему про подарки, которые он дарил ей каждый год накануне солнцестояния, про вещи, которые он ее научил делать, про вещи, которые она сделала под его руководством. Она рассказывала ему его же истории, которые останутся с ней до тех пор, пока у нее сохранится память, говорила, что, если он умрет, она отнесет его домой на одиноко стоящую гору и положит в могилу рядом с мамой, рядом с камнем, похожим на медведя, а сама будет жить поблизости, пока не кончатся для нее времена года. Она сказала: надеюсь,
